Kart-hadasht, он же, по забавному совпадению, Новый город на древнефиникийском, располагался в двухстах пятидесяти милях от главной морской базы империи. Сутки в дороге, если ветер попутный, и если луна полная. Или двое суток, если не делать глупостей, и заночевать на берегу. Командовавший флотом Святослав глупости делать не собирался. Африка не ждала гостей, он знал это точно. Там еще жили по старинке, не вникая особенно в те перемены, что сотрясли римский мир. Ни персы, опустошившие Восток, ни готы, захватившие Испанию, ни тем более, арабы не беспокоили эти земли. Лишь ливийцы-берберы иногда устраивали набеги, но от них либо откупались, либо смиряли походами, либо попросту стравливали между собой. Так римская Африка существовала больше ста лет, когда блистательный Велизарий уничтожил королевство вандалов, которые за три поколения превратились из свирепых варваров в изнеженных владельцев латифундий. Тут почти не знали новостей, относясь к ним с опаской. И если Карфаген был обычным портовым городом, то уже в миле от него начиналась безмятежная деревенская глушь, где целый век не происходило вообще ничего.
Сводным легионом, собранным из египетских тагм, командовал Вячко. Он плыл в двух сотнях шагов от флагмана на огромном зерновозе, который переделали в десантный корабль. Две сотни воинов он мог взять на борт. Лаврик с палубы «Александра Великого» помахал старому другу, а тот помахал ему в ответ, весело оскалив зубы. Они знали город как свои пять пальцев. Они оба побывали здесь в прошлом году, посетив его с купеческим кораблем. А еще по берегу моря сюда кочевала конная орда. Две тысячи аварских семей шли на поселение в новую фему, попутно приведя к покорности провинции Ливии и Киренаики. Их вел Айсын, который питал неописуемое отвращение к морю и имел столь же необыкновенную тягу к лошадям. Ему, потомку ханов из рода огуров, обладателю вытянутого черепа, всадники подчинились сразу и без лишних разговоров. И даже почти не зверствовали по дороге. Ну так… иногда… для порядка… чтобы форму не терять…
Президы провинций, перепуганные до колик, заперлись в городах и принесли присягу цезарю Святославу. Они до сих пор не понимали, почему все еще подчиняются далекому Константинополю, и тряслись как лист в ожидании неизбежной войны. Только вот воевать им тут было практически некем. Убогие ромейские лимитанты, месяцами не получающие жалования, не шли ни в какое сравнение с обученными египетскими легионами.
Вот такую цену придется заплатить Константинополю и его знати за свое вероломство. Убив Ираклона, его мать и братьев, они бросили вызов императору Запада. И за это им придется ответить. Они еще не знали, как отвечают перед Самославом. Знать Восточной империи чувствовала себя почти безнаказанной, потому как частная собственность охранялась законами, а против казней аристократов выступала христианская церковь. Они еще не знали, что богатейшие африканские имения некоторых высокопоставленных особ уже перешли в Приказ Большого дворца. Ведь все данные о земельном кадастре кто-то заботливо передал в Братиславу еще в прошлом году.Невероятное совпадение, которое ничуть не удивило людей, причастных ко всему этому.
Корабли огромной дугой обняли бухту порта. Как и следовало ожидать, нападения здесь никто не ждал, и службу несли из рук вон плохо. Да и нечего противопоставить экзарху Григорию такому войску. Все его боеспособные части — на границе с пустыней, охраняют провинцию от набегов ливийцев. А тут все стало скверно сразу же, когда в город полетели огненные шары, а стены в порту были взяты с налету. Ведь никто и не подумал разбивать лагерь и устраивать правильную осаду. Расчеты баллист просто очистили участок стены в пару сотен шагов, и туда ринулись штурмовые команды, приставляя к ним заранее приготовленные лестницы. Всегда и везде римские города защищались со стороны суши, а с моря укрепления имели чисто символические. Ведь нападений оттуда не бывало со времен вандалов. Уже через четверть часа ворота, которые вели из города в порт, распахнули настежь, а в Карфаген вошла пехота Сводного легиона, словен в котором была от силы десятая часть. Еще половина воинов оказалась природными египтянами, а остальные и вовсе не пойми кто — нубийцы, палестинцы, исавры, ромеи с Сицилии, и даже итальянские готы. Этот легион останется здесь и будет называться восьмым Африканским. Его воины получат лучшую землю, когда выслужат свой срок. А потому солдаты даже не думали нарушить приказ и только зыркали жадными очами на перепуганных обывателей, бегущих сломя головы под защиту церквей. Грабить было строжайше запрещено.
Дворец экзарха оцепили, а его охрана с тоской смотрела на скалящихся парней в добрых шлемах и доспехах из кожи буйвола и гиппопотама. Ходить в железе в африканском климате хотелось немногим. Хотя рослый воин в пурпурном плаще доспех все же надел. И был тот доспех весьма необычным — из кольчужных колец, к которым приделаны железные пластины. На воине не было ни золота, ни камней, но пурпурный плащ и сапоги заставили стражников склониться. Стражники уже догадались, кто перед ними. И они не ошиблись.
— Я цезарь Святослав, — сказал воин, бесстрашно выйдя вперед. — Экзарх Григорий — узурпатор, и я пришел, чтобы водворить порядок в провинции. У меня в руках эдикт римского императора. Григорий отстранен и будет отправлен на суд в Константинополь. Вы же, воины, выполняющие приказ, продолжите нести службу. Казна выплатит все жалование, которое вам задолжали. Я лично займусь этим.
— Прошу вас, царственный! — сотник, охранявший дворец, размышлял недолго и сделал верный вывод. — Сиятельный Григорий здесь.
Святослав кивнул и прошел внутрь, сопровождаемый своими воинами, а к сотнику подошел Вячко, который надел ему на шею деревянную пластину со звездой.
— Ищи всех своих, — сказал он, — тех, кто сейчас улицы мусором заваливает и хочет биться. Скажи, что их не тронут. Веди всех в казармы. А это пропуск тебе, чтобы не пришибли по дороге.
— Слушаюсь, господин! — вытянулся сотник, разглядывая золоченую рукоять меча и расшитый форменный плащ. У легата он был невероятно роскошен.
От старых времен во дворце римских наместников осталась лишь мозаика на полу да пустые ниши, где когда-то стояли статуи. Больше тут ничего примечательного и не было. Ни портиков, ни колонн. Массивный дом в два этажа с окнами, выложенными в виде арок. И полосы тонкого кирпича-плинфы, которыми перевязывали кладку из тесаного камня. Это уже лет триста, как считалось красивым.
Григорий спокойно ждал в обеденном покое, где тянул вино из серебряного кубка. Крупный, носатый мужчина с вьющимися черными волосами, в которых появились первые седые пряди. Таким его увидел Святослав, когда зашел в залу, сел за стол и налил себе кубок, который кто-то заботливо поставил для него. Григорий даже не попытался встать, лишь окинул его равнодушным взглядом.
— Ну и что ты будешь со мной делать? — спокойно спросил экзарх. — Можешь убить, но прошу, отпусти семью. Я отдам тебе ключи от казны. Я бы встал тебя поприветствовать, но ты сын бывшего раба, а я дядя правящего императора. С души воротит, когда думаю об этом. До чего докатилась империя!
— Если тебе хочется поныть, я могу зайти завтра, — спокойно ответил Святослав, а экзарх от души расхохотался. Все же он был неплохим мужиком, прямолинейным и честным.
— Не стану я тебя казнить, — продолжил цезарь. — Сдай дела моему человеку и поезжай в столицу вместе с семьей. Заберешь с собой все, что посчитаешь нужным. Если принесешь клятву, что проживешь до конца жизни, не воюя со мной и моим отцом, то тебе не причинят вреда.
— Ты не станешь меня убивать? И ты не тронешь моих детей? — Григорий даже кубок поставил на стол от удивления. — Надо же! Тогда, да! Я клянусь, что вернусь в столицу и ни словом, ни делом не стану вредить императору Запада. Но почему?..
— В этом нет нужды, — ответил ему Святослав. — Ты не опасен, Григорий. Ты просто не понял, что происходит вокруг тебя, и сделал глупость. Поскольку она не имела больших последствий, император Самослав дарует тебе прощение. Но не приведи господь тебе нарушить данное слово. Ответишь и ты, и вся твоя семья. Помни об этом.
Григорий встал и поклонился.
— Я удивлен, царственный! Это поступок, достойный настоящего императора. Гай Юлий поступал так.
— Да, — улыбнулся Святослав. — Но он плохо кончил. Я не так добр, как император Гай. Поэтому у тебя только одна попытка. Обмани меня, и тебе не скрыться даже в Индии, — тут Святослав усмехнулся в густые усы и добавил. — Там правит мой дядя.
— Ну что же, Африка твоя, цезарь, — снова поклонился Григорий.
— Африка не моя. Она переходит под руку василевса Запада, — ровным голосом возразил Святослав. — Так, как это было во времена императора Гонория и его потомков.
— Тогда Египет надлежит передать императорам Востока, — оценил шутку Григорий. — Ведь именно так было во времена этого достославного, но немного недалекого государя?
— Не придирайся к словам, — отмахнулся от него Святослав. — Ты не понимаешь, это другое!
В то же самое время. Триест.
Это был непростой путь, и весьма опасный для обычного корабля. Нужно ведь обогнуть всю Грецию, густо заселенную диким народом. Долбленые лодки склавинов то и дело атаковали одиночных купцов, а потому скромный купеческий хеландий на выходе в Эгейское море встретили два огненосных дромона. Они патрулировали побережье Греции, выжигая огнем пиратские гнезда. Их экипажи выстроились на палубе и под рев труб и грохот барабанов ударили кулаком в грудь и крикнули троекратное «ура!». Новый клич, принятый на Западе, и совершенно незнакомый на Востоке. Матросы во все глаза смотрели на двух девочек, одетых в пурпур, которых вывели на палубу. В Римской империи августейшая семья для простых людей лишь немногим отличалась от Святой Троицы, и чувства вызывала соответствующие. Этот обычай тянулся с тех времен, когда все Средиземноморье было утыкано статуями императоров, которым приносили жертвы, как богам. Язычество ушло,