— Сплошное недоразумение, — смущенно сказал Филиппов, опасливо следя за быстрыми движениями старой ведьмы.
Следователь, на отвечая, предложил Филиппову взять со скамейки похищенные шубу и платья и следовать за ним. Старухе велено было не выходить из дому и ждать вызова.
— Извольте…
С того момента, когда у нее в сарае были обнаружены вор и ворованное, она стала необыкновенно почтительной и послушной.
Королева и без приглашения пошла вслед за Самойленко…
Узнав о новой фазе следствия, прибыл в милицию и прокурор.
— Точно такой же случай произошел в Киеве, — сказал он следователю в его кабинете, — гадалка оказалась руководителем шайки воров.
— Не знаю, — заметил следователь, — у меня впечатление, что наша гадалка не имеет к краже прямого касательства.
— Идеалист, — вздохнул прокурор, — как же не имеет, если вещи обнаружены в ее сарайчике?! Начнем с допроса этого Филиппова?
Но Самойленко не терпелось выяснить у Королевой, почему она так обрадовалась, увидя похищенную ею шубу. Не думала же она, что теперь шуба попадет в ее руки? И почему, в конце концов, она скрыла, что таинственный Петр — это «племянник» гадалки? Надо ее спросить!
Самойленко позвал в кабинет Королеву. Она вошла, но тут дежурный доложил вполголоса, что явился и просит приема гражданин Королев Валерьян Дмитриевич.
— Пусть войдет, — сказал прокурор.
В комнату стремительно вошел мужчина лет сорока. У него было бледное, расстроенное лицо.
— Я только что приехал… Мне соседи сказали… Разрешите… — бессвязно бормотал Королев. Увидев жену, он побледнел еще больше.
— Шубу! Посмотри шубу! — яростным шепотом велела ему Королева.
Он взглянул на котиковую шубу, лежавшую на столе вещественных доказательств, и в недоумении пожал плечами. Королева впилась в него глазами. Внезапно ее лицо потеряло выражение отчаянной решимости и глаза улыбнулись.
— Так это не ты дарил ей эти вещи?! — воскликнула она полувопросительно, полуутвердительно.
— Погодите, — сказал прокурор, — нельзя же так неорганизованно. Свидетель Королев, ваша жена созналась в ограблении Постниковой. Что вам известно по этому делу?
— Не можете ли вы объяснить, — уточнил вопрос Самойленко, — что именно ее могло толкнуть на преступление и почему она привлекла в соучастники некоего Филиппова, племянника или сожителя гадалки?
— Ничего не понимаю! — с отчаянием воскликнул Королев. — Мы жили с женой хорошо, она ни в чем не нуждалась…
— Это так, — сказала Королева точно самой себе. Королев вдруг вскричал:
— Гадалка! Все из-за нее!
— Успокойтесь, — сказал прокурор, — расскажите связно. Нуте-с?
— Кто-то насплетничал Наташе, будто мы с Постниковой любим друг друга. Это была неправда! На жену сплетня подействовала тяжело. Она пошла к гадалке «проверить» меня. Та, искусно выспросив, нагадала ей, что Постникова — разлучница и злодейка.
— Откуда вы это знаете?
— Жена мне рассказала. Я объяснил ей, что ничего, кроме общего труда, нас с Постниковой не связывает, и мне показалось тогда, что Наташа поверила. Я уехал в командировку — и вот… Видите, что получилось!
— Это правда, — призналась Королева, — я тогда пошла к гадалке. Старуха сказала мне, что Постникова завлекает мужчин и заставляет их тратить деньги на себя. Я не могла не поверить в сочувствие ворожеи, мне показалось, что она искренне ненавидит Постникову за ее нехорошее поведение…
— Она ее ненавидит, только не за это, — сказал прокурор, — ну, продолжайте!
— Муж рассеял мои подозрения. Но после его отъезда меня снова потянуло к гадалке. Она порекомендовала мне попытаться «спасти свое семейное счастье» — пойти и устроить Постниковой скандал, оскорбить и побить ее. Я сказала, что не решаюсь. Тогда гадалка велела мне взять для храбрости ее племянника. Сначала он отказывался идти, но старуха, пообещала изжарить ему гуся как-то по-особому — видно, он ужасный обжора. Мы пошли, но не застали Постникову дома, в комнату нас впустил ее ребенок. Петр вдруг оживился и стал оглядываться. Я хотела дождаться возвращения хозяйки, но Петр посоветовал мне заглянуть в ящики письменного стола, нет ли там писем моего мужа. Я открыла незапертый средний ящик и сразу же увидела фото Валерьяна… Меня как в сердце ударили!
— А вы не заметили там, в ящике, денег? — спросил Самойленко. — Нет? А ваш спутник?
— Его интересовал шифоньер, а не стол. «Видите дорогую шубу и кучу платьев? — сказал мне Петр. — Недаром старуха говорила, что Постникова — мастерица разорять мужчин. Вам он, небось, столько платьев не заказывал! Давайте возьмем с собой самые лучшие, ну и котиковую шубу прихватим. Вы покажете их мужу — вот доказательство твоей подлой измены! А для разлучницы это будет еще лучшим наказанием, чем скандал: она лишится того, что по праву ваше!»
В душе я была с ним согласна, но мне было жаль обманывать ребенка, сына Постниковой. Петр, видимо, это заметил и сказал, что, наверно, этот ребенок от моего мужа. И я решилась!
— А, собственно, на что именно вы решились? — спросил Самойленко.
Королева удивилась этому вопросу:
— Как на «что»? Я решилась взять некоторые ценные вещи и показать их мужу. Он не сумеет отрицать свою вину… если виноват. И тогда я от него уеду и не вернусь. А если окажется, что я ошиблась, ну, что же… Тогда я верну вещи Постниковой.
— И вы унесли шубу и платья? — спросил прокурор.
— Этот Филиппов предложил мне свои услуги. «Вам тяжело, я поднесу», — сказал он. Я дала ему тюк. Он внезапно перешел на другую сторону улицы и скрылся.
— С вещами? — спросил Самойленко.
— С вещами. У меня оставался один портрет!
— Почему же вы сразу не рассказали нам всю эту историю? — спросил прокурор. — Почему признавались в грабеже?
Королева смущенно ответила:
— Мне не хотелось позорить мужа раньше, чем я проверю, показав ему эту проклятую шубу…
На суде выяснилась, между прочим, обстановка, в которой происходило гадание.
…В темной душной комнате всегда пахло каким-то крепким душистым цветком. Герань? Сирень? Запах густой и терпкий, от него слегка кружилась голова.
Спиной к свету в старинном глубоком кресле сидела Настасья Аверьяновна, одетая в темное монашеское платье. В руках у нее четки. Гадалка время от времени заглядывала в карты, разбросанные веером на столе, и говорила неотразимым для ее клиенток «проникновенным» голосом:
— Любишь ты, дочка, молодого, пригожего. Быть ему богатым и славным. Выдержит экзамены, защитит с божьей помощью диссертацию, станет кандидатом.
— А любить меня он будет? — прерывающимся голосом спрашивала посетительница.
— Будет, если только не разлучит вас та, другая. Ну, та, что танцует в театре!
У посетительницы захватывало дух: откуда могла узнать гадалка? Она совсем не заметила, как и когда сама обо всем проговорилась в умело затеянной гадалкой беседе…
Клиентка уходила, потрясенная даром «ясновидящей», оставляя ей за «ясновидение» крупную бумажку.
Суд объявил Королевой общественное порицание. «Племянник» гадалки получил три года с последующей высылкой. А сама гадалка была осуждена за мошенничество к двум годам тюрьмы.
Она упиралась, когда ее осторожно под руки выводили конвоиры, и кричала:
— А сидеть я все равно не буду! Меня карты не обманывают!
— На этот раз обманули, — спокойно и даже флегматично сказал кто-то под общий смех.
Кирзовые сапоги
— Помогите, товарищ начальник, — всхлипывая, говорит женщина средних лет, в добротном драповом пальто, с пуховым платком на голове. — Помогите найти, сынок у меня единственный!
Елена Федоровна Воронина, работник буфета зоологического сада, сидит у стола следователя и, горестно опустив голову, рассказывает историю исчезновения ее сына, шестнадцатилетнего Сани.
В последний раз Воронина видела Саню вечером четырнадцатого мая. Саня сказал, что хочет спать, и ушел в бревенчатый сарай, где у него стояла койка и шкафик с книгами. Пятнадцатого Вдовиченко встал в шестом часу утра и наведался в сарай. Постель была не раскрыта, мальчика не оказалось.
— Не иначе, играл Санечка всю ночь с Ленькой Новожилиным в карты, — вздохнула бедная мать. — Шибко играли они на деньги. Чуть ли не каждую ночь. И всегда-то этот Новожилин обыгрывал моего сына.
Она принялась перечислять, загибая пальцы:
— Фотоаппарат выиграл — раз, денег рублей пятьдесят — два, велосипед — три…
— Азартная игра? — спросил следователь. — А почему вы не пресекли?
— Да разве с этим Новожилиным можно справиться? — горячо возразила посетительница, — попробуй его затронь!
Она тяжело вздохнула;
— Чует мое сердце, пропал Санечка. Может, он Новожилину столько проиграл, что и отдать не сумел. От страха и сбежал!
— Найдем, — успокоил ее следователь. — Напрасно, вы сразу не сообщили. Легче искать по горячим следам.
Мать заплакала.
— Я все надеялась, что Санечка сам придет, — сказала она чуть слышно.
Следователь помолчал, ожидая, пока она успокоится, и спросил:
— Во что был одет ваш сын?
— С вечера?
— Да ведь он, вы говорите, и не ложился спать?
— Не ложился, постель была не тронута, — подтвердила мать. — А были на нем брючки серые, бумажные, рубашка ситцевая, синяя в полосочку, да сапоги.
— Какие сапоги? Мне это важно знать, особенно если я обнаружу его следы.
— Кирзовые.
Мать со вздохом добавила:
— Мы ему ничего не жалели, он у нас был единственный. Да ведь мальчишки растут быстро, больше одной пары зараз покупать не к чему.
Следователь, спросил у нее адрес Новожилина. Оказалось, он жил почти рядом с семьей Сани.
— А когда Сане исполнилось шестнадцать?
— В феврале… нет, в марте!
Следователь изумился, как сильно может подействовать несчастье на память матери.
— Он учится или работает?