— Работал разнорабочим базы треста столовых. Так же, как и Новожилин. А кроме того, они вместе поступили в шестой класс вечерней школы рабочей молодежи.
— Шестнадцать лет и в шестой класс?
Мать ничего не ответила, видимо, погруженная в свои тяжелые думы.
— Еще один вопрос, и я вас отпущу, — сказал следователь. — Как сложились у Сани отношения с отчимом?
Елена Федоровна пояснила, что отношения были отличные: «Жили душа в душу, отец ему в рот смотрел, подражал ему во всем!»
«Подражал — это значит на ее языке выполнял все его желания, — подумал следователь, — ну, это мы проверим».
— До свидания, — вежливо привстал он, — идите и не беспокойтесь, найдем Саню!
— Если бы!..
Елена Федоровна попрощалась и вышла из кабинета.
После ухода Ворониной следователь Алексей Никитович Куракин глубоко задумался.
«Мать потрясена длящимся безвестным отсутствием единственного сына, — размышлял Куракин. — В такой острый момент мамаша могла бы заподозрить… Ну, хотя бы отчима. Не он ли довел мальчика до того, что тот ушел из дому? Такое бывает. Однако свидетельница особо подчеркнула хорошее отношение Вдовиченко к убежавшему мальчику. Значит, мальчик бежал не потому, что к нему дурно относились. Что же тогда?»
Куракину не удалось додумать до конца. Зазвонил на столе телефон, и взволнованный мужской голос произнес в трубку:
— Обнаружен труп подростка в камышах на берегу реки Каменки! Докладывает участковый инспектор Ковалев.
— Документов при нем нет?
— Нет! Труп лежит в болотной воде!
— Сейчас приеду, — сказал следователь и заторопился.
«Убийство! — думал он, трясясь в старом виллисе, принадлежавшем прокуратуре. — Неужели убитый — это Саня?»
Да, это был Саня Воронин! Его опознали многочисленные сверстники. Вокруг шеи подростка была туго стянутая проволока; обрывки серой бумаги показывали, что после убийства труп был помещен в огромный куль, из тех, в какие пакуют цемент, и в таком виде брошен в камыши мелкой болотистой речушки Каменки, близ зоологического сада, за чертой города. Сапог на убитом мальчике не оказалось.
Следователь послал машину за матерью убитого, а тем временем стал добросовестно срисовывать местность, где обнаружили труп. Кучка ребят молча стояла в стороне. Вдруг раздалось сдерживаемое всхлипывание. Мальчонок лет двенадцати сказал сквозь слезы:
— Саньку жалко…
Все молчали. Следователь подозвал плачущего мальчика и узнал, что его зовут Коля, по фамилии Новожилин, и что он — родной брат сверстника и друга убитого, Леонида Новожилина, того самого, с которым, по словам Ворониной, убитый играл в карты.
— А твоего брата Леонида здесь нет?
— Он в смене, — ответил мальчик, стараясь не смотреть на убитого.
— Он играл с Саней в карты?
— Играл.
Мальчик спохватился, поняв, что этот высокий, с колючими глазами и морщинистым лицом, дядька в форме может «привязаться» к карточной игре:
— Да разве он один? Они все играют!
Он кивнул в сторону группы подростков. Следователь тоже посмотрел на них и увидел, что ребята расступаются, пропуская вперед Воронину, мать убитого.
Воронина приближалась очень медленно. Видно было, что ноги у нее подкашиваются. Следователь шагнул вперед и взял ее под руку.
— Мужайтесь, — сказал он, и ему самому это обращение показалось фальшивым.
Воронина подошла совсем близко. Неизвестно, видела ли она труп за несколько шагов или же увидела его внезапно, в тот момент, когда оказалась рядом. С криком «Саня!» она упала на землю без чувств.
Теперь уже не было сомнений. Мать не ошибется!
Следователь заперся в своем кабинете. Он должен обдумать неожиданный поворот событий! Саня Воронин не убежал из дому, как это предполагалось ранее, он был убит, причем дата убийства теперь была ясна: это произошло в ночь с четырнадцатого на пятнадцатое мая, когда Саня бесследно исчез.
Куракин поставил перед собой задачу перебрать все допустимые в данном случае варианты и проанализировать каждый.
«Убийца — мать? — слишком нелепо. Отчим? Нет никаких оснований для такого подозрения. И все-таки мы его допросим!»
Он позвонил и, вызвав дежурного, распорядился немедленно доставить Сергея Яковлевича Вдовиченко из дому или с работы, где он окажется.
— Там к вам мальчики пришли, позвать?
В кабинет вошли Коля Новожилин в сопровождении мальчика постарше, хилого, болезненного подростка. У обоих были испуганные лица. Старший, видимо, изо всех сил старался держаться спокойно.
— Вы, товарищ следователь, — довольно развязно сказал он, — интересовались насчет карточной игры, так я сам пришел.
— А кто вы? — спросил следователь.
— Это — Ленька, — пояснил младший.
Он замолчал, следователь молча рассматривал лица братьев Новожилиных. Потом Куракин отослал младшего, а со старшим начал пренеприятную для Леонида Новожилина беседу.
— Потрудитесь отвечать на вопросы, — сказал следователь. — Где вы были в ночь с четырнадцатого на пятнадцатое мая?
— Дома спал, — грубовато ответил Леонид. — А где же мне еще быть?
— А кто может подтвердить, что вы спали дома?
— Странный вопрос! — окончательно рассердился допрашиваемый. — Отец в больнице, мачеха была в смене. Кому же подтверждать? Чужие у нас дома не ночуют!
Следователь что-то пометил в протоколе.
— В карты с Саней играли? — спросил он, в упор глядя на парня.
Леонид Новожилин явно смутился.
— Да, играли, сказал он после паузы. — Только мы в последний раз играли вечером тринадцатого, а потом уже не играли.
— И кто у кого выиграл? Вы выиграли?
— Да, — твердо ответил оправившийся от смущения Леонид.
Следователь задавал один вопрос за другим:
— А ссора у вас с ним была? Вот, когда в последний раз играли?
— Он меня шулером назвал. А какой я шулер, мне просто в карты очень везет.
— Значит, ссора все-таки была. Так. А в момент игры, вашей последней игры (следователь подчеркнул эти слова), что было на ногах у Сани?
— Сапоги, — с некоторым удивлением сказал Леонид.
— А куда же они делись? Вы сами видели, что мы обнаружили его разутым.
— Не знаю, — угрюмо сказал Леонид. — Мало ли кто мог с него снять сапоги!
— Может быть, вам известны возможные убийцы Сани? — спросил следователь. — Например, кто-нибудь из его соучеников? Может быть, он с кем-либо из них ссорился?
Новожилин пожал плечами:
— Ничего не знаю.
— Вы в каком классе?
— В шестом.
— А почему вы так отстали?
— А так! — снова грубовато ответил Новожилин. Можно было подумать, что эта тема его раздражает. — Разве вы не знаете, что мы оба шесть лет провели в детской колонии? Вот время и ушло…
Для следователя это было новостью. Однако он не подал вида.
— Так, так. А за что собственно вы попали туда?
— Меня туда мачеха загнала, а его — родная мать. Это еще та мать!
— Извольте пояснить, что именно вы имеете в виду, — сухо предложил следователь.
— Это Ворониха-то? Нам с Саней было по десять лет, когда она сошлась с этим котом… Она тогда на базаре торговала птицей! Базарная спекулянтка! Вдовиченко на ее домик позарился! Сам-то нигде не работал всю жизнь, только спекулировал, вот это какой человек… Одним словом, тунеядец!
— Дальше!
— И дальше он так же поступил. Решил поселиться у Воронихи, да вот не понравился ему Саня. Не желаю, говорит, у тебя жить, если он будет у меня под ногами вертеться.
— Откуда вы это знаете?
— А Санька прибегал, все рассказывал. Плачет малец. Да я что могу сделать, если меня самого из даму мачеха выживает, с жалобами ходит, а отец завербовался в Пермскую область?!
— Продолжайте!
— Санькина мать накапала на нас. Кто-то из соседей подтвердил, что у него что-то там пропало, словом, поверили родной матери да и мачехе, и попали мы в колонию. А как шестнадцать лет минуло, отпустили нас, и пришли мы дамой. Соня мне часто говорил, что отчим жить ему не дает, придирается! Вот и все, что я знаю.
Парень вытер пот с лица и замолк.
Молчал и следователь…
«Легче всего пойти по линии наименьшего сопротивления, — размышлял он, — заподозрить отчима в убийстве. Этот молодой, но тертый калач, уже отбывший шесть лет наказания, пытается увести меня в сторону. Ведь он-то в чем заинтересован? В том, чтобы его самого не заподозрили. Вот и плетет кружево!»
— Достаточно, — решительно сказал следователь. — Подпишите протокол и…
Он позвонил. Тотчас вошел дежурный.
— Уведите арестованного!
— За что? — яростно воскликнул парень. — Я в смерти Саньки не виноват!
— Разберемся, — сказал следователь.
— Ладно! — вдруг присмирел Новожилин. — Пойдем! Да бумаги мне дайте, я жалобу напишу!
— Дадим, дадим бумагу, — мягко говорил дежурный, сопровождая парня, — обязательно дадим!.. Виноват, товарищ Куракин, вас там гражданин дожидается.
— Пусть зайдет!
Леонида увели, и только после этого в кабинет вошел Вдовиченко, нестарый мужчина с пышными пшеничными усами, широкоплечий и круглоголовый. На нем был опрятный и даже франтовской светлый костюм.
— Звали? — спросил он мягким, спокойным говором, изобличавшим в нем уроженца средней полосы России. — Такое, знаете, несчастье у нас в доме. Жена вторые сутки без чувств лежит.
— Садитесь, пожалуйста, — приветливо пригласил следователь. — Извините, что пришлось оторвать вас от дела.
— Дело — делом, суд — по форме, — со вздохом отозвался посетитель, опускаясь на стул.
Следователь окинул взглядом всю его ладную фигуру, спокойное лицо и приветливые серые глаза. «А он, видимо, моложе своей жены», — мелькнуло в голове следователя.
— Нас интересует, как складывались ваши отношения с пасынком? — спросил он без особого, впрочем, интереса.