— А какое собственно это имеет значение? — недовольно отозвался судья, зная, что подсудимый особенно болезненно переживает исчезновение сына.
— Мальчик исчез именно в день убийства. Не стоят ли эти два факта в какой-либо связи?
Наступила неожиданная пауза. Свидетель молчал, тревожно глядя на подсудимого. Невольно все взоры обратились на Колосова. Его лицо стало мертвенно бледным.
— Не волнуйтесь, — вдруг сказал свидетель Козюра, обращаясь к подсудимому и глядя на него с теплым чувством, — ваш сын жив и здоров.
— Откуда вы это знаете? — спросил председательствующий.
— Как же мне не знать, — улыбнулся свидетель, — если мальчик со вчерашнего дня живет у меня!
Подсудимого слегка качнуло.
— Где же находился мальчик? Вы его не спрашивали?
— Я спрашивал, но он неохотно отвечает, и я решил не допытываться.
— Не рассказывал ли он вам каких-нибудь подробностей, касающихся ссоры отца с убитой?
Свидетель только открыл рот, чтобы ответить на этот вопрос, как поднялся Колосов и торопливо сказал, обращаясь к суду:
— Я очень прошу, к чему такие вопросы? Я признался во всем, зачем же вмешивать моего сына?
— Прошу дело отложить и вызвать в судебное заседание сына подсудимого, — сказал прокурор. — Надо его послушать. Может быть, многое станет яснее.
— Не надо! — почти закричал подсудимый. — Не надо допрашивать здесь мальчика! Он нервный ребенок, ему будет тяжело!
Судья мягко сказал:
— Вы правы. Мы вызывать мальчика в суд не станем, лучше направим дело прокурору для дополнительного расследования.
Он закрыл папку, лежавшую на столе, и устало добавил:
— Заседание суда откладывается!
Молодому прокурору Кореневу предстояла беседа с четырнадцатилетиям Женей Колосовым. Сидя в своем кабинете, прокурор раздумывал: вызвать Женю Колосова повесткой, пригласив при этом из школы педагога, как того требует закон, или же самому пойти к Колосову, и тоже с педагогом? И то и другое явно плохо: мальчишка испугается, замкнется в себе. Так как же все-таки?
В этот момент в дверь робко заглянули двое мальчиков.
— Кого вам, ребята? — спросил Коренев.
— Вас, — коротко ответил парень постарше, делая шаг вперед. За ним вслед вошел и второй мальчик.
— Садитесь, — пригласил их Коренев, с любопытством вглядываясь в сдержанно взволнованные мальчишеские лица. Тот, что постарше, сел у стола и снял слегка помятую форменную фуражку. Второй мальчишка тоже снял фуражку и присел на кончик стула, точно боясь продавить его своей тяжестью.
— Что у вас, ребята? — спросил Коренев.
— Мы насчет Жени Колосова, — солидно откашлявшись, сказал старший.
Коренев подавил в себе желание тотчас же начать расспрашивать мальчиков. Может быть, они знают, что именно заставило их приятеля в тот день поспешно скрыться? Прокуратуре уже известно, что он жил на том берегу у родителей своего дружка Коли Ермоленко. Это длилось месяца два, значит, травма была значительна, если мальчик оставался добровольно в изгнании так долго!
— Ну? — ровным голосом спросил Коренев. — Что вы хотели узнать о Жене Колосове? Да вы сначала скажите, как вас зовут обоих?
— Меня Генкой Крюковым, — солидно отвечал старший из мальчиков, — а его Колей Стрижевичем. — Он указал на младшего. — Учились мы в одном классе, — продолжал Генка, — да ведь вы знаете… Он убежал!
— А почему же он убежал?
— Мачеха! — тоном глубокого убеждения сказал Генка, вложив в это одно слово и крайнее осуждение по адресу усопшей и горячее сочувствие дружку.
— Заклевала, — подтвердил Коля Стрижевич.
— «Заклевала»! — пренебрежительно усмехнулся Генка. — Это и без нас знают. А знаете ли вы, товарищ Коренев, что Жене известны имя и адрес того самого… который в тот день был с его мачехой на ипподроме?
Коренев не удержался и воскликнул: «Вот здорово!» Впрочем, он тотчас сделал скучающий вид и спросил:
— Ну и как его зовут, этого гражданина?
Генка вздохнул и вслед за ним вздохнул и Коля.
— Не знаю, — в один голос сказали Генка и Коля.
— Это знает Женя, — пояснил Генка Кореневу тем тоном, которым терпеливые учителя говорят с малоспособным учеником.
— А где он, этот ваш Женя? — с некоторым раздражением спросил Коренев.
— А вот он! — Генка показал на дверь.
Коренев встал и выглянул в окно на улицу. Действительно, у двери прокуратуры стоял высокий, худой мальчик в слишком коротком пальто.
— Зайдите! — сказал ему Коренев.
Мальчик вошел.
— Почему, собственно, вы сами пришли ко мне?
Тот покраснел:
— Мне сказали, что вы обвиняете папу! А он не виноват.
Стащив с головы кепку, Женя растерянно огляделся.
— Садись! — сказал ему ласково Коренев. — Ты — Женя Колосов?
— Да, — ответил Женя, садясь на стул у стола.
— Это Женя Колосов, — подтвердил Генка, точно удостоверяя личность третьего мальчика. — Он нам ничего не хочет рассказать, он только вам согласен сказать!
— Только вам, — подтвердил Коля.
— Ты знаешь, кто был на ипподроме вместе… с вашей матерью? — сбивчиво спросил Коренев.
— Да. С мачехой, — уточнил Женя вдруг окрепшим и даже приобретшим жесткость голосом. — Этот гражданин несколько раз приходил к ней, когда папы не было дома.
Женя густо покраснел и, справившись со смущением, продолжал сердито:
— Они шли к реке и в катере переезжали на ту сторону. Однажды мне удалось незаметно для них попасть в моторку, и я их проследил. В общем я знаю, оде живет Халюзин, — это его фамилия. Улица Дзержинского, десять.
Мальчик сказал это с торжеством. Все-таки в нем было немало мальчишеского при всей его серьезности!
— Дзержинского, десять, — повторил Коренев. — Так! А что он за человек? Где работает?
— Работает! — с усмешкой отозвался Женя. — Он не работает. Он главный поп у баптистов. Да еще овощами торгует. Спекулянт он! Уж это я, когда жил у Ермоленко, узнал точно!
— Так, выходит, ваш отец убил жену из ревности к этому Халюзину? — спросил прокурор, решив неожиданным вопросом добиться нужного показания. Но мальчик ответил:
— Это я мачеху убил. Поэтому я и сбежал и жил у Кости. Он меня не выдавал… и вдруг я узнал, что судят отца. Ну я и явился…
Генка и Коля заволновались и с недоумением уставились на Женю. А тот, чуть побледнев, продолжал:
— Да, это я ее толкнул. Даже не толкнул, а только поднял руку, а она, испугавшись, подалась назад, поскользнулась и упала… И как в воду канула!
— Именно в воду она и канула! — резко сказал Коренев, пораженный неожиданным признанием.
Женя молча опустил голову. У Генки и Коли задрожали губы.
— В общем, проверим! — сказал Коренев, вставая. — Идите, мальчики. И знаете что? Геннадий, хочешь со мной поехать завтра на тот берег познакомиться с Халюзиным?
— А почему не я? — робко спросил Женя.
— Потому что Геннадия он не знает, а тебя видел не раз, — пояснил Коренев. — Ну, договорились?
— Договорились, — нахмурив брови и вообще приняв крайне серьезный и даже мрачный вид, подтвердил Генка.
— Где же тут улица Дзержинского? — озабоченно спросил Коренев. — Ни разу я здесь не был!..
— Спросить у кого-нибудь? — тотчас отозвался Генка, шагавший рядом.
— Не надо! — строго заметил Коренев. — Зачем привлекать к себе внимание!.. Подожди, да это она и есть!
В самом деле, на фасаде углового дома была прибита дощечка: «Улица Дзержинского».
— А вот и номер десятый, — взволнованно сказал Генка, — смотрите!
Одноэтажный особняк с тремя окнами на улицу, аккуратный и добротный, с глухой оградой метра в три высотой по обе стороны фасада говорил о зажиточности хозяев. Парадная дверь была забита, а на свежевыкрашенной деревянной калитке красовалась многозначительная надпись: «Осторожно, во дворе злые собаки!»
Коренев решительно подошел к запертой калитке и подергал ее. Тотчас отозвалась отчаянным хриплым лаем дворовая собака.
— Объявление не фальшивое, собака на месте, — почти одобрительно сказал Коренев.
— Может, мне перелезть через забор? — самоотверженно предложил Генка.
— Оставь! — строго сказал Коренев. — Ты обойди кругом, присмотрись, а я подожду…
Мальчик скрылся за углом, но почти сейчас же прибежал назад. У него был напуганный вид.
— Я ее видел! — возбужденно сказал он. — Покойницу!
— Где? — быстро спросил Коренев.
— В окне! Женькина мачеха! Стояла и плакала.
— Тебе показалась, — почему-то прошептал прокурор. — Вот что: пройди, посторожи у того окна, а я здесь погляжу…
Генка снова ушел за угол, а Коренев приблизился к калитке. Из дома вышел бородач и неприветливо спросил:
— Чего надо? Хозяина дома нет!
Коренев кротко сказал:
— Простите…
И отошел.
…А в квартире Халюзина, кроме сумрачного и молчаливого хозяина, за столом сидели Лидия с заплаканным лицом и брат-казначей. Лицо у Постникова как-то расплылось, рот дергался, глаза не то испуганно, не то злобно моргали.
— Как же так? — хрипло опрашивал он. — Выходит, мне одному перед общиной отвечать?
Пресвитер молчал, как будто вопрос относился не к нему. Твердой рукой он очищал апельсин. Лидия внимательно следила за движениями его крепких толстых пальцев, как будто вопрос сейчас и для нее и для Постникова заключался именно в этом апельсине.
А между тем так пришлось, что оба они впервые начали подозревать Халюзина в коварстве. Свыше двадцати тысяч рублей общины перекачал к себе в карман Халюзин не совсем понятными для Лидии способами, к тому же — это-то она поняла хорошо — Халюзин весь урожай с огорода Постникова почему-то продал в свою пользу с помощью ненавистного ей дьякона. Всего этого от нее и не скрывал Халюзин, зная, что она всецело в его власти. Как Лидия была счастлива в ту ночь, когда, таясь и задыхаясь от волнения, подбежала к заветной калитке! Ей казалось, что наконец-то любимый человек примет ее к себе как жену, а не только как любовницу.