Весеннее волнение, сопровождавшее любое предчувствие, не отпускало, и Артуру хотелось подпрыгнуть на ходу, по-мальчишески энергично взмахнув кулаком: «Есть!» Он чувствовал, что наконец вышел на верную тропу, и радость вскипала в душе теплыми источниками.
Хотя обманывать себя не хотелось – с большим удовольствием Логов арестовал бы Марту Катилюте, на которую злился всерьез: не за то даже, что она изменяла мужу, а вот с кем… Эти мужчины ежедневно рисковали жизнью и могли рассчитывать только друг на друга, а Марта стравила их, как щенков, едва отрастивших клыки. Даже если не она сядет за решетку, главной виновницей двух смертей все равно останется эта хрупкая безжалостная женщина…
– Вы еще здесь? – удивился Ганев, когда Артур заглянул в его кабинет. – Мне казалось, вы уехали.
– Пришлось вернуться. А вам оперативно докладывают о моих передвижениях?
В движении широких бровей Василия Никаноровича читалось: «А как по-другому? Мой цирк – мои правила». И Логов не стал возражать. Его волновало другое, и он взял с места в карьер:
– Недавно у Харитоновых погиб тигренок. Что с ним случилось?
Сашка беззвучно опустилась на стул у стены и обратилась в слух.
– Кто? Ах да… Было дело. А какое это… Простите! – поспешно исправился директор, заметив нетерпеливый жест следователя. – Раз вы интересуетесь, значит, это имеет значение. Действительно, малыш погиб… Такая трагедия, что вы!
– Как это произошло? – поторопил Артур, теряя терпение.
Василий Никанорович поднялся из-за стола:
– Выпал из окна. В июне было жарко, помните? Окна пооткрывали… Видимо, котенок забрался на подоконник и выпал.
– Котенок?
– Правильнее детенышей любых представителей семейства кошачьих называть котятами.
– Вот не знал! – удивился Логов и оглянулся на Сашу. Та лишь кивнула, коротко улыбнувшись. – Ладно. Пусть будет котенок. Тогда проясните заодно: тигры у вас размещаются на первом этаже. Как этот… котенок… ухитрился разбиться? Небольшая же высота! Разве они не умеют прыгать?
Театрально сцепив руки перед грудью, Василий Никанорович сморщился, как от боли:
– В том-то и дело! Каким-то образом он забрался на третий этаж… Это уже само по себе нарушение, вы же понимаете, но у меня рука не поднялась наказывать Харитоновых… Малыш угодил прямо на штырь: кто-то из рабочих бросил внизу реквизит. Ох, как мы все переживали тогда! Но Денис просто был безутешен. Я его таким ни до, ни после не видел… Виталий Сергеевич уговорил меня не применять меры. Парень сам себя наказал.
Скорбно помолчав, директор не удержался:
– А почему вы вспомнили эту историю? Она имеет какое-то отношение…
– Что находилось в той комнате, откуда выпал котенок?
Ганев наморщил лоб, силясь вспомнить:
– Кажется, он забрел к гимнастам.
– И Михаил Венгровский в тот момент находился там?
– Понятия не имею. А вы думаете…
– Не хотел поднимать эту тему, – слегка скривившись, проговорил Артур, – но вы знали, что Миша любил не только девушек?
Вернувшись к столу, Ганев собрал рассыпанные листы бумаги, сложил их стопкой и постучал:
– Ну… Да. Знал. Все это знали.
– А Денис?
– О нет! – директор припечатал пачку к столу. – Они не одного поля ягоды… В этом я уверен.
Бросив лукавый взгляд на Сашу, Логов произнес с облегчением, которое даже не подумал скрывать:
– Хорошо. А девушка у Дениса была?
Василий Никанорович вздохнул:
– Была. Только что-то у них не заладилось… Сейчас они не вместе.
– Раз вы в курсе, значит, она из ваших, цирковых?
– Вынужден признать. Думаю, я не выдам большой тайны… Это наша акробатка Мира Школьник. Все знали об их отношениях.
«Черт! – едва не вырвалось у Логова. – Та самая Мира Школьник, которая сделала аборт от Миши Венгра?! Вот черт!»
За его спиной раздался невнятный звук, но на этот раз он не обернулся. Ясно, что Сашка тоже сложила два и два. Из этого следовало…
– Василий Никанорович, Денис Харитонов сейчас здесь?
Директор взглянул на часы:
– Скорее всего. Они с отцом практически днюют и ночуют здесь. Поэтому и брак у Виталия Сергеевича развалился… Впрочем, Харитоновы уникальны в этом плане!
Артур изобразил заинтересованность, хотя уже знал историю этой семьи:
– В каком смысле?
– Им удалось сохранить хорошие отношения даже после развода. Елизавета Павловна ведь тоже у нас работает.
– Да что вы?!
– Распространителем билетов, да… А их Дениска всегда чуть ли не жил в цирке! После школы сразу сюда. Для многих наших мир ограничивается этими стенами. И цирк тоже круглый, как и вся Земля…
«Красиво, – отметил Артур, следя, как директор снова устраивается за столом, намекая на то, что им пора закругляться. – Пришел Миша Венгр и превратил уютный, счастливый мир в руины… Только за то, что не получил желаемого? Вожделенного… Видеозапись вся просто сочится желанием. Не удивлюсь, что в смерти тигренка… фу ты! котенка… виноват он».
– А о том, что у Виталия Сергеевича есть любовница, его бывшая жена знает?
– Ну конечно, – Ганев вздохнул. – Знаете, это ведь, как говорится, дело житейское… Потребности организма никто не отменял. Елизавета Павловна даже иногда заходит к Любаше. Я сам видел, как они чаи гоняли… Да, а что вы думали? И такое случается. Она ведь сама ушла от Харитонова, так на что обижаться?
«Из-за чего ушла? Надо выяснить». – Артур взглянул на Сашу, надеясь, что она догадается, о чем ему нужно напомнить.
Она кивнула и сделала пометку в блокноте.
– Хоть Миша и бунтовал, но у него отцовские гены, – сказал Логов, когда они вышли из кабинета директора. – Этот парень привык получать все, что хочет.
– А Дениса не получил, – произнесла она тихо.
– Вот именно.
– Думаешь, это он… малыша?
– Спросим у старшего Харитонова. К Денису мы должны прийти, уже зная обо всем наверняка.
Удержав ее за руку возле окна, Артур оглянулся и понизил голос:
– То, что у Тараскиной случился приступ аллергии, указывает на дрессировщика. Я не чувствую, но наверняка кошками от него просто несет! Любой аллергик это уловит.
– Но от Виталия Сергеевича несет не меньше…
Артур поморщился:
– Слишком уж мощная дама получилась бы! Обратила бы на себя внимание. У него и рост под два метра… А Денис помельче, нарядится в женское, и внимания никто не обратит.
Привычно куснув ноготь, Саша пробормотала:
– Но почему такой странный способ убийства? Женский какой-то… Денис мог легко свернуть Венгру башку!
Над крышами соседних домов изломанным косяком вытянулась стая птиц, направлявшихся на юг. Кто покидал Россию? Дрозды? Коростели? Жаворонки? Как в стихах назвала Сашка осень? Полужизнь? А настоящая там, где много солнца…
У Артура заныло сердце: «Сашка больше никогда не поедет со мной к морю… Где я, там убийства».
– Денис мог, – согласился он, провожая птиц взглядом. – Наверняка этому найдется объяснение.
Но Саше хотелось самой отыскать разгадку. В такие минуты голос ее подрагивал от волнения:
– А что, если для Дениса влюбленность Венгра не была тайной?
– Умоляю, не называй это влюбленностью!
– Будь терпимей, – фыркнула она. – Если слово «толерантность» тебя раздражает…
Ему захотелось вмазать ладонью по раме окна:
– Саша, какого хрена?! Ты специально меня бесишь? Грех остается грехом, какими терпимыми мы ни пытались бы стать…
– Ладно-ладно, безгрешный ты наш, – она усмехнулась. – Скажем по-другому: Денис понимал, что Миша мечтает затащить его в постель. То есть… По сути-то что? Сделать женщиной.
Взгляд Артура просиял:
– А! Вот это ближе к делу. Тогда этот маскарад объясним: именно женщина и убила Венгра. В этом есть злая ирония.
– Но все равно остается загадкой сам способ… Лазерная указка слишком ненадежна.
– Вот с этим я, пожалуй, соглашусь. Будем надеяться, что младший Харитонов объяснит нам, почему избрал такое орудие убийства.
– Если убийца он…
– А ты сомневаешься? У него целых два мотива. Это больше, чем бывает у среднестатистического преступника.
– Во-первых, Мира, – произнесла Саша вопросительно.
Кивнув, он взглянул на ту крышу, над которой заметил птиц. Их уже не было…
– Венгр не просто отбил ее у Дениса, но и бросил беременную. У-у, гад какой! Я сама его убила бы.
– Не бросайся словами.
– А второй мотив?
– Тигренок. Ну или котенок! Я знаю множество людей… – возьми хоть нас с тобой! – для которых гибель питомца не меньшее горе, чем смерть близкого человека. Если Венгр как-то был в этом замешан, что, надеюсь, мы выясним, Денис никогда не простил бы его. Может, убивать не стал бы, если б Миша не тронул Миру… Но ненавидел бы его всю жизнь. Хотя, вероятно, никак этого не выказывал бы.
– А Венгру-то хотелось, чтоб Денис его любил…
Артура опять скривило, но от комментариев он удержался.
– Слушай, – у нее вдруг испуганно приоткрылся рот.
– Что?
– А ведь может быть, что тот тигр, с которым ты столкнулся нос к носу, не случайно оказался вне клетки…
– Думаешь, Денис напустил его на меня? Но как он мог узнать, что я зайду к ним?
Ее светлые бровки сдвинулись:
– Пока не понимаю.
– Хотя это не трудно было предположить – с остальными мы уже побеседовали, а с ними нет. Но знал ли Денис вообще, что в это время я находился в цирке?
Внезапно вспомнилось, как от окна второго этажа отшатнулась темная фигура, когда они с Овчинниковым в тот день подходили к служебному входу.
– Надо проверить кое-что, – пробормотал Артур. – Чье это было окно?
– Алло! Ты еще не спишь?
– Да я только и делаю, что сплю! Поговори со мной…
– Так я для этого и звоню, радость моя. Мой прекрасный голос вернет тебя к жизни!
– Сашка… Как же я рад тебя слышать! Что там у вас происходит?
– О, ты не поверишь!
Она часто задышала в трубку, а Никита, напротив, затаил дыхание, которое уже стало восстанавливаться. Та гигантская и противная грудная жаба, которую он таскал в себе последнюю неделю, кажется, сдалась. Начала съеживаться, слабеть, больше не жгла изнутри и не заставляла сердце сбиваться с ритма. И он поверил, что вскоре от нее останется жалкая шкурка, которую можно будет бросить в огонь, чтобы забыть об этой болезни навечно. Пневмония – не рак, она не преследует всю жизнь.