«человеку труда положение подлинного хозяина и на своём рабочем месте, и в коллективе, и в обществе в целом».
В его докладе говорилось: «Предприятия должны быть поставлены в такие условия, в которых между ними развёртывается экономическое соревнование за лучшее удовлетворение спроса потребителей…
Мы исходим из необходимости усиления реальной состязательности между предприятиями и организациями, в том числе государственными и кооперативными за лучшее удовлетворение потребностей населения и народного хозяйства. Победители в этом соревновании должны получать ощутимую экономическую выгоду…»
Щербаков В. И.: «Вступил в действие закон с 1 января 1988 года. Планировалось, что в течение года он будет распространён на 50 % предприятий, а в 1989 году – на остальные.
Законом были поставлены на долговременную экономическую основу взаимоотношения хозяйства с трудовыми коллективами и государством».
Главные принципиальные положения этого документа были следующие:
1. Изменение содержания планирования. Предприятия перестали получать директивные показатели, до них стали доводиться лишь контрольные цифры (для ориентации). Впрочем, устанавливались государственные заказы (обязательные), о которых мы ещё поговорим, а также долговременные экономические нормативы и лимиты. Исходя из всего этого, а также полученных заказов потребителей, смежников предприятие само разрабатывало и утверждало свои планы.
2. Полный хозрасчёт и самофинансирование. Прибыль, или доход, стали обобщающим показателем результатов деятельности предприятия. Чистая прибыль после расчётов с бюджетом, банками и вышестоящей организацией вместе с фондом оплаты труда образовывали хозрасчётный доход коллектива.
3. Социалистическое самоуправление. При том, что производственные фонды оставались в собственности государства, трудовые коллективы объявлялись полноправными хозяевами предприятий. Высшей формой демократии становилось собрание (конференция) трудового коллектива, избирающее директора и совет трудового коллектива (СТК), обладающий огромными полномочиями по руководству деятельностью предприятия и действующий между собраниями.
4. Отношения с вышестоящим органом. Предприятие получает от него «исходные данные для планирования», увязанные между собой (контрольные цифры, госзаказы, лимиты, экономические нормативы) по списку, утверждаемому Советом министров, и сверх этого списка никаких команд отдавать было нельзя.
5. Снабжение и сбыт по прямым связям, а также централизованно для выполнения госзаказов.
6. Цены устанавливаются централизованно, по договорённости с потребителем или самостоятельно. Цены свободны, а за госзаказ государство платит рыночную цену.
7. Внешнеэкономические связи. Предприятиям, получившим дополнительное разрешение, разрешалось непосредственное осуществление экспортно-импортных операций, в том числе капиталистическими странами. Но тем не менее монополия внешней торговли была сохранена. До середины 1990 года функции государственных внешнеторговых объединений не оспаривались.
8. Социальное развитие. Развитие при предприятии и за его счёт разветвлённой социальной сферы поощрялось.
Закон предусматривал расширение прав предприятий, увязывал их доходы с конечными результатами, вводил самоуправление на производстве. Закон должен был заменить суть планирования: начиная с 1988 года традиционные обязательные плановые задания по выпуску продукции заменялись госзаказами на поставку оговорённого количества товаров конкретным партнёрам. В рамках спущенных сверху контрольных цифр, долговременных нормативов и лимитов предприятие могло теперь само планировать свою работу и обретало свободу искать и находить нужных ему партнёров и заключать с ними прямые договоры.
Щербаков В. И.: «Я с большой надеждой ждал решения Политбюро по одобрению проекта этого закона, но одновременно ожидал ожесточения дискуссии на тему: “Куда нас ведут”. Поразительно, но в данном случае советское партийное руководство при всех обязательных ритуальных ссылках на цитаты из классиков позволило себе пойти на прямой конфликт с самим В. И. Лениным, предупреждавшим: “Величайшим искажением основных начал советской власти и полным отказом от социализма является всякое, прямое или косвенное, узаконение собственности рабочих отдельной фабрики или отдельной профессии на их особое производство, или их права ослаблять или тормозить распоряжения общегосударственной власти…” Вот так: сначала – “Фабрики – рабочим, землю – крестьянам”, а потом “величайшая ошибка”. За время работы в составе групп по подготовке концептуальных документов моё понимание проблем экономики СССР и политики и практики коммунистической партии, в которой, будучи уже министром СССР, был избран в состав ЦК КПСС, сильно изменилось. Уже позже, на съезде КПСС, когда мою кандидатуру предложили на избрание первым секретарём компартии Российской Федерации, я пришёл в ужасное эмоциональное состояние и немедленно выскочил на трибуну для отказа от этого предложения.
Я был всецело на стороне того большинства, кто считал правильным и остро необходимым, первоочередной задачей – дать свободу промышленным предприятиям, и очень добросовестно работал над текстом этого закона. А как верил в это дело Николай Иванович Рыжков – человек, на которого я смотрел с глубочайшим уважением. Настоящий технический интеллигент, Рыжков почти всю жизнь проработал на производстве, причём не где-нибудь на свечном заводике, а на Уралмаше – “заводе заводов”, как его называли в СССР. Ну, ладно, я по молодости, по горячности, допустим, чего-то недопонимаю, смотрю куда-то не туда и вижу не совсем то, но, когда такой опытный, а главное, честный и порядочный человек со светлой головой идею поддерживает, сомнения уходят. “За” были и другие директора предприятий, и отраслевые министры, многие из которых сами из директоров вышли. Все в один голос настаивали: дать предприятиям свободу. И я, можно сказать, собственной рукой пишу закон о предприятии, потом закон о производственном объединении, и лишь через несколько лет, прошедших после выхода закона, после столкновения некоторых норм закона с жизнью приходит понимание, что правильные в принципе законы оказались опередившими время, так сказать, “телегой, поставленной впереди лошади”. Но не потому, что эти законы приняли рано или нормы законов ошибочны, а потому, что не приняли раньше многие другие законы, формирующие институты и среду рынка, рыночные отношения между хозяйствующими субъектами, их отношения с госорганами, правила формирования ими своей экономики в рыночной среде и т. д. Закон вышел несовременный, рано по критериям готовности экономической среды к его применению, но в то же время поздно по социально-политическим критериям общества. Образно говоря, поезд экономики, да и жизни общества, не только замедлил ход, он вообще остановился на рельсах, и все увидели впереди полный тупик. Пассажиры не просто волнуются, они уже просто взбешены действиями паровозной команды. Железнодорожное начальство, конечно, объявляет виноватыми стрелочников и обещает всё быстро исправить. Но, честно говоря, само не знает как».
С точки идеального видения разработчиков всё делалось правильно. Рыжков, как бывший директор завода, привык, что, когда он давал задание, его чётко выполняли. Но государство при этом обеспечивало директора необходимыми ресурсами. Сейчас же этого не происходило.
Заведующий сектором экономических наук ЦК КПСС Олег Иванович Ожерельев комментирует это так.
Ожерельев О. И.: «Мы же исходили из того, что финансирование не должно быть безвозмездным, все предприятия должны перейти на полное самофинансирование и самоокупаемость. Они сами должны составлять планы по номенклатуре, по производительности, по количеству работников и т. д. При этом часть полученной прибыли по нормативам отчислять государству.
Заговорили мы и о конкуренции. Правда, это слово ещё стеснялись произносить, говорить о социалистическом соревновании.
Важно было, чтобы не олигархи захватили собственность предприятий, а ими владели трудовые коллективы через возможность выбора руководства. Директор в этом случае будет подотчётен не вышестоящему начальству, а тому самому выбравшему его коллективу.
В этом была вся логика».
Задумано всё было замечательно, но реально попытались начать работу по-новому не более чем 5 или 10 % предприятий. Директора предприятий, с одной стороны, требовали полной свободы во всём, что касается производства, реализации товара, распределения прибыли, а с другой – настаивали на сохранении системы централизованного обеспечения ресурсами, капиталовложениями. Не думая об обещанном светлом будущем, они начали, пользуясь монополизмом, увеличивать стоимость своей продукции, увеличивая зарплаты свои и сотрудников без обновления и реструктурирования производства, улучшения качества труда и продукции.
Павлов В. С.: «Вывести предприятия на прямые связи между собой, в обход местных и министерских бюрократических структур – это была важнейшая государственная задача, раскрепощавшая экономику снимавшая с неё чиновничий пресс и избавлявшая её от чиновничьего оброка. По сути дела, это была бы тихая революция, в корне менявшая социально-экономический климат в стране!»[20].
Необходимость резкого снижения роли государства в экономике доказывали Яковлев, Медведев, Шеварднадзе, т. е. люди, никогда не имевшие отношения к реальной экономике. Против были Слюньков, Зайков, Воротников, Никонов и другие, то есть технари-производственники. Все, кроме Виктора Петровича Никонова (бывшего министра сельского хозяйства РСФСР), успевшие поработать директорами заводов.
Рыжков Н.И.: «Споры и разногласия на Политбюро были вокруг Закона “О предприятии”. Здесь была сконцентрирована новая экономическая политика. Большие разногласия были по вопросу о роли государства. Была точка зрения, что производители сами быстро разберутся и наладят взаимовыгодные отношения друг с другом. А общегосударственные задачи будут решаться сами собой. К сожалению, в дальнейшем эта точка зрения победила»