Сердито хлопнув дверью, следователь с сапогом в руке пошел в криминалистическую лабораторию, помещавшуюся в том же коридоре.
— Вот, — сказал Алексей Никитович молодому лаборанту Людочке. — Надо срочно выяснить, что за пятно. Я подожду.
Людочка поколдовала над пятном недолго и торжественно объявила:
— Пятно — ржавчина железистого происхождения.
— Хорошо, спасибо, — сказал следователь и вернулся в свой кабинет. «Ясно, — подумал он. — Ржавое пятно от болотистой воды, в которой лежал сапог. Значит, убитый действительно был унесен в сапогах. Зачем бы это было делать отчиму?! Видимо, отчим не при чем».
Мать убитого по-прежнему доказывала виновность Леонида Новожилина. Свой злополучный выигрыш в карты у Сани не отрицал и сам Новожилин. Многое говорило против него… Так, при обыске у Леонида следователь обнаружил остатки проволоки и несколько бумажных кулей именно такого образца, как проволока и куль, в обрывках которого нашли труп. Уличал Леонида и кое-кто из свидетелей.
Прокурор поначалу отнесся критически к уликам против Новожилина.
— Не мог этот слабый парнишка тащить на себе труп! — сказал прокурор следователю. — Чепуха!
— Однако труп все же оказался в камышах, — возразил Куракин, еле сдерживая раздражение. — Или вы и в этом сомневаетесь?
— Нет, не сомневаюсь, — спокойно ответил прокурор. — Но тут мог быть кто-нибудь покрепче. Или же их было двое, что ли… Кстати, я сомневаюсь, чтобы Новожилин при его комплекции смог один на один убить Воронина.
Тон прокурора бесил Куракина. Если на то пошло, то, во-первых, в истории криминалистики известны случаи, когда именно слабый одолевает сильного, особенно при неожиданном нападении. Мог ли Воронин ожидать нападения со стороны своего ближайшего дружка?! Во-вторых, придя после совершенного им преступления в крайне возбужденное состояние — а это тоже соответствует научным данным — Новожилин нашел в себе неожиданные, так называемые резервные силы и дотащил до камышей труп!
— Впрочем, — добавил не без ехидства следователь, — может быть, вы видите другого убийцу?
Другого убийцу прокурор не видел. А результаты обыска на квартире у Новожилина подействовали и на недоверчивого прокурора: там оказались и проволока и кули того самого образца!
На проекте обвинительного заключения по обвинению Новожилина в убийстве появился гриф прокурора «утверждаю», и с этого момента проект превратился в грозный документ обвинения.
Поддерживать обвинение на суде прокурор поручил Алексею Никитовичу:
— Вам и карты в руки, уж очень хорошо вы изучили это дело!
Неизвестно, явилось ли это поручение результатом уверенности прокурора или его сомнения, но следователь остался доволен. Он сумеет на суде доказать свою правоту!
Умышленное убийство из низменных побуждений карается расстрелом. Однако Леонид Новожилин, обвинявшийся в убийстве Сани Воронина, был несовершеннолетним, и поэтому смертная казнь ему не угрожала.
Его защитник по назначению, известный адвокат Пожаров, объяснил перед заседанием подзащитному, что при всех условиях высшая мера не будет к нему применена.
— Я ни в чем не виноват, — угрюмо сказал юноша, — за что меня казнить?
Адвокат пристально поглядел на него: «Хороший актер или действительно невиновен? Посмотрим!»
Началась обычная судебная процедура.
— Признаете ли вы себя виновным?
Леонид Новожилин, сидевший до этого момента спокойно и, казалось, безучастно, вспыхнул.
— Нет, не признаю! — задорно, с каким-то вызовом вскричал он, вставая. — Я его не убивал! И все тут!
Новожилина, видимо, обучили тюремные «юристы»: говори покороче, меньше будут придираться. Леонид, добросовестно следуя этим советам, во вред себе стал давать показания чересчур сжато и невразумительно.
— Невиновен я, граждане судьи. В ночь на пятнадцатое я с ним в карты не играл. А там судите как хотите, — сказал он и замолчал.
— Может быть, позже разговорится, — заметила судья.
Начался допрос свидетелей.
К судейскому столу медленно подошла женщина в черном шелковом платье и в черной косынке. На ее лице застыло скорбное выражение.
— Гражданка Воронина, Елена Федоровна? — мягко спросила судья, с сочувствием глядя на мать убитого мальчика. — Расскажите, что вам известно по делу.
В зале стало совсем тихо. В дальнем углу зала кто-то тяжело вздохнул; старушка в первом ряду принялась вытирать платком слезы.
— Убили сыночка, вот и все, что я знаю, — тихо сказала Воронина.
Она всхлипнула. Судья обратилась к прокурору и защитнику:
— Прошу стороны задавать вопросы, однако надо учесть, что свидетельнице, как матери убитого, тяжело на них отвечать. Поменьше вопросов и покороче.
— Я вопросов не имею! — произнес, приподнимаясь с места, Куракин.
— А я имею, — несколько подчеркнуто заявил адвокат. В зале раздался неодобрительный шепот.
— Скажите, свидетельница, — обратился к Ворониной адвокат, — почему вы на предварительном следствии сказали, что у вашего сына была только одна пара сапог, а затем изменили свое показание и заявили, что их две?
Воронина пожала плечами и ответила чуть слышно:
— Разве в такой момент упомнить, одна или две? Как тебя звать и то забудешь.
— Еще есть вопросы? — несколько нетерпеливо спросила судья.
— Есть, — сказал адвокат. — Вот я хотел бы у вас узнать, свидетельница, каким именно образом попал ваш сын в исправительно-трудовую колонию? Вы, кажется, сами об этом ходатайствовали?
— А хоть бы и сама! — несколько повысила голос Воронина. — Я была одинокой женщиной, справиться с сыном мне было трудно, он стал баловаться, ну, я решила, что в исправительной колонии его скорее исправят. Понятно?
— Понятно, очень понятно, — заметил адвокат. — Разве только вот насчет вашего одиночества. Если не ошибаюсь, в тот год, когда вы добились отправления сына в исправтрудколонию, у вас уже был фактический муж, гражданин Вдовиченко?
— Какое это имеет отношение к делу, товарищ адвокат? — сердито опросила судья.
— Только для точности, товарищ председательствующий, только для точности, — с той же некоторой театральностью отвечал адвокат. — Свидетельница говорит — отдала сына в колонию в связи с одиночеством, а одиночества-то и не было. Разрешите продолжать?
— Продолжайте.
— А когда поселился в вашем доме гражданин Вдовиченко, до или после отсылки сына в колонию?
Воронина подняла глаза к небу.
— Кажется, после, — нехотя сказала она.
— Ах, после! А вернулся сын по вашей просьбе или его вам доставили ввиду достижения шестнадцати лет и хорошего поведения?
— Я бога всегда молила, чтобы сын вернулся, — заплакав, ответила мать.
— А в другие, так сказать, в земные инстанции вы обращались с такой просьбой?
Воронина молчала.
— Обращались куда-либо с просьбой вернуть сына из колонии? — повторила вопрос судья.
— Не помню, — чуть слышно сказала Воронина. — Не знала куда писать!
— Значит, куда писать, чтобы забрали, вы знали, — с торжеством, портящим достигнутый эффект, резюмировал адвокат, — а куда обращаться, чтобы вернули, не знали. А почему вы не сообщили об исчезновении сына? Или тоже не знали, куда сообщать?
— Я думала, вернется… Ждала сыночка…
Воронина разрыдалась. Судья сделала знак секретарше, и та налила и подала Ворониной стакан воды.
— На предварительном следствии вы рассказали, — мягко сказал Куракин, — что вашего сына, по всей видимости, убил Леонид Новожилин…
— Он и убил! — воскликнула Воронина. — Ударил ногой в пах, а затем задушил и отнес в болото.
— Вот вы и расскажите суду, откуда вы это знаете.
— Да он сам Вальке Коваленко рассказывал!
— Свидетель Коваленко заслуживает доверия?
— Парень верный!
— Скажите, — спросил адвокат, — то место, где был найден труп вашего сына, находится на территории зоологического сада?
— Ну, находится, так что?
— А вы работаете именно в зоологическом саду завбуфетом?
— Граждане судьи! — с возмущением воскликнула Воронина. — Что же это делается? Как будто тут не этого босяка судят, а меня!
В зале начался шум: одни возмущались бесцеремонностью адвоката, другие — яростным шепотом доказывали его правоту.
— Тихо, граждане! Больше вопросов нет? Садитесь, свидетельница.
Воронина уселась на скамью для свидетелей. Лицо ее было в красных пятнах.
Вошел свидетель Вдовиченко. Он добродушно улыбнулся и послушно стал на указанном ему месте перед судейским столом.
Свидетель коротко и толково повторил все то, что он сообщал следователю.
— Насчет сапог? У мальчика была и прошлогодняя пара и нынешнего года. Возможно, что первую он продал на свои нужды, мы с него не спрашивали. Да, он был накануне исчезновения в сапогах, в этих самых, которые потом были кем-то подброшены в сад через забор. Кем именно — не знаю, но думаю, что злоумышленниками, убийцами пасынка. Обращался я с пасынком хорошо, отношения у нас были замечательные, как у отца с родным сыном.
— Случайно ли получилось, — спросил адвокат, — что вы переселились в дом Ворониной только после удаления Сани в колонию?
— Очень даже случайно, — добродушно подтвердил свидетель. — Я о нем и не знал!
— А случайно ли другое, что, вернувшись из колонии, Саня поселился не в доме, а в сарайчике, предназначенном для скота?
— Нет, не для скота, а для соломы и сена! — быстро возразил свидетель.
В зале рассмеялись.
— Все равно, не для человека, — сказал адвокат.
— Он сам так захотел!
— А как вы думаете, почему он захотел жить в сарае, а не в доме? — спросил обвинитель.
— Мило ли какая фантазия могла быть у него в голове, — с некоторым неудовольствием ответил свидетель, — знаете, молодо-зелено. Может, для свободы игры в картишки или еще что-нибудь.