— Скелетом? — спокойно переспросил Желеховский. — Как это — скелетом в стене?
— Жена сказала в переносном смысле — попробовал улыбнуться Мрочек. — Это означает…
— Нет! Не в переносном, — она едва владела собой. — Надо открыть ему всю правду. Иначе он завтра скажет, что ты меня хотел утопить в моторке! — резко повернулась к Желеховскому. — Вот, чтобы вы знали: в стене! — она подбежала, отодвинула стол, потом сорвала ковер. — Видите? Это было нашим первым открытием здесь! Пожалуйста, выньте кирпич и заберите его оттуда!
Желеховский посмотрел на Мрочека с таким недоверием, что молодой доктор невольно улыбнулся, потом кивнул головой:
— Это правда, пан капитан… — тихо сказал. — Он там. Скелет человека, убитого из огнестрельного оружия. Три золотых зуба спереди. Боюсь, что знаю даже кто это, хотя понятия не имею, как он здесь оказался. В конце концов, сами убедитесь…
Он взял со стола большой нож для разрезания бумаги и воткнул его в стену, нащупав щель между кирпичами. Поддел один кирпич, другой.
— Пожалуйста, смотрите. Сейчас расширим отверстие. Капитан подошел ближе и заглянул внутрь.
— Ничего не вижу…
Мрочек вынул еще два кирпича, потом еще.
— Думаю, что теперь уже… — он сам посмотрел в отверстие и вдруг нахмурил брови. — Галина, посмотри!
Быстро вынул остальные кирпичи. Перед ними полностью открылась ниша в стене. Она была пуста.
— Его нет! — прошептал Мрочек.
Жена медленно провела пальцами по глазам, потом беспомощно опустила руки.
— Это невозможно!.. Невозможно! — пронзительно закричала она.
Желеховский выпрямился и потянулся за фуражкой.
— Не очень понял, для чего вы разыграли передо мной эту сцену, — сказал улыбаясь. — Это же ясно, что скелеты не появляются в стенах ежедневно или на заказ. Поэтому не понимаю вашего удивления. Было бы более странным, если бы действительно там был какой-то скелет.
— Но он был там! — в отчаянии сказал Мрочек. — Клянусь вам, что был там еще нынешней ночью. Мы вдвоем замуровали его. Я… я даже убежден, что это скелет того гестаповца, который был здесь бургомистром в первый год после освобождения. Дядя упоминает о нем в своем дневнике. И я… я… Ну конечно! Могу доказать вам, что здесь лежал скелет. Я вынул пулю и одну пломбу из зуба! И засохший цветок, который он держал в руках. Вот…
Он подбежал к столу и с триумфом вытащил сверток бумаги.
— Гм, — пробормотал Желеховский. Он взял осторожно пулю и стал лицом к окну. — Точно не уверен, но кажется, это пуля от ППШ — советского автомата.
Он завернул предметы и спрятал в боковой карман.
— Наверное, — начал энергично Мрочек, — его ранили при побеге, он вернулся сюда и… — заколебался.
— И судья Мрочек, человек, представлявший закон в этом крае, замуровал его тихонько, ни слова не говоря никому, в стене своего кабинета? Вы хотите, чтобы кто-то в это поверил? Не говоря уже о том, что никакого скелета здесь нет.
— Вы должны поверить нам! — взволнованно сказала Галина. — Здесь что-то происходит! Ведь если он был здесь, а теперь тут пусто, значит, кто-то забрал его!
Капитан взглянул на нее уже серьезно:
— Вы тоже видели скелет?
— Ну конечно. Как вот вас вижу.
— Гм… — Желеховский снова взялся за фуражку. — Будьте здоровы… Если возникнет необходимость, придется вас еще раз побеспокоить. Жаль, что никто из заинтересованных лиц не говорит правды, и к тому же не говорит вовремя. Кажется, что для решения этого дела милиция была бы как раз полезна, не так ли?.. А жаль, что вы не остановились в каком-нибудь отеле в ту ночь с субботы на воскресенье. По крайней мере, одной проблемой было бы меньше…
Вышел, тихо прикрыв за собой дверь. Мужчина с женщиной переглянулись.
— Что он хотел этим сказать? — Галина перевела взгляд на закрытую дверь, потом — на стену.
— Не знаю. То есть знаю, но мне трудно с тобой об этом говорить. У капитана, кажется, здесь мало работы, зато он много читает детективов. Вот сейчас мчится на мотоцикле в город и, если бы, мог руль отпустить, от радости бы руки потирал. Ему кажется, что напал на след неслыханного преступления. А виновник, конечно, я, известный убийца родных дядей и похититель скелетов!
— Не мели глупостей! — Галина подошла к нише и еще раз заглянула. — Тадеуш… Тадек, что это все означает? Я боюсь… Уж не снится все это нам?
— Увы, нет…
11. Разговоры на Пястовской улице
Капитан Желеховский, выйдя из дома номер восемь, не помчался на мотоцикле в город, и у него вовсе не было охоты потирать руки. Он медленно побрел по тропинке среди кустов, тихо приоткрыл калитку, так же беззвучно закрыл ее, а когда оказался на улице, остановился возле своего мотоцикла и поправил фуражку.
— Что-то вы зачастили на нашу улицу!
Обернулся и увидел женщину, которая стояла за забором соседнего сада. В одной руке держала садовые ножницы, а второй подавала ему знак, чтобы подошел. Приблизившись, увидел еще и ее мужа.
— Да, — улыбнулся капитан. — У меня тут некоторые дела, не такие уж важные, но… Очень красивые розы у вас…
Женщина взмахнула ножницами, словно давая понять: ее цветы ничто по сравнению с тем, что она через минуту узнает от коменданта. Муж тоже медленно приблизился к проволочной изгороди, и стояли они теперь перед ним в окошке, вырезанном в зарослях хмеля, как идилличный образок XIX века. Однако речь женщины была отнюдь не идиллическая.
— Я вот говорила мужу сразу же после похорон: «Судья Мрочек был добрым человеком, хотя очень тяжелый нравом и слишком справедлив, но с его смертью что-то неладно». Так я сказала, правда, Франек? — и, не дожидаясь подтверждения, продолжала громким шепотом: — Я сразу же так подумала, увидев вас здесь в первый раз. Боже упаси, мы не хотим ничего выпытывать у вас, но вы сюда то и дело не приезжали бы напрасно, верно ведь?
— Ну, ничего особенного… — Желеховский посмотрел на нее внимательнее, не переставая, однако, улыбаться. — Некоторые формальности должен уладить. Вы хорошо ухаживаете за своим садом, правда? Наверное, с раннего утра возитесь здесь?.. Вы ничего не заметили интересного тем утром, когда судья утонул?
— Интересного? — обернулась к мужу. — Как это интересного? Воскресенье было, тихо. Муж не работал. Встали и возились возле цветов. Я была как раз на этом краю сада и видела, как судья шел к воде.
— Один?
— Наверное один. Кто бы к нему так рано мог прийти. Может, семь было, а может, чуть раньше или чуть позже. Ушел за дюну, и только его и видела… видели, — поправилась быстро.
— А на улице вы не видели перед этим никого?
— Если бы кто-то был, то увидела бы. Как раз тут, в этом самом месте, и работала все утро. Вероника может подтвердить. Она как раз к нему шла, поговорили еще немного через ограду. Но это уже было потом, когда он ушел…
— А молочницу вы не видели? — перебил капитан. — Она же раньше приходит, где-то в пять или шесть?
— Нет, в воскресенье чуть позже. Как раз как я встала, мальчик ее ехал и задержался у калитки.
— Мальчик?
— Да. У нас молоко развозит Старостова. А по воскресеньям всегда ее сын. Хороший мальчик — ребенок еще. Зовут Владек. Ездит на велосипеде с багажником и возит на нем бутылки.
— Вы видели его, когда он вез молоко?
— Конечно видела. Ведь и ты видел, Франек? — повернулась к мужу, который утвердительно закивал головой.
— Как раз встали, — произнес хриплым голосом. — Жена постель на балкон выносила, когда он подъехал. Ставит всегда велосипед посреди улицы и разносит бутылки по домам.
— А в котором часу это было?
— Кажется, после шести. Может, за полчаса до того, как судья вышел на пляж.
— А Владек разносит бутылки без разбора или у каждого своя собственная?
— Как это, пан капитан? У него полсотни бутылок в ящике. Вот и вынимает по очереди, от дома к дому… — она подалась к Желеховскому. — А что случилось?
— Нет… ничего… спасибо. Просто поинтересовался. Будьте здоровы… — небрежно козырнул и направился к мотоциклу.
— Видишь! — прошептала женщина мужу. — Наверное, недостача в молочном магазине! Но чтобы Владек у матери воровал — никогда бы не поверила. Такой порядочный мальчик на вид… Как можно ошибаться в людях!
— Не болтай! — ее муж покачал головой, нагнулся, стряхивая тлю с розы. — Судья всегда пил молоко, когда шел купаться…
— Боже! — прикрыла рот ладонью. — Всегда пил! Правда… Хоть бы тебя не заподозрили!
— Меня?
— Он же тебя упек в тюрьму.
— Ничего я к нему не имел. Заслужил, вот и посадили.
— А если комендант узнает, что в воскресенье тебя не было дома?
— На работе был, — мужчина пожал плечами.
— А ты действительно находился на работе?
— А где бы я должен быть! — однако при последних словах отвел взгляд, и женщина почувствовала страх.
Между тем комендант пошел к мотоциклу, но проминул его и приблизился к машине Мрочека, протер забрызганный номер, быстро записал его в блокнот.
Потом обернулся, услышав шаги. Нотариус Гольдштейн шел медленно, держа в руке пухлую папку.
— Только с работы? — спросил Желеховский.
— Да, да. С работы. Контора же одна на весь повят, — опустил папку на колесо автомашины, вытащил платочек и вытерся. — Все, хватит. Скоро пенсия. Еще год, да и, впрочем, уже не хочется работать, Когда он был жив, всегда ходили вместе на работу. А в последние дни дорога в город кажется мне гораздо длиннее.
— Да, это печальная история… — Желеховский отошел от машины. Гольдштейн подхватил свою папку и пошел рядом с ним. — Хорошо, что я вас опять встретил. — Капитан задержался возле своего мотоцикла. — Хотел бы поговорить, но… не на улице. Вечером, хорошо, если вам не трудно?
— Ну что вы! Пожалуйста, хоть сейчас! До вечера, — нотариус взглянул на часы, — еще много времени. Да и, честно говоря, со дня смерти Станислава не знаю, что делать по вечерам. Прошу…
Молча направились по улочке.
Когда оказались в просторном кабинете, напоминавшем какое-то конторское помещение, заполненное книгами, нотариус указал Желеховскому на кресло.