Отсюда можно увидеть, что идея была брежневской, а к работе он привлек грамотных, осторожных специалистов. Основой должно было стать развитие существующих агропромышленных комплексов, формирование новых, за 8 лет это позволяло увеличить производство продовольственных товаров в 2,3–2,5 раза, избавиться от зависимости от иностранцев (между прочим, показатели Продовольственной программы не достигнуты до сих пор, ведь она базировалась на укреплении и развитии колхозов и совхозов, ныне не существующих).
Но на пленуме были решены и «организационные вопросы». Андропова избрали секретарем ЦК КПСС, на место Суслова – в его подчинение перешли отделы пропаганды, культуры, науки, международный отдел, отдел внешнеполитической пропаганды. Он стал «вторым секретарем» с правом в отсутствие Брежнева вести заседания. Как будто это являлось значительным повышением. Но от должности председателя КГБ его освободили. На этот пост был назначен Виталий Федорчук, возглавлявший органы КГБ на Украине. Однако к «команде» Андропова он не принадлежал. Он был выдвиженцем первого секретаря ЦК Украины Щербицкого – друга Брежнева. Леонид Ильич и сам прекрасно знал его. Когда приезжал на отдых в Крым, Федорчук обеспечивал его безопасность, каждый раз представлялся ему, навещал вместе с Щербицким.
Член Политбюро Гришин писал: «В. Федорчук был переведен с должности председателя КГБ Украинской ССР. Наверняка по рекомендации В. В. Щербицкого, наиболее, пожалуй, близкого человека к Л. И. Брежневу» [345]. А кабинет Суслова после его кончины занял почему-то не Андропов, а Черненко. Начал вмешиваться в идеологические вопросы… В целом же специалисты приходят к выводу: Брежнев в полной мере оценил, что председатель КГБ осмелился «копать» под его окружение, его семью. Сделал собственный ход. Вроде повысил Андропова, но отобрал у него главную силу. Передал КГБ «своему» человеку.
Пройдет всего несколько лет, и знакомые нам «звезды» антисоветской пропаганды, Соловьев и Клепикова, запустят в полет жирную «утку». Будто Андропов, как паук, опутал старика Брежнева, наводнил Москву «алиевцами» из азербайджанского КГБ. Леонид Ильич в отчаянии обратился к Щелокову, умоляя спасти его, арестовать Андропова. 10 сентября министр внутренних дел отдал приказ Чурбанову, было выслано два наряда милиции, в кабинет в здании ЦК и на квартиру. Но в МВД у Андропова была своя агентура. Обе группы перехватил спецназ КГБ. Одну остановили по пути и разоружили. У другой возле дома 26 на Кутузовском, где были квартиры Брежнева, Щелокова, Андропова, произошла перестрелка с убитыми и ранеными. План сорвался, и предотвратить захват власти Андроповым стало уже невозможным.
Эту сенсационную «утку» произвели, когда Юрий Владимирович был уже мертв – и на Западе именно из него стали делать чудовище, символ «полицейского режима» (а заодно и тайного вождя русских националистов) [159]. Но и в России подсуетились «желтые» журналисты, писатель Юлиан Семенов. Между прочим, его отец Семен Ляндрес сидел за троцкизм и связь с американской «интернационалисткой»-шпионкой Анной Стронг. А сам Юлиан проявлял известную склонность к плагиату. Он заимствовал сюжеты в архивах ОГПУ – НКВД – КГБ, из советских пропагандистских сплетен. Подхватил и «боевик» у Соловьева и Клепиковой… В данное время КГБ Андропову не подчинялся. Там сидел личный ставленник Брежнева. Да и с «алиевцами» грубый прокол. Гейдар Алиев тоже был ставленником Брежнева и Цвигуна, а не Андропова.
Да, борьба за власть велась. Но совсем другими методами, без гангстерских перестрелок. В октябре 1982 г. в партийной верхушке вдруг заговорили о тяжелой болезни Андропова. Брежнев обратился к Чазову: «Мне сказали, что он тяжело болен и его дни сочтены. Ты понимаешь, что на него многое поставлено, и я на него рассчитываю…» Чазов пояснял, что у Андропова тяжелая болезнь почек, но 15 лет ее получается стабилизировать, сохранять работоспособность. Леонид Ильич качал головой: «Я все это знаю. Видел, как он в гостях у меня не пьет, почти ничего не ест, говорит, что может употреблять пищу только без соли… Понимаешь, вокруг его болезни идут разговоры, и мы не можем на них не реагировать». Чазов мгновенно передавал такие разговоры Андропову. Но и сам Брежнев, встречаясь с Юрием Владимировичем, принялся расспрашивать его о самочувствии, интересовался, чем можно ему помочь? [149, с. 231]
Андропов крайне тревожился. Уж он-то знал, как решаются подобные дела при Брежневе. На пленуме какой-нибудь делегат неожиданно подаст предложение: освободить по состоянию здоровья, проголосуют – и все… Но были и другие угрожающие явления. Брежнев наконец-то решил подобрать себе преемника. Сохранившиеся свидетельства показывают: он надумал обратиться к примеру Китая. Ввести для себя почетный пост Председателя партии, как состарившийся Мао Цзэдун. А на должность Генерального секретаря наметил верного друга, руководителя компартии Украины Щербицкого. Об этом сообщил в своих воспоминаниях бывший глава московской парторганизации Гришин [38].
Секретарь ЦК КПСС по кадрам Капитонов подтверждал: «В середине октября 1982 года Брежнев позвал меня к себе. – Видишь это кресло? – спросил он, указывая на свое рабочее место, – Через месяц в нем будет сидеть Щербицкий. Все кадровые вопросы решай с учетом этого» [149, с. 243–234]. О том же рассказал впоследствии Федорчук. А Политбюро приняло решение о созыве в ноябре пленума ЦК КПСС. Первым был поставлен вопрос о научно-техническом прогрессе. Вторым, закрытым – «организационный вопрос».
Но и Андропов уже сформировал собственную группировку в советской верхушке. В наследство от Суслова под его руку перешли Пономарев, Зимянин, Демичев. Плюс их «общий» Горбачев. Союзником Юрия Владимировича давно уже был маршал Устинов. К ним примыкал Громыко. КГБ Брежнев отдал Федорчуку, но на ключевых постах остались люди Андропова: Бобков, Крючков. Ставленником Брежнева был первый заместитель Федорчука, Чебриков. Но… он, как и Устинов, предпочел переориентироваться на Андропова. А академик Чазов, по сути, являлся агентом Юрия Владимировича при Брежневе и других руководителях.
Задумывался ли Леонид Ильич о своей душе? Конечно, он не был верующим. Слой коммунистической шелухи накопился в нем слишком большой. Но какое-то русское, православное чувство в нем жило. Как отмечалось, Брежнев не допускал гонений на Церковь, и если узнавал о них, то пресекал. А буквально накануне смерти отдал неожиданное распоряжение – возвратить Церкви Свято-Донской монастырь. Когда-то он являлся главной резиденцией Патриархии, а потом его прибрали для своих нужд органы госбезопасности. Леонид Ильич подписал указ вернуть монастырь его настоящим хозяевам. Но до пленума с назначением преемника он не дожил.
7 ноября Брежнев стоял на трибуне во время парада. Потом присутствовал на торжественном заседании. Приехал на дачу с товарищами, отметили праздник – без «перегрузок», чинно посидели за столом и расстались. На следующий день Леонид Ильич уехал в Завидово отдохнуть, поохотиться. Вернулся 9 ноября вечером, чувствовал себя хорошо. Был в прекрасном настроении, шутил. Личного врача, Михаила Косарева, отпустил домой, как всегда отпускал его на ночь. Принял снотворное, точнее андроповские «пустышки», которые ему поставляли вместо снотворного. Отправился в постель.
Спал он на втором этаже дачи, с женой. Утром она встала раньше – страдала диабетом, и приезжала медсестра колоть инсулин. Муж как будто еще спал. А когда в спальню зашла медсестра, заметила, что он лежит как-то странно, сполз с подушки и обнял одеяло. Позвала охранников, и обнаружили, что он мертв. Пытались реанимировать, делать массаж сердца – охранники были этому обучены. Вызвали врачей. А дальше свидетельства несколько разнятся. Чазов вспоминает, что примчался мгновенно, даже раньше машины реанимации. Увидев Брежнева, понял: все кончено. Сразу же дал знать Андропову. Причем он не скрывает: опасался прослушки, как бы информация не попала к Щелокову или Федорчуку. Поэтому причину не называл, сказал только, чтобы он срочно приехал на дачу к Генсеку, и тот все понял [181, с. 265].
Но Чурбанов описывает иную последовательность. Когда ему доложили, он с женой полетел на дачу к тестю. «Юрий Владимирович Андропов уже был там. Позже подъехал Чазов» [147, с. 200]. Кто из них неточен в воспоминаниях? И случайна ли эта неточность? Но оба свидетельствуют: Андропов сразу забрал «бронированный» портфель Брежнева с цифровым замком, о котором сам Леонид Ильич со смехом говорил близким, будто в нем лежит компромат на всех членов Политбюро. Причем в разных версиях воспоминаний Чурбанова тоже имеется серьезное расхождение. В одной – он застает Андропова на даче. В другой – тот приезжал до появления Чурбанова, забрал портфель и уехал, а потом появляется Чазов, констатирует смерть [149, с. 252]. А согласно Чазову, Андропов посовещался с вдовой, находившейся в шоке, и якобы от ее имени было принято решение Черненко не звать.
Таким образом, Юрий Владимирович получил явную «фору». У тела вождя он оказался первым и единственным из потенциальных наследников. Официальный диагноз гласил: Брежнев скончался во сне от внезапной остановки сердца. Чазов объяснял Чурбанову: оторвался тромб, попал в сердце, и все. Ну а пока врачи делали анализы, вскрытие, уже решался вопрос о власти. О том, что Леонид Ильич определил себе преемника, знали немногие. А те, кто знал, помалкивали. «Старики» из «брежневской» группировки – Тихонов, Гришин, Соломенцев – стали группироваться вокруг Черненко. Он был ближайшим помощником Леонида Ильича, его «вторым я», возглавлял главный, Организационный отдел ЦК. Тихонов встретился с ним. Договорились, что на заседании Политбюро глава правительства выступит и назовет кандидатуру Черненко.
Но сорганизоваться «старики» не успели. Зато у Андропова оказалось все готово. К Черненко уже после его беседы с Тихоновым зашел Устинов и «попросил», чтобы на заседании выступил Черненко и предложил Юрия Владимировича. «Просил» министр обороны. Константин Устинович все понял и согласился. Политбюро собралось вечером 10 ноября. Андропов уверенно занял председательское место, хотя его никто не выбирал. Но все дружно промолчали.