Артур хмыкнул:
– Да когда ты была в больнице в последний раз?
– А помнишь ту психушку? Она до сих пор мне снится… Кстати, Сережка так и не вернулся.
Встретив его непонимающий взгляд, она пояснила:
– Ну Серега Малышенков! Мой одноклассник. Ты что, забыл его?
– А, – откликнулся Артур безразлично. – Почему? Помню.
– Он как сбежал тогда, так и пропал.
– Найдется.
– Тебе плевать на него, – произнесла она с огорчением, но Логов только развел руками: что есть, то есть.
Уже открыв дверцу машины, Саша вдруг отступила и, сморщившись, вытащила из кармана сложенную вдвое салфетку. Разорвав ее на клочки, она швырнула их в урну и только тогда юркнула внутрь.
– Что там? – спросил Артур.
Она села вполоборота к нему:
– Ерунда… Вернемся в цирк?
– Может, ты хочешь домой?
– Нет. Я с тобой, – она опустила глаза. – Одной дома как-то не по себе. Сейчас… Так-то я люблю побыть одна. Собаки не в счет! Но когда знаешь, что именно в этот момент Никитку режут…
– Не зарежут.
Пристегнув ремень, Саша откинула голову, глядя в боковое стекло.
– Ты прав…
– В чем? – уточнил Артур, покосившись на нее. – Я, знаешь, не из тех, кто считает, будто всегда прав.
Она согласилась:
– Не из тех. Я все еще про Сережку… Ты ведь почти не знал его, с чего тебе переживать?
– Тебе тоже не стоит. Он трус. От таких лучше держаться подальше.
– А к каким поближе?
«К таким, как я».
Сашка угадала, что он подумал именно так, Артур даже не сомневался в этом. Но вслух произнес другое:
– К таким, как наш одноглазый. Вот надежный парень.
Оттого, что она не ответила, в воздухе повисло напряжение. Артур ждал. Торопить ее – значило рисковать спугнуть… А Сашке хотелось поговорить о чем-то, он это чувствовал и терпеливо ждал, не включая радио. Любая мелодия могла увести ее мысли, и он не узнал бы того важного, что сейчас мучило Сашу.
Когда они остановились на светофоре, наконец-то прозвучало:
– Думаешь, Никита и есть тот, ради кого я родилась?
– А ты считаешь, мы рождаемся ради кого-то? – удивился Артур.
– Разве нет? Я недавно прочла в одной книге: «…Чего бы ни ждал от нас с тобой Бог, главным, первым, по сути, единственным всегда будет способность любить».
– Звучит невесело…
– Почему?! – она уставилась на него, но тут же догадалась сама и покраснела, устыдившись своей бестактности. – Ой, Артур, прости… Я вовсе не имела в виду, что твоя жизнь бессмысленна. Наоборот. Она уже имеет высший смысл в глазах Бога, ведь вы с мамой так любили друг друга. Я не о том…
Загорелся зеленый, и Логов позволил «Ауди» сорваться с места, поймав свет свободы. Ему нравилось ощущение, когда машина набирает скорость, точно неудержимая кобылица, которая мчится по полю навстречу рассвету. Ему всегда виделся рассвет, хотя впору было подумать о закате.
– Я понял, – заверил он. – Тебя пугает, что больше нечего ждать от жизни… Если ты признаешь, что Никита – тот самый, то это преградит путь сказочному принцу, который ищет тебя по свету.
Она вжалась спиной в дверцу:
– Тебе это кажется смешным?
– Нет. Ни капли.
– Ты считаешь меня идиоткой, мечтающей о сказочном принце?
– А о нем мечтают только идиотки?
– Мечтать о несуществующем – значит заведомо обрекать себя на разочарование.
– Ты умная, – вздохнул Артур. – Сама все понимаешь.
Но это явно были не те слова, которых Сашка ждала. На следующем перекрестке она проговорила угрюмо:
– Даже мама ошиблась в первый раз.
– Не поспоришь.
– И потеряла столько лет…
– И я потерял. Но ведь не факт, что мы встретились бы с ней, если б она не вышла замуж за Каверина… Знаешь, что я тебе скажу? Даже если б Оксана не успела развестись с твоим отцом до нашего знакомства, я увел бы ее у него. Отбил бы, говори как хочешь.
Сашка подалась к нему, в глазах ее вспыхнуло жадное любопытство:
– Почему? Как ты понял, что тебе нужна моя мама и никто другой?
– У меня просто не было сомнений, – признался он и виновато поджал губы. – А у тебя есть…
– Есть, – выдохнула она и отвернулась к окну.
Артуру хотелось прижать ее и погладить по голове, но он делал это в крайних случаях. Хотя, возможно, сейчас именно такой и был, а он не мог выпустить руль.
– Хорошо, что ты ничего не сказала ему до операции.
– Я же не полная скотина!
– Нет. Ты очень худенькая…
– Да ну тебя! Ты все сводишь к приколу.
– А ты хочешь, чтоб я разрыдался? Сашка, наш случай с твоей мамой – уникальный. А большинство людей в день свадьбы готовы сбежать на край света! Им кажется, будто они шагают в капкан… Они уже слышат лязг, их тошнит от страха. Я это не раз видел.
– Где? Ты вроде следователем работаешь, а не тамадой…
– Девочка моя, у меня полно женатых приятелей, и меня приглашали на свадьбы. На радость подружкам невесты… Думаешь, почему жених так часто напивается в стельку?
– Ну допустим… И каков итог? Из тех, кто сомневался даже в день свадьбы, многие счастливы?
– Понятия не имею, – признался Артур, повернув к цирку. – Мы с приятелями не ведем таких разговоров… Но по крайней мере, никто из них не развелся, значит, их все устраивает. Кто знает, может, они действительно счастливы?
Но Сашка продолжала допытываться:
– Это не ответ! Как понять, что это твой человек?
Он предположил:
– Попробовать представить свою жизнь без него. Не только сегодня! Денек отдохнуть друг от друга иногда бывает даже неплохо… А месяц без него. Год. Десяток лет. Если это видение ничуть тебя не пугает, лучше расстаться сейчас. Не прямо сегодня, конечно! Дай бедолаге поправиться. А когда встанет на ноги, я переведу его в другой отдел. И он вернется в свою жизнь.
– Он же продал квартиру ради нашего приюта.
– Придется отдать ему свою, – отозвался Артур, не смешавшись ни на секунду. – Или ты и меня выгонишь рано или поздно?
– Не говори глупостей, – пробурчала Сашка. – Я вообще никого пока не гоню. Может, и не буду… Мне нужно разобраться в себе.
– Не торопись. Пока он лежит в больнице, ты сможешь прочувствовать, скучаешь ли по нему или испытываешь облегчение: нет его рядом, и тебе легче дышится. Ты ведь пожалела его, я понимаю. Не только сейчас, но вообще…
Она уперлась ногами, точно испугалась столкновения:
– Ну нет!
– Пожалела. Но я не говорю, что наш парень тебе противен! Знаешь, Саш, не всем ведь выпадает испытание великой любовью.
– Как у вас?
– Не такое уж легкое…
– Я знаю.
– Иногда я завидую людям, которые просто живут вместе дружно и радостно. Может, и не сходят друг по другу с ума, но подставляют плечо, когда требуется, жалеют, смеются вместе. Чудесная ведь жизнь!
Сашка вяло согласилась:
– Ну так-то да…
– Но тебе нужен дождь, – вздохнул он.
– Какой дождь?
– Это из старого мультика. О курице, вообразившей, будто ее великая любовь – это дождь. А петух, который с ней рядом, конечно, хороший, добрый, но ей нужен дождь! А когда он обрушился на нее, курочка была страшно разочарована, ведь он оказался холодным и мокрым. Он сделал ее мокрой курицей…
Сашка обиделась:
– Спасибо! Я, по-твоему, безмозглая квочка?
– Ты – умница, – в который раз сказал Артур. – Поэтому я и рассказал тебе этот сюжет. По-моему, этот мультик надо смотреть всем девочкам! Но ты же и сама понимаешь, что дождь может не доставить никакой радости…
– Понимаю, – вздохнула она. – Я подумаю.
– Это получается у тебя очень хорошо, – улыбнулся Логов и ловко припарковался между двумя джипами. – А теперь за дело. Овчинников уже проклял нас, не иначе…
– Я вчера опрашивал Тараскину, – угрюмо сообщил Поливец, отрывисто постукивая пальцами по круглому столику.
Наши оперативники дожидались Артура в фойе. Всю рутинную работу они уже проделали, тело Анны Эдуардовны увезли в морг, и оставалось надеяться, что преступник, задушивший ее, наследил своей ДНК. Завидев нас, Овчинников переслал фотографию бирюзового шарфа, который я видела на шее жертвы. Мне он не обязан был ее отправлять, и то, что Володя сделал это, было жестом доброй воли с его стороны.
– Надо опросить всех, может, кто-то узнает этот шарф… – Артур спрятал телефон и посмотрел на Антона. – Так что Тараскина сказала тебе?
– Да ничего толком не сказала, – признал Поливец, просматривая записи в блокноте. – Я вспомнил: у нее был такой зверский насморк, что мне хотелось натянуть маску. Хотя я их терпеть не могу, ты знаешь. Как эту бабку к работе допустили, совсем больную? Дети же на представление приходят, она могла всех перезаразить…
– Что Коршун говорит?
Овчинников кашлянул:
– Судя по состоянию тканей, она мертва уже часов пять-шесть.
– То есть ее убили рано утром? Ну хоть не в моем присутствии… Это уж совсем нагло было бы! Интересно, что она здесь делала спозаранок? Сегодня же выходной.
– В понедельник? – удивился Поливец.
– Это же цирк. У них все не как у людей: они работают в выходные и отдыхают в будни.
Антон проворчал:
– То-то их толпа набежала, когда тело выносили!
– Кто именно был? – встрепенулся Артур.
Поливец только растерянно развел руками, но Овчинников успокоил:
– Я всех снял. По именам не помню, но директор назовет, я надеюсь.
Взглянув на экран, я заметила на снимке Лену Шилову. Непривычно бледное без грима лицо выражало не любопытство, а страдание. За ее спиной возвышались дрессировщики Харитоновы: Денис о чем-то шептался с Маратом Курбашевым, а сбоку от всей толпы притулился Гриша – я не сразу его узнала без грима и клоунского наряда. Остальных я не запомнила, а ведь кто-то из них мог быть убийцей. Артисту ничего не стоит за пять минут превратиться в женщину… Но это мог оказаться и униформист, и другая билетерша. Тараскина была пожилой, совсем неспортивной, справиться с ней не составило труда.
Уже не удивило, что Артур расслышал мою мысль и ответил вслух: