Самое неприятное для меня было в том, что мы с отцом были похожи просто невероятно: с первого взгляда становилось понятно – в нас течет одна кровь. Но для него это не стало поводом любить меня… Почему? Наверное, я никогда не найду ответа, как не смогу забыть выражение недоуменной брезгливости на папином лице, обращенном ко мне. И до сих пор слышится так и не прозвучавший вопрос: «Откуда здесь это? Зачем?»
Никто не может объяснить, как вспыхивает любовь или почему она не возникает. Даже если речь идет о любви отцов и детей, все равно должна возникнуть некая химия, которая превращает робкое чувство к младенцу во всепоглощающее и безусловное. В противном случае новости мелькают стервятниками: «Мать убила десятимесячного сына, ударив головой о раковину», «Отец выбросил дочерей из окна», «Младенец умер от истощения…».
Отец любил мою старшую сестру. Улыбался и светлел лицом, едва заслышав Машкин голос. Может, потому она и уехала с ним после развода, ведь мама дышала в одном ритме со мной. И мне до сих пор кажется, что мои легкие работают вполсилы…
Я заставила себя вернуться в реальность. Если опираться на факты, Светлане вообще ничего не досталось по завещанию Бориса Венгровского, видно, у него первая невестка тоже не вызывала симпатии. Правда, Ренате старик тоже не оставил ни гроша, но она хотя бы могла претендовать на долю мужа, если что. А поделится ли с матерью уже взрослая Лика доходами от своего заводика, еще большой вопрос…
– Не помню я, что ему нравится, – угрюмо пробубнила Светлана, не считав издевку Логова. – В последние годы у нас и секса-то почти не было…
Мне немедленно захотелось выяснить – почему? Разве это не закономерный вопрос?
Но Артур перевел разговор.
– А вы были свидетелем проявления Ренатой Венгровской необоснованной агрессии? – заговорил он уже серьезно. – Может, она избила кого-то ни за что ни про что? Или просто превысила допустимые полномочия?
По глазам было видно, до чего же Светлане хочется соврать… Ее дряблые впалые щеки начали мелко подрагивать оттого, как она силилась удержаться и не облить Ренату грязью. Остановило ее лишь то, что Артур был следователем, обманывать которого себе дороже. Мало ли как откликнется? Наверняка она что-то слышала про лжесвидетельствование и решила не рисковать, хотя искушение было велико.
– Нет, – выдавила Светлана через силу. – Своими глазами не видела…
«Ай молодца! – чуть не вырвалось у меня. – Оставила-таки лазеечку! Тоненький намек: сама, мол, не видела, но наверняка эта фурия превышала полномочия телохранителя. Кто бы сомневался?!»
Главное – зародить недоверие, тогда и улики подтянутся. Но это если следствие ведет не Логов… Другой, может, так и поступил бы на его месте, но Артур не станет жонглировать подозрениями и фактами до тех пор, пока карта не ляжет так, как угодно ему. У меня была возможность убедиться, что он докопается до истины, какой бы неприятной она ни являлась.
– Борис Всеволодович жаловался на нее?
– Нет…
– Или кто-то другой из семьи?
Опустив голову, Светлана произнесла еле слышно:
– Никто.
– Мне просто нужно было убедиться, – невозмутимо пояснил Артур. – Я работаю только с достоверной информацией. Или по крайней мере с той, которую стоит и можно проверить. Подозрения и недоверие суд все равно не примет во внимание.
– Я поняла, – прошептала она и боязливо взглянула на него, точно Логов мог испепелить ее взглядом.
Но не в его интересах было стыдить эту женщину, вся вина которой состояла в том, что она была обделена умом и добротой. Каково ей работается врачом? Разве отсутствие этих качеств не говорит о профнепригодности?
– Вам не за что любить Ренату, – в голосе Артура зазвучало сочувствие, и я знала, что оно неподдельное. – Я вас вполне понимаю… Но как бы подло она ни поступила по отношению к вам и вашей дочери, это не делает ее убийцей. Лучше расскажите мне, чем вы с дочерью занимались в воскресенье и в понедельник утром?
Я слушала ее краем уха, ведь не было ни малейших сомнений, что Светлана не убивала ни воздушного гимнаста, ни билетершу. Будь она виновна, вела бы себя умнее, не пыталась бы так грубо подсунуть нам Ренату как возможную преступницу. На месте убийцы я старалась бы не выделяться, не привлекать к себе внимание.
И если следовать этой логике, Ярослава с Ренатой куда больше подходили на эту жутковатую роль. Но Андрей еще в первую встречу сообщил нам, что провел воскресенье с женой за городом, где их видели соседи, и Поливец уже проверил это. Так что у Ренаты было прочное алиби…
То, что Ярослава в воскресенье примчалась к отцу, уже подтвердила его сиделка. Да и чутье Артура вывело ее из круга подозреваемых. Хотя ставку он делал не на свою интуицию, а на свидетельство пожилой сиделки, не являвшейся членом семьи Венгровских.
Оставалась только Лика. Если, конечно, убийца вообще принадлежал к этому кругу…
– В этом торговом центре полно камер, и вы можете убедиться, что я была там как раз в полдень. А в понедельник я работала в первую смену, это тоже легко проверить.
– Не беспокойтесь, проверим, – буркнул Логов, вырисовывая в блокноте треугольники вдоль верхнего среза.
– Лика в это время находилась в институте. А в воскресенье у нее была встреча с кем-то из друзей, – завершила Светлана. – Я не помню точно с кем, но она назовет вам имя, и вы сможете удостовериться!
«Особенно если это близкий друг, который готов подтвердить что угодно», – я попыталась перехватить взгляд Артура, но тот был полностью поглощен вырисовыванием орнамента.
Решив не мешать ему, я встала, что Артур, конечно, сразу же заметил, и выскользнула из комнаты. Дожидавшиеся в холле своего часа наследники расселись по монументальным коричневым креслам и молчали. По крайней мере в тот момент, когда я вышла к ним и они разом посмотрели на меня. Но мне показалось, что тишина там царила и до моего появления, – похоже, сговариваться они не собирались.
Лики среди них не было, и у меня зародились недобрые подозрения.
Виновато улыбнувшись всем сразу, я постучала в кабинет нотариуса, откуда донесся невнятный возглас, который можно было счесть за приглашение войти. Что я и сделала… Загряжский все так же сидел за столом, копаясь в бумагах, и по выражению его лица было очевидно, что он понятия не имел, кто я такая.
– Я помощница следователя Логова, – мне нравилось произносить эту фразу. – Артур Александрович попросил меня уточнить один момент: относительно Лики Венгровской условия завещания изменились?
Несколько мгновений он оценивал мою благонадежность, неприятно пожевывая толстыми губами, потом проронил:
– Нет. Не изменились. В первом завещании было прописано ровно то же самое.
– Но Лика не знала этого?
– От меня она не получала этих сведений. – Его лицо затвердело.
Кивнув, я вышагнула из кабинета, не поворачиваясь к Загряжскому спиной, точно он был голодным хищником. Этот мирный старик внушал мне страх: он владел тайнами, недоступными даже близким его клиентов. Только что он выдал мне одну из них, но лишь потому, что Борис Венгровский уже был мертв.
Снова попав под перекрестный огонь взглядов семьи, замешанной отнюдь не на любви, я застыла, вообразив: а ведь их отец вполне мог случайно, или, скорее, намерено, чтобы поглумиться напоследок, сказать кому-то из них, что львиная доля наследства достанется младшенькому… Если это обсуждалось в семье, то и Лика вполне могла все узнать.
– А где Лика? – спросила я самым беспечным тоном. – Может, у нее есть…
Что именно – я не договорила, чтобы это не предложил мне кто-нибудь другой. Сигареты могли найтись у Андрея, а прокладки у Ярославы, поэтому лучше было оставить фразу незаконченной. Оттого, что они продолжали смотреть на меня также молча, стало как-то не по себе, точно я оказалась на заседании масонской ложи. Наконец из-под декоративной пальмы отозвалась Рената и указала пальцем в правый от нее конец коридора:
– В дамской комнате.
– Супер, – брякнула я и метнулась в заданном направлении, чтобы успеть перехватить Лику в туалете.
Там мы, по крайней мере, могли поговорить без свидетелей, если кабинки окажутся пусты.
Мне повезло. Когда я ворвалась в уборную, она промокнула руки бумажным полотенцем и швырнула влажный комок в блестящую металлическую урну.
– Привет! – я так просияла, словно случайно встретила подругу детства. – Дурдом, скажи?
Она пожала острыми плечиками, обтянутыми черным джемпером. На ней были широкие джинсы с широким белым ремнем, все явно дорогое, и выглядела Лика очень даже неплохо. Я рядом с ней смотрелась линялым кроликом… И это было хорошо, ведь девушки любят «некрасивых подружек». Никита, конечно, не согласился бы со мной (ох, надо написать ему!), но я нисколько не переживала по этому поводу.
– Твой босс все это затеял, – заметила Лика неодобрительно.
Я поморщилась:
– Он такой душнила… Будет сейчас докапываться до каждого! Придется нам всем торчать тут до вечера…
– А что копать-то? – удивилась она и поглядела на меня через зеркало. – Каждый скажет, где был в момент убийства, и все дела.
– Ну нет. Ему важно все детали выведать. Может, кому заранее известно было, что ему достанется… Или не достанется. Тогда и мотив может нарисоваться!
Ее более пухлые, чем у матери, губы, презрительно скривились:
– Мне было известно, и что?
– Известно?! А мне показалось, что тебя удивило известие о заводе…
– Да я не про завод! На фига он мне вообще? А про квартиру дед пятьсот тысяч раз говорил, что подарит ее мне. Так что я знала, чего ждать… И на это уж никак не могло повлиять, жив Мишка или нет. Мне, кстати, всегда жалко его было… Не только когда разбился, и раньше тоже. Его же дед просто лишил содержания, и все! Это Ярослава ему деньжат тайком подкидывала… Думала, никто не догадывается, но все знали. И сам дед тоже, от него фиг что скроешь… Но раз он делал вид, будто ничего ему не известно, значит, одобрял, да?