— Нет, я артиллерист, — серьезно отвечал Слава и про себя вздыхал: «Бывший артиллерист!» А сестра, точно понимая его мысли, говорила:
— Сейчас изобрели новое лечение сердечных болезней. Чудеса делают! Да и порок ли у тебя? Вот Яша… Яков Иванович знает профессора одного, форменный бог!
— Не бог, но достигает, — солидно поправил Яков Иванович. — Прием у него бесплатный, по вторникам, от двух до пяти.
Яков Иванович уже и работу для Славы присмотрел: в магазине «Гастроном», что рядом с гаражом. Кстати, магазин обслуживается гаражом, в котором работает Яков Иванович. С отделом кадров легко можно будет договориться, тем более, что перед военной учебой Слава год проучился в торговом техникуме.
— Да ведь бросил я техникум, — смеялся Слава.
— Ты его бросил, да он тебя не бросил, — возражал сосед.
Яков Иванович говорил солидно, веско, не торопясь. В его речи часто попадались удивлявшие Славу выражения: «утрясти», «почайпить», «в корне отпадает». Чем-то Яков Иванович напоминал Славе солидное полевое орудие: и говорит басом, и не так-то легко с места сдвинешь. Человек он, видно, хороший, но Славе по-прежнему было немного жалко сестру, когда-то она сочиняла стихи, а в драматическом кружке играла Катерину из «Грозы», и все говорили тогда — хорошо играла. Но Ольга смотрела на нового своего мужа теплым взором, в котором, впрочем, можно было угадать добродушную насмешку. Ну, дело это ее… да еще детишек. К детям, впрочем, этот чудаковатый малый относится хорошо, сразу видно. Но что он такое говорит о новой работе? Идти в продавцы? В торговлю? Вот еще новость! Он, Слава, вчерашний офицер, ему не к лицу нарезать для покупателей колбасу! Торговый техникум — чепуха! Он туда поступил по настоянию матери. И ушел оттуда, как только умерла мать.
— В продавцы я не пойду, — вспыхнув, сказал Слава, нервно отодвигая тарелку. — Еще чего!
— Я теперь сама продавщицей в киоске работаю, — тихо сказала Ольга, опуская глаза. — Не вижу ничего зазорного.
Больше об этом не говорили. Все почему-то помрачнели, заторопились, встали из-за стола. Ольга ушла укладывать детей, а Яков Иванович потянулся и сказал:
— К семи часам утра, как гвоздь! У меня на руках двадцать две машины.
«Видимо, здесь придется укладываться спозаранку, — подумал Слава. — Что же, в чужой монастырь…»
Яков Иванович тем временем снял диванные валики, вынул из шифоньера простыни, постелил постель, аккуратно положил поверх добротное одеяло:
— Отдыхайте! Завтра к двум пойдем в поликлинику, а к четырем, как из пушки, в магазин.
Слава вспыхнул. Однако решил не вступать сейчас в спор с «зятем», как он чуть насмешливо стал называть про себя Якова Ивановича.
— В поликлинику я и сам схожу, зачем вам беспокоиться!
— В поликлинику — пожалуй, — добродушно отозвался Яков Иванович, — а вот в магазин придется двойной тягой. Понял?
Он с первого же часа стал говорить Славе «ты».
Почувствовав сильную усталость, Слава разделся и лег. Во рту у него было сухо, хотелось пить. Раза два ночью он вставал и пил воду. А Яков Иванович, свернувшись калачиком, как ребенок, спал безмятежным сном. Славе снился магазин с небывало высокими прилавками. Его заставляли прыгать без разбега через прилавок, но он отбивался и кричал, что продавцом не желает быть.
Проснувшись, Слава убедился, что «зятя» уже нет дома. Его кровать была аккуратно застлана, сверху лежало, топорщась, только что отглаженное голубое тканевое одеяло. В дверях стояли Аллочка и Колька.
Колька вежливо спросил:
— А из пушки вы умеете стрельнуть?
— Умею, — сказал Слава, выпрыгивая из постели. — Подождите, дайте одеться.
— Я отвернусь, одевайтесь, — солидно сказала Аллочка и отвернулась. Тотчас отвернулся и Колька. Слава засмеялся:
— Ну, ты-то можешь не отворачиваться. Ты ведь мужчина!
— Мужчина, — подтвердил Колька, по-прежнему стоя спиной к дяде. Он привык во всем подражать сестре.
Быстро одевшись, Слава сказал:
— Ну, а теперь подарки. Вчера совсем о них позабыл.
Он полез в чемодан. Аллочка и Коля следили за каждым его движением. В таких случаях детьми руководит не корысть, а обостренное любопытство, ожидание какой-то чудесной неожиданности. Именно поэтому так любят они подарки.
Слава с нарочитой медлительностью раскрыл чемодан, долго рылся в его недрах. Наконец он вытянул две плитки шоколада и подал их Аллочке и Кольке.
Дети зарделись от удовольствия.
— Не ешьте до завтрака! — сказал Слава.
Аллочка встрепенулась:
— Мама велела, чтобы я вас накормила. Яички вкрутую и ветчина. А потом — кофе. Я умею разогревать кофейник. Не верите? Честное пионерское под салютом, умею…
— Говорите мне «ты», я ведь ваш дядя, — сказал Слава.
В комнате Ольги было уютнее, чем у Якова Ивановича. Рядом с большой нарядно убранной кроватью стояли две детские кроватки. На окнах висели красивые занавески. В углу Слава заметил швейную машинку с электроприводом. На столе и в самом деле был приготовлен для него прибор…
А тем временем Аллочка без умолку рассказывала ему, что она учится на «отлично» и только раз получила «хорошо», и что это «очень не хорошо», а Кольку мама отводит по утрам в детский садик. Но сегодня выпал такой уж случай: в школе санитарный день, мама оставила дома и Кольку…
«Надо, надо идти устраиваться на работу, — думал Слава, торопливо допивая кофе, — иначе от скуки помру — но вот вопрос: куда?»
— Ну, я пошел, — сказал он, вставая. — К вечеру вернусь. Смотрите же, не шалите!
— Мы никогда не шалим, — строго сказала Аллочка, провожая его в прихожую. За ней плелся Колька.
— Не шалим… — услышал Слава, захлопывая за собой дверь.
Пройдя десяток шагов, он заметил щит горсправки.
Десятки объявлений о спросе на рабочую силу. Требуются бухгалтеры, истопники, агрономы, механики по ремонту автомашин… Это он мог бы: ремонтом автомашин он ведал и в части. Но годится ли он со своим пошатнувшимся здоровьем на эту работу? Надо бы посоветоваться с врачами. Значит, сначала поликлиника? Профессор, о котором толковал Яков Иванович, принимает только завтра, но почему обязательно профессор?
Слава спросил у прохожего адрес районной поликлиники. Здесь он попал на прием к старому врачу. Выслушав юношу и сводив его в рентгеновский кабинет, врач сказал:
— Здесь заинтересован митральный клапан. Если будете следовать моим советам, полностью вылечитесь. В вашем возрасте организм творит чудеса!
В числе непременных условий было требование работать только на легкой работе, не связанной с физическим напряжением.
— Например? — спросил Слава с некоторым раздражением.
— Например, продавцом в магазине, — неожиданно сказал врач. — Отвешивать по двести граммов ветчины — это сейчас для вас как раз самое подходящее дело!
«Может быть, и в самом деле временно пойти в продавцы? Это, — подумал Слава, — ведь ненадолго…»
Дойдя до дому, он уже твердо решил согласиться на предложение Якова Ивановича.
Ольга очень обрадовалась, когда брат рассказал ей две новости: во-первых, врач очень его обнадежил, и, во-вторых, Слава принимает предложение Якова Ивановича.
— Славик, — вдруг смутившись спросила она, — а ты не очень ругаешь меня за мой второй брак? Нет, нет, не спеши, — сказала Ольга, — я вижу, ты просто хочешь успокоить меня. Ну, что с того, что он старше меня? — уже возражала она на предполагаемые упреки. — Зато с детьми ласков… и со мной добр.
— Что ты, что ты, Ольга, — смущенно остановил ее Слава, — да я ничуть не против. Я рад, что у тебя есть друг. Вот что, — сказал он, меняя разговор, — Яков Иванович когда с работы приходит?
— Когда в четыре, а когда и поздно вечером, — ответила Ольга, утирая слезы. — Сегодня он обещал прийти рано, с тобою собирался к заведующему магазином.
— И ладно! Сегодня же и поступлю на работу! — храбро сказал Слава. — Да ты расскажи, как ты сама работаешь., в этом киоске?
— Ты точно спрашиваешь меня: как дошла ты до жизни такой? — невесело улыбнулась Ольга.
Аллочка, видя маму необычно серьезной, взяла Кольку за руку и, как взрослая, сказала ему:
— А хочешь, я тебе сказку расскажу? Пойдем в комнату дяди Яши.
Дети ушли. Ольга коротко объяснила брату, как это случилось, что она стала заведовать галантерейным киоском.
— Яков Иванович меня надоумил. Как осталась я одна… Куда поступишь с моими семью классами? На завод тогда в голову не пришло, а тут и зарплата неплохая, и работа нетяжелая. Сама себе хозяйка. Лишь бы не просчитаться… ну, и не увлекаться.
— Увлекаться? — с удивлением переспросил Слава.
— Мои коллеги — разный народ. Есть среди них и ловчилы. Недомер, пересортица… Мало ли способов воровать да обманывать! Ну, и наживаются иные. А иные пятерку наживают.
— Какую пятерку? — опять не понял Слава.
— Пять лет… — Ты смотри, Славик, — продолжала Ольга, — держись в стороне от тунеядцев-комбинаторов. Они сухими из воды выйдут, а ты пострадаешь.
— Вот из-за того я и не хотел идти в торговлю, — горячо заговорил Слава. — Каждый может думать, что и я комбинирую. И потом… Как себя держать, если я замечу за сослуживцем… этакое? Сообщить? Отродясь доносчиком не был. Промолчать? Тебя с ним в одну кучу потом свалят. Эх, Оля!
Он махнул рукой. Ольга встала, обняла его и прошептала:
— Поступай так, как тебе совесть подсказывает. Она тебя не обманет.
В прихожей раздался густой бас Якова Ивановича.
— Ага, пришел! — с какой-то ласковой насмешкой сказала Ольга. Слава уже заметил, что она упорно держится этого тона. — Ну, Славик, иди с ним. Иди скорее… пока ты не раздумал.
В комнату вошел Яков Иванович. Аллочка держала его за правую руку, а Колька за левую. По радостным лицам детей было видно, что они дружат с этим нескладным коренастым человеком, который забасил еще с порога:
— Идем, Слава, идем!
— А обедать? — спросила Ольга.