К этому можно добавить, что хохма (המכוח) – это на идише мудрость.
Дерево Сефирот Хохма, или Древо Жизни, в традиции древней каббалы схема представления о нашем мире. Есть для адептов каббалы тридцать две тропы мудрости, идя по которым, они познают Творца, открывают для себя сокровенные пласты Торы и восходят к вершине совершенства.
Открываем «Америки»
Десятилетиями советское общество жило, надёжно ограждённое от контактов с внешним миром. Редкие приезжавшие в СССР гости «с той стороны» надёжно опекались, чтобы не допустить отклонения от заранее определённого маршрута и тем паче незапланированных человеческих контактов. Советский же человек в лучшем случае мог рассчитывать по профсоюзной путёвке съездить в турпоездку в какую-либо из соцстран, пройдя перед этим собеседование в райкоме партии, проверку в комиссии совета ветеранов, наконец, будучи проинструктированным, как там себя вести, с кем, о чём и как говорить, а лучше не говорить. Попав же на Дикий Запад (на что шансы были, в основном у представителей рабочих специальностей, а не у «интеллигентской прослойки») должен был ходить в группе, всегда и повсюду остерегаться провокаций и обо всём подозрительном докладывать «сопровождающему товарищу».
Когда в перестроечные времена «железный занавес» начал расползаться и рушиться, искусству общения, как бытового, так и делового, приходилось обучаться на ходу, параллельно на собственном опыте (и ошибках) постигая тонкости общения с представителями разных национальностей.
Щербаков В. И.: «У нас тоже есть разница, обращаются к тебе “господин Щербаков”, “Владимир” или “Владимир Иванович”, и, если от “Володя” переходят на “товарищ Щербаков”, сразу понятно, что пошёл официальный разговор, да ещё и точно для тебя неприятный. Но есть народы, у которых всё много тоньше. И при этом они с внутренним коварством умеют позволить тебе сесть в лужу.
Все, наверное, представляют себе индийский танец. Я раньше смотрел и видел только: ну, красивая девица, движения интересные, элегантные, пластика и всё такое. А однажды во время поездки в Индию попался очень хороший гид, и он мне во время такого представления рассказал, что какой жест означает. Получался уже не танец, а целая поэма на какую-то тему, надо лишь уметь её “читать”. Стороннему, непосвящённому человеку скрытый смысл, месседж танца совершенно невдомёк, а для местных – это целая история, всё равно, что у нас показать в кино или в теленовостях. Вот это происходит сейчас, а вот что было три дня назад. А вот почему это произошло. Каждое движение, жест что-то выражают.
Так и в общении: нам направляют огромное количество месседжей, которые мы просто не замечаем, и, даже заметив, не понимаем смысл. Это самое неправильное. Если получил месседж, но не понял его смысл, спроси. Вот, твой собеседник встал посреди разговора. Казалось бы, встал и встал. Но каждый раз это означает что-то разное, то он просто показывает крайнее волнение или возмущение, но это просто театральный приём, своеобразный “покер на переговорах, игра лицом”, а вот партнёр действительно готов покинуть переговоры, если не изменишь свою позицию или тон, одному протянули руку для пожатия, а ему – нет. Забросил ногу на ногу и показал грязную подошву ботинка партнёру, а он к тебе повернулся спиной, когда говорит или во время твоей речи.
Если не анализировать эти вещи, не изучать особенности поведения людей разных национальностей и конфессий, не разобраться во всех этих нюансах, проще говоря, не вести серьёзную подготовку к переговорам и не изучать биографии собеседников – можно попасть в весьма неприятное положение».
Не зная национальных особенностей поведения в неприятное положение с японцами попал однажды и Владимир Иванович, уже будучи заместителем председателя правительства. Приехала в Союз очередная делегация из Японии во главе с премьером. Принимать их поручили Щербакову. Поскольку ситуация в советской экономике была совсем печальная, на Дальнем Востоке уже был сплошной дефицит, трудно было найти приличную одежду, члены нашей делегации получили напутствие: займите у японцев денег, частично можно взять товарами. То есть договориться на получение связанного кредита на закупку конкретных японских товаров повседневного широкого спроса (включая хлеб, медикаменты, предметы одежды и т. д.). И, конечно, промышленных, потому что надо было налаживать производство, проводить конверсию военных заводов Сибири и Дальнего Востока.
Щербаков В. И.: «Разговариваю с ними, говорю: “На вышеизложенной основе хотелось бы договориться”. Они кивают, говорят: “Да-да-да, хорошо, хорошо”. Прощаемся, наш посол мне показывает жестами – всё нормально. Через два дня на встрече с президентом докладываю: Михаил Сергеевич, достигнута принципиальная договорённость на кредит у Японии на миллиард, предлагаю купить вот это, это и это. Он отвечает: “Хорошо, давай действуй”. Я вызываю председателя Внешторгбанка Юрия Московского и объявляю ему: были японцы, мы договорились, находи все концы, с кем мы встречались – вот список делегации и быстро оформляй кредит. Как только подпишете документы, мы тут же отправим туда закупщиков».
Через три-четыре дня В. И. Щербакову перезванивает Ю. С. Московский и сообщает: никто из японцев про кредит и разговаривать не хочет. Владимир Иванович связывается с МИДом, к нему прибывают замминистра, посол Японии. Спрашивает их, что происходит, почему договорённости не соблюдаются?! В чём дело, разве так поступают? Посол в ответ недоумевает: «Мы договорились? О чём?» Председатель Госплана удивляется: «Как о чём? Про кредит на такие-то цели». И получает ответ: «Нет, не было такой договорённости!» – «То есть как?! – возмущается Владимир Иванович. – Сидел вот здесь их премьер, кивал, улыбался, все говорили “хоросо-хоросо”, мы руки друг другу пожали. Что всё это означает?”»
Щербаков В. И.: «И тогда японский посол объяснил мне, что премьер-министр сказал “хорошо” в смысле “мы поняли, что вы хотите”.
Но это вовсе не значит, что мы так и будем делать. А отказ в лицо противоречит конфуцианской и самурайской культуре, это было бы грубым нарушением этики, это не допускается. Даже если скажешь, что завтра на местном базаре хочешь купить атомную бомбу и попросишь посодействовать, японец ответит “хорошо-хорошо”, но это совершенно не значит, что вы договорились. Он только подтвердил, что понял твою просьбу и не более того. Так что дадут они кредит или нет – это предмет специальных, отдельных, серьёзных и длинных переговоров, где и пойдёт реальная торговля: а что вы нам дадите взамен, как это всё будет оформлено и т. д.».
Хьюстон, у нас проблемы…
Приведённый ранее эпизод с японцами может служить иллюстрацией бедственного положения, в котором оказалась страна на пороге 1990-х. Стало ясно, что без помощи новообретённых «друзей» на Западе не обойтись. В руководстве страны прекрасно понимали, что в требуемом объёме денег Советскому Союзу, скорее всего, не получить, но всегда существуют косвенные пути – отсрочка выплат, реструктуризация полученных ранее займов, чтобы высвободить эти средства для экономики: запустить конверсию, переформировать без обвала промышленное производство.
Щербаков В. И.: «Я не политик, а управленец, есть люди, которые профессионально разбираются (во всяком случае, должны разбираться) в этих вопросах гораздо лучше, они должны давать заключение – будет это работать или не будет, есть угроза – нет угрозы. Что произошло у нас с американцами? С нашей стороны были заряженные идеологически кадры, которые говорили, например: нельзя сближаться. Или, наоборот: надо сближаться. С американской стороны были такие же заряженные профессионалы, которые хорошо владели ситуацией».
По мере ослабления Советского Союза, нарастания кризиса и вместе с ним зависимости страны от конкретной и срочной финансовой и материальной поддержки западные «партнёры» усиливали политическое давление на советское руководство. «Магия Горби» начального периода сама по себе уже не срабатывала: ослабление его позиций и влияния союзного Центра внутри СССР были очевидны, в геополитике присутствие и влияние Москвы также таяло нарастающими темпами: уже наши войска ушли из Афганистана, произошло объединение Германии, разваливались на глазах и уходили в историческое небытие Варшавский договор и Совет экономической взаимопомощи.
На этом фоне способность Горбачёва справиться с множащимися вызовами и кризисными явлениями, сохранить страну или хотя бы большую её часть и себя в качестве её руководителя начинала вызывать серьёзные сомнения. Не благоразумнее ли, считали его недавние «друзья», в таком случае воздержаться от больших шагов навстречу, серьёзных и долговременных обязательств в его поддержку? Пусть для начала предъявит свои козыри, если они у него ещё остались, а мы оценим, насколько они сильны, чтобы служить серьёзным обеспечением, гарантией, что инвестиции в первого советского президента и его курс окажутся целесообразным и выгодным делом.
Примечательно, что ещё весной 1991 года Совет по национальной безопасности заказал ЦРУ секретный аналитический доклад о том, кто придёт на смену Горбачёву – консерваторы из КГБ, которые окончательно, по западным расчётам, добьют экономику и в итоге потеряют власть, либо реформаторы, которые из Советского Союза сделают конфедерацию? По оценкам контрразведки США, выходило, что, какая бы из сторон в итоге ни взяла верх, вытащить страну из кризиса ей не удастся. Сам же Горбачёв, скорее всего, в ближайшее время будет вынужден уйти в отставку.
Щербаков В. И.: «Я был с Горбачёвым на его встрече с Бушем-старшим, где они провозгласили окончание “холодной войны”. Там к госсекретарю Джеймсу Бейкеру обратились британцы: дескать, надо бы помочь Горбачёву и его правительству, раз они движутся в нашу сторону. Вы же видите, что происходит в России: если не помочь, они могут не дойти. На что Бейкер ответил: “Да, ситуация сложная, но проблема в том, что русские должны сами пройти эту дорогу от и до. Наша задача – поощрять их двигаться в правильном для нас направлении”.