Далее делался вывод: если не принять немедленных мер, примерно к декабрю 1991 года СССР развалится.
В субботу 17 августа в 11 часов В. С. Павлов собрал закрытое заседание президиума Кабмина СССР, где решено было обсудить проект Союзного договора. На руках у всех был только текст из «Московских новостей», потому что никому из министров СССР официально этот документ не был расписан.
Павлов В. С.: «Субботним утром, незадолго до начала заседания мне неожиданно позвонил из Фороса Горбачёв. Недовольным, даже раздражённым тоном спросил:
– Вот ты собираешь президиум по вопросу ново-огарёвского договора. Зачем? Что ты намерен делать?
Пришлось ответить вопросом на вопрос:
– Михаил Сергеевич, вы получили моё письмо?
– Получил, но не понял.
– Как не поняли? Я прошу по вопросу о договоре хотя бы один раз встретиться всем составом союзной делегации. Проект вызывает слишком много серьёзных вопросов, потому что не соответствует нашим с вами договорённостям, тому, что мы обсуждали перед вашим отъездом в отпуск 3 августа. Вы ведь мне говорили совершенно другое… Может, это устаревший, промежуточный вариант, в который не внесены поправки? Возможно, есть какой-то другой текст?
Но Горбачёв всё больше раздражался:
– Да нет, ты не усложняй! Договор надо подписывать в таком виде, уже намечены сроки, всё согласовано…
Разговор поворачивался так, что требовал от меня высказаться со всей определённостью, и я сказал:
– Михаил Сергеевич, под таким документом я, как премьер-министр, подписаться не могу. Кроме того, сейчас будет заседать президиум Кабинета министров. Мы собираемся именно для того, чтобы выработать общую точку зрения. Члены президиума документ уже изучили. У них, насколько мне известно, есть замечания. По телефону всего не скажешь, но суть в том, что не ясно, как после подписания договора будут складываться отношения между республиками в экономической сфере»[264].
На заседании шёл предметный разговор.
Павлов В. С.: «Помнится, заседали мы долго и без обеда, только чайку с сушками перехватили во время небольшого перерыва. Кстати, в новом здании правительства на Пушкинской улице не было никаких спецстоловых и спецповаров для “командного” состава. Я наскоро, минут за 10–15 “трапезничал” в комнатке отдыха, причём в самое разное время, как правило, в “окнах” между заседаниями или встречами. Так же урывками обедали и зампреды. Нас, так сказать, заправляли, словно машину бензином, исключительно из утилитарных соображений. А поскольку по субботам общая столовая не работала, всем приходилось довольствоваться чаем с сушками»[265].
В завершении разговора В. С. Павлов отказался от требования переработки договора и поддержал предложение В. И. Щербакова заткнуть все дыры специальным соглашением. В нём должно было говориться о едином эмиссионном центре, о единой банковской системе, о единой финансовой системе, о единой внешней политике, о единой внешней торговле, о беспрепятственном движении материально-технических и продовольственных ресурсов между республиками… То есть о том, о чём не упоминалось в Союзном договоре, лоббируемом М.С. Горбачёвым.
Геращенко В. В.: «17 августа было ясно, что сделатъ-то уже ничего нельзя. Возник вопрос: где мы раньше были? В первую очередь премьер обратился к своему первому заместителю, председателю Госплана Владимиру Щербакову: “Меня не приглашали на заседания комиссии по подготовке документа, специально в отпуск отправили, а ты на них был, и что? Почему не выступил против проекта договора?”»
Валентин Сергеевич выступил с заявлением, что с такими пробелами договор подписывать не следует, эти «дырки» должны быть закрыты непосредственно в самом договоре. «Пока не доработаем, – сказал он, – подписывать нельзя. Развалим СССР».
Далее он спросил: «Вот вы, коллеги, члены президиума, уполномочиваете меня, председателя Совета министров СССР, поставить подпись под этим договором? По-вашему, всё в договоре сказано нормально и правильно? Нормальный процесс перехода к новым условиям, к проведению реформ в нём прописан? Или, по существу, он ведёт к развалу союзного государства и его экономики?»
Премьер поднял второго первого зама В.М. Величко (ранее министра тяжёлого, энергетического и транспортного машиностроения СССР), тот ничего вразумительного сказать не мог. А вот министр внешних экономических связей СССР К. Ф. Катушев резко выступил против проекта, так как понимал, чем он грозит внешней торговле страны. Придётся возвращать кредиты за построенные в республиках промышленные объекты, а кто это будет теперь делать?
Часть министров его поддержала. У В. И. Щербакова была иная точка зрения.
Щербаков В. И.: «Я рассказал, как шла работа над документом, и высказал убеждение, что изменить текст договора, как это действительно следовало бы в нормальной ситуации, мы не в состоянии, потому что позиции сторон расходятся принципиально и Ельцин не пропустит любой текст, какой бы мы ни написали. Если Президент России поставил целью развалить Союз, он это сделает – с этим ли договором, со старым ли, с изменениями в Конституции и без них. Поэтому просто не подписывать новый Союзный договор нельзя, есть риск спровоцировать крупный социально-политический взрыв. Но Павлов прав: подписывать, не глядя, тоже нельзя».
Владимир Иванович предложил подписать специальное соглашение к тексту, которое будет неотъемлемой частью союзного договора, и в нём зафиксировать «статус-кво» по спорным вопросам с отсылкой, что все они должны быть окончательно решены в новой Конституции обновлённого Союза. До её принятия по каждому вопросу позволить действовать упомянутым специальным соглашениям. До подписания этих соглашений ни одна сторона – ни республики, ни Центр – не должна была, на его взгляд, предпринимать никаких действий в нарушение статус-кво и Конституция СССР должна была продолжать действовать.
Щербаков В. И.: «Я считал, что это даст пусть временную, но всё же передышку. Надо было выиграть время, нельзя было идти на обострение, иначе спровоцируем гражданскую войну, в которой “белыми” будем уже мы.
Следовало “тянуть” переговоры, используя любой шанс, применять не лобовые, а обходные манёвры, работать на опережение, перехватывать флаг, лишать оппонентов популярных лозунгов…»
В поддержку его идеи активно высказывались и многие другие члены президиума. Павлов возражать не стал и поручил своему первому заму – инициатору, подготовить соответствующее соглашение.
Анисимов С. В.: «Дальше Павлов сказал: “Этот документ немедленно будет подписан и нарочным отправлен в Форос”. И вот генерал Варенников повёз в Форос этот документ. Поэтому, когда говорят о том, что в Форос он поехал для того, чтобы захватить Горбачёва, я очень сомневаюсь, потому что тогда было принято решение вручить ему этот документ, и чтобы 21-го числа не подписывался Союзный договор без приложения, которое он привёз в Форос…»[266].
Валентин Иванович Варенников в тот момент был Главнокомандующим Сухопутными войсками – заместителем министра обороны СССР.
Щербаков В. И.: «Станислав Васильевич ошибается. Документ этот готовил я, поэтому могу сказать со 100 %-ной уверенностью: работа над ним окончилась только в 4 или 5 часов утра 19 августа. В тот же день я собирался его согласовать с Павловым. После возвращения Горбачёва из Фороса мы собирались обсудить его с президентом. Затем, по нашим планам, это приложение должны были подписать республики».
Позже, 19 августа на заседании Президиума В. С. Павлов выскажется по поводу Союзного договора так: «У нас есть Конституция, закон, и мы обязаны выполнять законы. Посмотрите постановление Верховного Совета от 19 июля. Мы не можем отменять решения Верховного Совета. Жуликов сажать надо или не надо? То, что на границе не только городов, но и районов ставят барьеры, – вы считаете это нормальным? То, что картошка в разгар сезона стоит 4 рубля и её не выпускают из Дмитровского района, а то, что каждый хапуга будет залезать в банк, как в свой собственный карман? И правомерно ли депутатам республиканских парламентов менять Конституцию Союза? Нет. Всё это нужно решить на Верховном Совете СССР в рамках Союзного договора и подписать договор на Съезде народных депутатов СССР. Это их законное право».
А 17 августа обсуждение продолжалось два или три часа и получилось, по словам председателя правления Госбанка СССР В. В. Геращенко, «разумным».
В самый разгар заседания президиума правительства к Павлову подошёл секретарь и тихо сказал: «Валентин Сергеевич, звонит Горбачёв. Но он просит не вас, а… Щербакова».
Павлов В. С.: «В таком звонке ничего неожиданного для меня не было. Ещё в июле, когда мои отношения с Горбачёвым осложнились, я заявил ему, что за своё место не держусь и готов в любой момент подать в отставку. Президент ответил на это энергичным “Нет, нет!”, однако буквально через день Щербаков сказал мне, что Горбачёв провёл с ним беседу о возможном назначении премьер-министром.
Со Щербаковым у нас, как говорится, по жизни сложились дружеские, доверительные отношения. Мы давно были знакомы, называли друг друга на “ты” и по именам, но Горбачёв об этом не знал и не догадывался, что Щербаков поведал мне о намерении президента сменить премьера. Это в какой-то мере упрощало нашу задачу, которая состояла в следующем: понимая, что мне предстоит вскоре уйти с премьерского поста, я “играл” на Щербакова с тем расчётом, чтобы именно он, а не кто-либо другой, пришёл мне на смену. А внутренний смысл такой “рокировки”заключался в том, что мы были единомышленниками. Щербаков продолжил бы ту линию на эволюционный переход к рынку, которую я отстаивал и которую он поддерживал как первый зам»