30 декабря заявление об уходе подал Горбачёву его помощник Н.Я. Петраков, мотивируя это тем, что его взгляды по экономическим вопросам расходятся с позициями президента…
В начале 1991 года итог подвёл и С. С. Шаталин.
Шаталин С. С.: «Вы, Михаил Сергеевич, с Вашим интеллектуальным потенциалом, соратниками, которые оказались рядом, были вольны сделать правильный ход. Вы знали и знаете его, хотя находитесь вместе с нами в жесточайшем политическом, экономическом, межнациональном, социальном, духовном и нравственном цейтноте. Это – аксиома, и я знаю это лучше, чем Ваши политические биографы, которые нарисовали Ваши портреты в независимых газетах. Значит, нужно только ответить на “простенький” вопрос: почему Вы не хотите, я подчёркиваю это, можете, но не делаете правильный ход? Почему? Я рассмотрю две возможности. Первое: Вы не хотите блага своему народу. Второе: Вы хотите блага своему народу, но боитесь, что в борьбе за достижение этой цели потеряете свою власть» [171].
Профессор Д. В. Валовой утверждал, что в программу «500 дней» не верили даже её авторы. Они, на его взгляд, преследовали свои корыстные цели и «накручивали» политический капитал. Любопытен в этом отношении ответ Шаталина на вопрос корреспондента: «Говорят, японцы сказали, что для создания рынка нам надо не 500 дней, а 40 лет…» — он ответил: «Путают разные вещи. Неужели вы думаете, что Шаталин такой идиот и не понимает, что за 500 дней невозможно изменить общество? Эти 500 дней необходимы для того, чтобы выбрать новый курс – политический и экономический, начать кардинально заменять старую социально-экономическую систему… А что касается 40 лет, то я согласен, что это приблизительно то время, которое необходимо для того, чтобы в стране вырос настоящий рынок…»[172].
В ноябре 1990 году Горбачёв встретил на каком-то совещании Аганбегяна и спросил: «Абел, что происходит в нашем народном хозяйстве? Ты анализируешь?» Абел Гезевич ответил утвердительно, охарактеризовав происходящее одним словом: «Ужас!» – «А ты не можешь мне подготовить анализ, только без предложений», – попросил президент.
Аганбегян А. Г.: «Недели через две или три я принёс ему серьёзный материал страниц на 30–40. Ив результате позже в качестве благодарности получил от Михаила Сергеевича отзыв: “Абел, ты мне испортил Новый год!”Полагаю, что настроение М. С. Горбачёва испортила концовка доклада, который заканчивался сентенцией: когда наступил критический момент в Парижской коммуне, один из зачинателей воскликнул: “Промедление смерти подобно!” Его не послушали и вскоре казнили. Впрочем, его судьбу разделили и те, кто отдал приказ казнить прорицателя.
Мысли о будущем у меня были мрачные, при этом, скажу честно, я не мог даже предположить, что СССР распадётся».
Щербаков В. И.: «Я задаю себе вопрос: "Могла ли перестройка иметь другой результат, могли ли мы действительно перестроить систему, не разрушив страну?” Думаю, могли.
Любая реформа, тем более меняющая основу и идеологию существующего строя, всегда очень болезненна для страны. Затрагиваются интересы и меняется жизнь миллионов, а в нашем случае и сотен миллионов граждан. Любые концепции и предложения никогда не могут быть приемлемыми для всех. Обязательно будет недовольство и саботаж. Для реализации реформы нужна крепкая, сильная и сплочённая команда опытных управленцев. Такая команда и реформа могут быть успешными при двух обязательных и необходимых условиях. Во-первых, существует сильная разветвлённая государственная власть (законодательная, судебная, исполнительная), обеспечивающая реализацию принимаемых законов и решений. Во-вторых, должны быть чётко определены конечные политические, экономические и социальные цели реформы, концепции и план действий по их достижению, теоретическая проработка основ новой системы и методов их построения.
Поскольку ни один из этих вопросов не был не только решён, но толком и обсуждён, всё оказалось поставлено в зависимость от решений “главного”. “Главный” же, как потом выяснилось, в 90 % вопросов не разбирался. И окружали его точно такие же помощники, мало смыслившие в управлении. Для них первостепенным было преподнести вождю то, что тому нравилось, и в той форме, какая больше нравилась.
Между собой на министерской кухне мы шутили: “Пленум ЦК КПСС – это когда новый царь собирает бояр и произносит первую тронную речь: “Тезис номер один: надо срочно сделать так, чтобы было хорошо. Тезис номер два: все идите туда, не знаю куда, принесите то, не знаю, что, но чтоб мне понравилось!”
Шутки шутками, но в итоге сработало старое правило: если, не имея плана, начинать менять сразу всё, в итоге придёшь к разбитому корыту. К нему мы, собственно, и пришли. Хотели реформировать экономику, а разрушили тысячелетнее государство.
Парадокс истории: Горбачёв, получивший при вступлении на высшую ступень в государственной иерархии реальную поддержку народа, а не просто дежурные “бурные продолжительные аплодисменты”, организуемые по сценарию в нужных местах публичных выступлений, так и не нашёл в итоге тот самый архимедов рычаг, с помощью которого смог бы перевернуть если не мир, то хотя бы собственную страну».
Горбачёв М. С.: «Под новый, 1991, год российское руководство решило сократить отчисления Союзу на 100 млрд рублей. Ельцин сразу же после этого уехал в Якутск, и я узнал об этом решении от депутатов Верховного Совета России и из сообщений прессы. Кстати, так действовал Ельцин очень часто: нашкодит – и тут же в поездку по областям»[173].
Часть IVВице-премьер правительства СССР
Правительство с «ограниченной ответственностью» и такими же полномочиями
Рыжков после драматических событий на съезде слёг в больницу с обширным инфарктом, не успев написать заявление об отставке. Следом накатил Новый год, и вопрос о новом составе правительства и его рулевом как бы завис в воздухе.
А пока правительство временно возглавлял опытный Лев Алексеевич Воронин – первый заместитель председателя Совмина.
«Совещание у Горбачёва 3 января 1991 года о формировании новых органов власти и возможных кандидатурах на пост премьера.
Участвовали: Яковлев, Медведев, Примаков, Бакатин, Ревенко и Гуренко.
Яковлев предложил сосредоточить усилия Кабинета министров на рыночных делах, вынеся текущие экономические вопросы за пределы кабинета, например, создать нечто вроде ВСНХ.
Примаков высказался за наднациональную, а не межнациональную структуру центральной власти, не соглашаясь с позицией Ельцина, Назарбаева, Каримова и др. В качестве премьера назвал Назарбаева.
Бакатин поддержал кандидатуру Назарбаева на пост премьера и выдвинул идею сочетания межнациональных и наднациональных структур.
Ревенко против кандидатуры Назарбаева. По его мнению, уж если брать кого-то из республик, то посмотреть на Гуренко с Украины.
Медведев считает, что если сосредоточивать функции кабинета на экономике, то во главе надо иметь профессионального экономиста. По уровню знаний и квалификации премьером мог бы быть Абалкин. Стоит приглядеться и к Щербакову. Высказался против превращения Совета Федерации во властный орган. У президента должен остаться свой узкий круг помощников и советников.
Основной костяк президентской структуры решено разместить в Кремле, а премьера и его замов – в здании Госплана (в Охотном Ряду). Там будет вся экономика[174].
Встреча у Горбачёва с Яковлевым, Примаковым и Медведевым, 10 января 1991 года. Беседа шла часа два. Горбачёв сказал, что президентскими структурами ему пока заниматься некогда. Сейчас надо быстро сформировать Кабинет министров. Из трёх названных кандидатур – Маслюков, Павлов, Бакланов – поддержана была вторая, хотя с оговорками. На ВПК просился сам Маслюков» [175].
В начале января врачи разрешили встречу двух первых лиц государства в Центральной клинической больнице (ЦКБ) в Кунцево.
Когда встал вопрос о преемнике, Рыжков бросил Горбачёву в сердцах: «Сами думайте, кто им станет. Почему я должен думать об этом?!»
Рыжков Н.И.: «Поговорили о делах, я ему сказал: “Вы видите, что творится? Я официально вам заявляю, что кончится съезд, и я ухожу, больше работать не буду. Я наработался, я год с трибуны не выходил, целый год я защищал страну, а меня всё это время мордовали! Уважаемый генеральный секретарь, газеты у нас в стране – орган ЦК КПСС, а они меня истязают. Я же коммунист, почему они это устраивают, почему вы молчите?
Меня обзывают уже как хотят, осталось только гомосексуалистом назвать. Зачем это всё устраивает Вадим Медведев? Дурак же он! Ну, уйду я, поставьте Вадима, пусть он поработает!” Горбачёв замялся и сказал только: “Может, он ничего и не знает, зато книги пишет”. Я рассмеялся: “Перестаньте, Михаил Сергеевич, какие он пишет книги?”
Потом я ему сказал: “Вам будет тяжело, смотрите, сейчас есть треугольник: Ельцин – Горбачёв – Рыжков. Сам Ельцин – дурачок, но у него хорошие помощники, и они прекрасно понимают, что, пока мы вместе, с нами тяжело бороться. Как только меня не будет, вы один на один останетесь с ними, и я вам не завидую”»[176].
Судя по воспоминаниям, фамилия Щербакова в качестве преемника в разговоре не упоминалась, а вот против кандидатуры Павлова он высказался, ему больше импонировал Нурсултан Назарбаев. Впрочем, Николай Иванович, зная Михаила Сергеевича, понимал, что совета у него просят для проформы и все вопросы уже решены и без его участия.