Но Горбачев то ли не представлял, что шантаж СОИ нереален, то ли делал вид, будто не понимает этого. Он озабоченно сетовал, что СОИ даст Америке преимущества для первого удара, развивал свой вариант – взаимное уничтожение ядерных арсеналов, отказ от перенесения гонки вооружений в космос. Переговоры прервались ничем, и в мировых СМИ их оценивали как провал. Однако Горбачев вернулся воодушевленным! Заявлял: «Рейкьявик не провал, а прорыв… Мы заглянули за горизонт». Невнятно пояснял, что Рейган осознал, «насколько мы близко подошли к спасению всего мира от ядерной угрозы». В Советском Союзе встречу преподносили как величайший успех. Горбачев специально выступил о ней по телевидению, материалы переговоров тиражировали в газетах, издали миллионным тиражом [157].
Что ж, насчет «спасения мира» позволительно усомниться. Но в определенном смысле в Исландии действительно произошел «прорыв». На переговорах с Рейганом Михаил Сергеевич впервые дал официальное согласие на дальнейшее обсуждение «прав человека» в нашей стране. То есть на иностранное вмешательство в нашу жизнь. А кроме официальных бесед между главами государств происходили и скрытные. Между сопровождающими лицами, советниками, приближенными. Советский Союз нуждался в займах, поставках западных товаров. И вот здесь-то договоренности были достигнуты. А на каких условиях, стало ясно в самое ближайшее время.
13 ноября Политбюро приняло постановление – вывести из Афганистана все наши войска в течение 2 лет. Еще одним жестом «доброй воли» стало возвращение Сахарова из Горького в Москву. Советская и западная «прогрессивная общественность», всякого рода либералы с правозащитниками, восприняли это как собственную величайшую победу. А 19 ноября Верховный Совет СССР принял закон «Об индивидуальной трудовой деятельности», по сути легализовавший частный бизнес. И перечеркнувший закон о борьбе с «нетрудовыми доходами», принятый всего полгода назад. Отныне работа тех же кустарей, репетиторов, частных торговцев признавалась вполне допустимой. Но и подпольные предприниматели получали возможность легализоваться, если получат лицензии и будут платить налоги. Не прошло и месяца, как последовал новый шаг в данном направлении. 13 января 1987 г. Совет министров принял постановление «О порядке создания на территории СССР и деятельности совместных предприятий с участием советских организаций и фирм капиталистических и развивающихся стран» – в нашу страну открывали двери иностранцам. Приходите, внедряйтесь, пользуйтесь.
И в это же время впервые открыто прорвались националистические настроения, которые уже четверть века исподволь распространялись в СССР при попустительстве местного руководства, КГБ и милиции. Расчищая органы власти от «брежневцев», Горбачев добрался до Кунаева, первого секретаря компартии Казахстана. В его республике злоупотреблений творилось не меньше, чем в соседнем Узбекистане, где продолжало крутиться «хлопковое дело». Кунаеву намекали на них, подталкивали к отставке. Он упирался, но все же подписал требуемое заявление. А может, даже и не подписывал. 11 декабря Политбюро без его присутствия «удовлетворило просьбу» об уходе на пенсию.
На место Кунаева претендовал его ставленник, председатель правительства Казахстана Нурсултан Назарбаев. Но Горбачев решил поставить «своего» человека, Геннадия Колбина – он возглавлял Ульяновский обком. 16 декабря в тогдашней столице Казахстана Алма-Ате республиканский пленум, продолжавшийся всего 15 минут, послушно избрал Колбина. В Советском Союзе с 1953 г. действовало правило, что в национальных республиках первым секретарем ЦК должен быть представитель «титульной» национальности. Хотя на него порой не обращали внимания. В том же Казахстане в свое время первыми секретарями были Пономаренко, Брежнев. Но в Алма-Ате прямо в день пленума на площади перед ЦК Казахстана стала собираться молодежь, требовала отменить решение. Ее разогнали, а на следующий день к ЦК хлынули массы казахов. Несли плакаты: «Требуем самоопределения!», «Каждому народу – свой лидер!», «Не быть 37-му!», «Положить конец великодержавному безумию!» Переворачивали и жгли машины, били стекла.
На усмирение вызвали войска, на предприятиях мобилизовали дружинников (в то время казахи составляли лишь 25 % населения Алма-Аты). Но у мятежников существовали какие-то центры руководства, и историки высказывают самое вероятное предположение, что за организацией беспорядков стоял Назарбаев. Самолеты с десантом, приземлившиеся в аэропорту, были блокированы бензовозами. Колонны автомашин на улицах закидывали камнями. Еще по дороге у машин перебили все стекла, было много раненых. Солдат и курсантов отправили на усмирение без оружия. Они стояли в оцеплении, а в них кидали камни, казахи вооружались арматурой, кольями. Когда возбужденная толпа ринулась штурмовать ЦК, солдаты и курсанты взялись за свои ремни, тоже хватали подручные предметы. На площади завязалась безобразная драка. К военным подоспело подкрепление, и казахов одолели, погнали прочь.
По официальным данным, погибло 3 человека – русский дружинник, зарезанный русский мальчик и умерший избитый казах [19]. Получило телесные повреждения 1700 человек. Задержали 8,5 тыс. человек. С виновными разбирались не в пример мягче, чем во времена Хрущева, но все же еще «по-советски». 99 активистов посадили. Около 3 тыс. наказали партийными и комсомольскими взысканиями, штрафами, исключениями из вузов, увольнениями с работы. ЦК КПСС принял постановление, квалифицировавшее мятеж как проявление казахского национализма. Перед местным КГБ ставилась задача борьбы с ним… Таким образом, уже и структура Советского Союза стала проявлять непрочность. Но реформаторов это не остановило.
27 января открылся пленум ЦК, который дал старт уже полномасштабным преобразованиям, бросивший в народ «триединую» формулу: «Перестройка – ускорение – гласность». Правда, «ускорение» к этому времени уже превращалось в пустой звук. Зато «гласность» приобретала новое содержание. Новые реформы опять обосновывались как бы возвратом к «истинному ленинизму». И подразумевалось, что его порушил Сталин. А теперь требовалось восстановление «ленинской демократии». Для этого вводились альтернативные выборы в Советах, в рабочих коллективах.
Одновременно пленум постановил развивать кооперативное движение. Для этого очередной раз притянули Ленина, одну из его предсмертных работ «О кооперации». «Кооперирование – это все необходимое и достаточное для построения социализма», а «строй цивилизованных кооператоров» – это и есть социализм. Хотя Ленин имел в виду совершенно другое. В этой статье излагался план коллективизации крестьян, который и был потом выполнен Сталиным, только термина «коллективизация» еще не было, и Ильич использовал слово «кооперация». Но сейчас из статьи просто надергали цитат, вот и получалось: социализм строили неправильно! Нужны кооперативы, и они приведут страну к процветанию. Фактически в СССР провозглашался нэп. Такой же, как в 1920-х, но с существенной разницей. В те времена «демократия» всячески зажималась (и в первую очередь Лениным), а теперь ее предписывалось расширять.
Во исполнение решений пленума Совет министров издал постановление «О создании кооперативов по производству товаров народного потребления». Была проведена амнистия для диссидентов, из тюрем и лагерей освободили 140 человек. А на заводах начали… избирать директоров. Первые показательные выборы прошли на рижском автозаводе РАФ. Было выдвинуто 15 кандидатур, и рабочие голосовали, кому из них руководить предприятием. Следом покатилось по всей стране. Народ приучался высказывать претензии, требовать, митинговать. При этом выдвигались «правдолюбцы», демагоги, будущие «общественники».
И как раз сейчас, с началом кардинальных преобразований, сразу же оказались востребованы «прогрессивные» экономисты. Гайдар успел приобрести такое мощное покровительство в ЦК, что его поставили заведовать экономическими отделами сразу двух главных партийных изданий – журнала «Коммунист», а затем и «Правды». А между тем на семинарах с «прогрессивными» ленинградцами именно он выступал сторонником не компромиссных социалистических моделей вроде «венгерской» или «югославской», а обычной западной схемы капиталистических отношений. Редакцию журнала «Вопросы экономики» возглавил еще один убежденный «западник» – Гавриил Попов. Он был одним из тех, кто внедрил термин «командно-административная система». По самому звучанию сразу чувствуется: плохая, грубая, кондовая. А ей противопоставляется «рыночная», стало быть, хорошая.
Хотя бурное размножение кооперативов ничего хорошего стране не принесло и население от дефицитов не спасло. Потому что кооператоры не производили жизненно необходимые товары. В бизнес ринулись те, кто нацелился на быструю и легкую наживу. На спекуляции. Всюду открывались кафешки и ресторанчики более чем сомнительного свойства, мелкие торговые точки, пышно расцвели базары. Кооперативы стали прекрасной отдушиной для теневых структур (которые и не думали легализовываться) – через них пошел сбыт «левой» продукции, отмывка денег. Расцветала преступность. Появились банды, «крышующие» кооператоров, собирающие с них дань. Закрутились махинации – зарегистрировать кооператив, взять под него государственный кредит и исчезнуть. Это был горбачевский «строй цивилизованных кооператоров». Как любил говорить Михаил Сергеевич, «процесс пошел»…
Оттепель во второй редакции
«Разрядка» для Горбачева подразумевалась чуть ли не сверхзадачей. Еще с 1983 г. по поручению Андропова под руководством первого заместителя начальника Генштаба Сергея Ахромеева разрабатывались предложения по полному ядерному разоружению. При Горбачеве эта работа продолжилась, проект был доложен Михаилу Сергеевичу 6 января 1986 г. Согласно данному плану предусматривалось уничтожение ядерных арсеналов СССР, США и других государств в три этапа до 2000 г. [178] Но страны НАТО по-прежнему «не замечали» миролюбивых устремлений. Горбачев еще в августе 1985 г. объявил мораторий на ядерные испытания. А они вместо взаимности за полтора года произвели аж 25 ядерных взрывов! Приходилось как-то реагировать, иначе как Горбачев выглядел бы перед собственными соратниками в Политбюро, перед военным командованием? СССР предупредил: если так, то и мы свой мораторий соблюдать не будем. В феврале 1987 г. взорвал на Новой Земле свою бомбу.