Он направил глиссер вперед, двигаясь под скиттером. Высунувшись из кабины, Дэниел оглянулся.
Охваченный внезапным приступом страха, он прижался лицом к корпусу скиттера и вцепился в него руками. Инстинкты говорили ему, что он находится очень высоко, выше самого высокого здания, выше гор, выше лифта в Рейкьявике или Эль-Триумфо, выше Луны, выше Острова.
Под ним Вселенная, и если он сорвется вниз, то будет бесконечно падать в глубины космоса, в черноту и пустоту. Он окажется замороженным до температуры абсолютного нуля, падая все дальше и дальше, пока его холодный труп не врежется в какое-нибудь удаленное космическое тело. Сделав над собой усилие, Дэн разжал пальцы одной руки, еще крепче ухватившись за глиссер другой. Он прикрыл ладонью глаза и осторожно посмотрел сквозь растопыренные пальцы.
Ничего не изменилось. Он мог чувствовать расстояния в миллионы километров, непреодолимую силу тяготения далеких звезд и галактик, они подталкивали и тянули его, ласкали и гладили, как любовника.
Он задрожал так сильно, что ударился щекой о переборку. Дэниел опять ухватился за борт обеими руками, моргнул и заставил себя открыть глаза. Ему удалось взять себя в руки. Он остановил взгляд на далекой светящейся точке и постепенно отрегулировал фокусировку своих оптических сенсоров.
Наконец точка превратилась в объект яйцевидной формы — сверкающее молочно-белое веретено. Он сделал еще усилие и смог различить спиральную галактику. Она была повернута к нему на три четверти и не походила ни на спицу, как если бы он смотрел на нее сбоку, ни на выпуклую линзу, какой бы она представлялась с торца.
Ротационный насос в его груди работал с обычной скоростью, но у Дэниела было странное и одновременно знакомое чувство, что сердце его бьется сильнее, а дыхание участилось, как это бывало при волнении в первые тридцать лет его жизни.
Он улыбнулся про себя и двинулся вперед, вынырнув из-под скиттера. Дэн не знал, как долго находился в прострации, но он не получил никаких сигналов от Мгоабе, что непременно произошло бы, продлись это состояние достаточно долго. Он напрямую получал информацию о состоянии своего глиссера и его летных качествах.
Дэн находился сейчас в ста пятидесяти метрах впереди скиттера. Включив маневровые двигатели, он повернул глиссер вокруг оси и оказался спиной к Солнцу, ощутив тепло его лучей и дуновение легкого солнечного ветра. Как на пляже в ясный день. Жаль, что его новая кожа не загорает.
Наклонившись вперед, он принял горизонтальное положение ногами к Солнцу. Усыпанное звездами небо проплыло перед ним, и Дэниел увидел скиттер.
Солнечный свет отражался от его покрытой толстым защитным слоем оболочки, верхний слои которой напоминал зеркало. Любая разница между углом падения и углом отражения приводила к рассеиванию солнечных лучей и их расщеплению, как в стеклянной призме. Само защитное покрытие было почти бесцветным, а рассеянные и расщепленные лучи Солнца напоминали ослепительной красоты цветок, похожий на гигантскую розу с миллионами лепестков, каждый из которых вибрировал со своей собственной частотой. Как будто огромная, излучающая чудесный свет богиня раскрыла объятия своему избраннику — потрясенному, одержимому желанием, беспомощному в своей страсти любовнику.
Из его открытого рта, вырвался крик. Он раскинул руки и бросился навстречу.
— Дэн! — раздался громкий голос Мгоабе.
Он прикрыл глаза ладонями и почувствовал, что пытается вдохнуть.
— Ничего, — сказал он. — Все в порядке. Это… что-то вроде космического экстаза. Должно пройти. Не волнуйтесь. Дайте мне минуту.
— С кораблем все нормально? — Мгоабе не оставлял ему времени успокоиться.
— Выглядит обычно. Просто великолепно.
— Так не должно быть.
— Что?
— Послушайте, мой друг, может, вам лучше вернуться?
Нет! Они не должны его заставлять! Освальдо не может приказать ему вернуться, оставить свой чудесный цветок, свою богиню, к которой так стремилось его тело, и вернуться на скиттер.
Еще голос женский Голос. Он знал, что это богиня говорит с ним. Это была Лидия Хаддад.
— Пожалуйста, Дэн. Ты нужен нам с Товак здесь, на скиттере. Пожалуйста, возвращайся. Ты придешь, Дэн?
Он покачал головой.
Оглянувшись, он заглянул в черные глубины космоса, увидел сверкающие точки далеких звезд. Он старался не смотреть на корабль-цветок.
— Дэн?
Он сжал пальцы в кулак и стукнул себя по колену. Кажется, способность контролировать себя постепенно возвращалась к нему.
— Дэн? Это-Товак. Дэн, Лид и я…
— Я в порядке, — он тряхнул головой — лучшее, что он мог сделать в такой ситуации. — Я действительно в порядке. Я… вы меня слышите? Освальдо! Лидия, Товак! Послушайте, это что-то вроде экстаза. Подобное чувство испытывают ныряльщики. Кажется, об этом даже есть песня… Ныряльщик видит Иисуса на дне моря. Он идет к Иисусу. То же самое происходило с людьми, выходившими в открытый космос. Первые эксперименты проводились задолго до вашего рождения. Вы вряд ли о них знаете. Такие ощущения! Солнечный ветер. Я чувствовал его. И палитра красок. Цветок. Корабль — это роза.
— Хорошо, Дэн. Вы возвращаетесь?
— Я в состоянии выполнить работу. Что нужно делать?
— Вы можете проверить защитное покрытие? — это был голос Мгоабе. — Как оно выглядит?
Дэниел повторил, стараясь оставаться спокойным.
— Ладно. Стойте на месте. Нет, думаю, вам нужно приблизиться. Остановитесь метрах в двадцати от корабля.
Дэниел подчинился.
— Теперь я начну поворачивать скиттер вокруг оси. Если я не ошибаюсь, то любое повреждение защитного покрытия будет выглядеть как тусклое пятно. Может быть, просто темная точка. Но она должна выделяться на зеркальной поверхности.
— А что если я найду повреждение?
— Вот это самое главное. Загляните внутрь глиссера. На уровне плеча вы увидите маленький ящичек.
Ящик был на месте, и Дэниел открыл крышку.
— У вас это должно вызвать приятные воспоминания, — сказал Мгоабе. — Когда вы заметите пятно, нанесите на него защитный материал. В ящичке находится контейнер с жидким покрытием. Просто нанесите его специальной лопаточкой на поврежденное место. Кажется, так делали сто лет назад?
— Не знаю, — Дэниел поискал контейнер с покрытием и лопаточку. Они находились там, где сказал Мгоабе. Он уронил каплю на поверхность глиссера, и она засияла всеми цветами радуги.
Дэниел пристально посмотрел на нее.
«Я могу покрыть этим самого себя, — подумал он. — Тогда я превращусь в живой цветок, сотканный из языков пламени. Я смогу плыть к Солнцу».
Он попытался представить себе эту картину. Языки солнечной короны лижут его тело, а он погружается в них и снова выныривает, рассеивая малиновые, золотые, оранжевые, желтые и розовые лучи.
— Ты в порядке, Дэн? — послышался голос Товак.
Он встряхнулся и принялся, за работу. Скиттер медленно поворачивался вокруг своей оси, что позволяло Дэниелу внимательно рассмотреть каждый дюйм обшивки. Он переговаривался с Мгоабе, прося остановить вращение, когда обнаруживал темное пятно.
Он работал до тех пор, пока на зеркальной поверхности скиттера не осталось дефектов.
Бросив прощальный взгляд на Солнце, он направил свой глиссер к ангару. Дэниел чувствовал, как сработали захваты, смотрел, как задвигается люк, запирая его внутри корабля.
Ангар закрылся. Дэн отстегнулся от глиссера, подождал, пока откроется внутренний люк, и вернулся в рубку.
— А где Лидия и Товак? — спросил он Мгоабе.
— Работают над каким-то новым устройством. Говорят, что со временем оно вам очень пригодится.
Дэн кивнул,
— Я волновался, — сказал Мгоабе. — В какой-то момент мне даже показалось, что мы можем потерять вас. — Он взглянул на Дэниела. — И глиссер.
Дэн сел и взглянул на Солнце сквозь поляризованный экран. Солнечный диск был темно-зеленым. Корона исчезла.
— Это было великолепно? — Мгоабе сел напротив Дэниела и положил руку ему на колено. — Я завидовал вам, когда вы были снаружи. Я подумал: никто раньше не делал ничего подобного. Никто никогда не чувствовал того, что чувствует он.
Дэниел не отвечал.
— На что это было похоже? — Мгоабе крепче сжал его колено.
«Протез на протезе, — подумал Дэн. — Два робота. Мама, откуда берутся маленькие роботы?»
— Экстаз, — сказал Дэниел.
Мгоабе повернулся к пульту управления и набрал несколько команд. На мониторе засветились строчки информации.
— Вы отлично справились, Дэниел. Смотрите сюда. Если бы остались дефекты в защитном покрытии, мы бы об этом узнали. Корабль нагревался бы быстрее. Интересно, как мы выглядим со стороны?
— Некому смотреть на нас.
— Конечно, — улыбнулся Мгоабе. — И все же?
— Искра. Язычок пламени. Сверкающий цветок.
— Ладно, тогда в путь, — Освальдо нажал несколько клавиш. — Если все сработает как надо, мы без проблем долетим до Титана. И опередим наших русских друзей, Если в программу вкралась ошибка, мы сгорим за долю секунды.
Он ухмыльнулся Дэниелу.
— Программу писали ваши друзья.
Корабль изменил курс, Солнце, занимавшее весь экран, сдвинулось вверх и вправо. Скиттер погрузился в солнечную корону.
Выйдя на орбиту, вокруг Титана, они застали восход Солнца. С расстояния почти в восемьсот миллионов километров оно было чуть больше яркой желто-белой звезды. Его тепло совсем не ощущалось, а свет был еле заметен.
Глядя сквозь окутывавшие Титан облака, Дэниел наблюдал за границей дня и ночи. Даже на таком расстоянии от светила день и ночь отличались друг от друга.
Корабль находился километров на сто выше метановых и азотных облаков. Движение скиттера было менее заметно, чем перемещение границы дня и ночи. Цвет планеты постепенно изменялся от серебристо-серого до черного. Затем солнце скрылось за горизонтом, и корабль накрыла тень.
Дэниел услышал вздох и заметил, как Товак взяла Лидию за руку. Стали видны кольца Сатурна, а затем появилась сама планета — гигантский, покрытый облаками шар.