– Как и в автомобиле Лиама Вашингтона.
– Точно. Не могу сказать, принадлежат ли они одному человеку, поскольку в доме Лейтона остался след правой ноги, а в автомобиле – левой. Но ботинки точно такие же, от «Хоквелл».
– Ясно. Что еще?
– Пока ничего. Говорю же, я еще не закончил.
– На рубашке покойного остались следы засохшей грязи. Если ты получишь образец, сможешь сравнить его с тем, что обнаружили в машине Вашингтона?
– Разумеется. Присылай.
– Передам Гомес. Спасибо. – Детектив повесил трубку.
– Карвер. – В дверях секционного зала стояла Валерия. – Подойди-ка.
Джонатан последовал за ней внутрь. Судмедэксперт направилась к стоящему в углу компьютеру. На мониторе был рентгеновский снимок черепа.
– Вот наша рана, – сказала Гомес. – Через несколько часов мы, вероятно, сможем сказать, от нее ли умер Лейтон.
– Понятно, – ответил Карвер, рассматривая большое черное пятно в задней части черепа.
– Но это не самое интересное. – Валерия вывела на экран снимок грудной клетки. – Второе межреберье. Видишь эти пятна? Здесь и здесь?
Она указала на отметины на двух соседних костях, одну светлую, другую темную. Сам детектив ни за что бы их не заметил.
– И что это?
– Сюда пришелся удар нападавшего. Нож застрял между ребрами. – Судмедэксперт ткнула в светлое пятно. – Я почти уверена, что это металл. Обломок лезвия.
Джонатан представил себе место преступления. Лужи крови на полу. Два орудия убийства. Преступник сначала нанес ножевое ранение, а затем проломил череп жертвы найденной в комнате гантелей.
– Он не смог вытащить лезвие, поэтому нашел другое орудие.
– И я так думаю, – хмуро подтвердила Гомес. – Когда жертва перестала двигаться, убийца захотел вернуть свой нож. Поэтому перевернул тело на спину…
– …уперся ногой в плечо и вытащил клинок, – продолжил Карвер.
– Именно.
– Что можешь сказать о ноже?
– Лезвие длинное, как минимум двенадцать сантиметров. Пока не знаю, как глубоко оно проникло. Когда мы удалим ребра, смогу сказать точно. Чтобы застрять, нож должен быть около двух сантиметров шириной. И острый, очень острый – не только кончик, но и все лезвие. Как я уже говорила, вероятно, кусочек отломился.
– Нож для стейка?
– Что-то вроде того, но не обязательно. У меня есть похожий, я им режу томаты.
– Ясно. Слушай, можешь отправить криминалистам образец грязи с рубашки Лейтона?
Гомес закатила глаза.
– А ты думал, для чего я ее собирала? Чтобы смыть в унитаз?
Карвер поднял руки в примиряющем жесте.
– Прости, я так, на всякий случай.
Он бросил последний взгляд на лицо покойного. Похитители уже совершили два убийства. И могут сделать это снова. Сейчас важнее всего, чтобы Натан вернулся домой целым и невредимым.
Глава 60
Эбби пыталась собраться с мыслями, прежде чем постучать в дверь комнаты Габриэль. Она намеревалась сообщить о гибели Эрика и надеялась, что новость еще не достигла ушей девушки. Телефон мисс Флетчер прослушивали – с согласия его хозяйки – на тот случай, если похититель позвонит не матери, а сестре Натана. Поэтому Эбби знала, что Лейтон несколько раз набирал номер Габриэль незадолго до смерти. Маллен вспомнила полупустую бутылку скотча на столе, мем с изображением злой мачехи, над которым трудился покойный. Не иначе как хотел в чем-то обвинить девушку. Разозлился, потому что она не брала трубку? Или что-то обнаружил?
С момента похищения Натана количество подписчиков Габриэль выросло втрое. Каждый ее пост получал тысячи лайков и кучу комментариев, свидетельствующих о поддержке.
Когда Саманта начала пользоваться соцсетями, Эбби, как и все родители, постаралась немного вникнуть в эту тему. И выяснила, что «Инстаграм» и «Фейсбук» воздействуют на человеческий мозг. Лайки и комментарии под постами вызывают выброс в кровь дофамина, гормона удовольствия. Это логично: кому не понравится получать «пальцы вверх» под своими публикациями? Исследования мозга показали, что у тех, кто подсел на соцсети, происходили изменения в сознании. Человек начинал стремиться получить больше лайков, репостов, смайликов.
Эбби видела, на что готовы наркоманы ради очередной дозы. Молодые девушки торговали телом, дети крали у родителей, а взрослые – у работодателей. Сидящие на крэке оставляли детей голодными, потому что могли позволить себе или наркотик, или еду. И все же это психотропные вещества, а не какие-то там сердечки.
Лейтенант Маллен попыталась представить, через что прошла Габриэль. Два года назад благодаря одному вирусному снимку ее аккаунт в «Инстаграме» буквально взорвался. Вероятно, девушка испытала необыкновенные чувства: десятки тысяч людей вдруг начали конкурировать за ее внимание, щедро одаряя Габриэль тем, что она принимала за любовь. Но шло время, и ряды подписчиков таяли. Комментариев было все меньше, количество лайков значительно сократилось. Как и доза дофамина. Могла ли Габриэль подстроить похищение брата, чтобы получить очередную порцию своего наркотика?
Эбби постучала три раза.
– Да? – глухо ответил усталый голос.
Лейтенант открыла дверь.
– Можно с тобой поговорить?
Габриэль сидела на постели, прислонившись к стене, и держала в руках планшет. Когда Эбби вошла, девушка опустила устройство на колени: на экране была страница сервиса по сбору выкупа.
– Конечно, – ответила мисс Флетчер. – Это по поводу опубликованного мной снимка?
– Нет. – Эбби закрыла за собой дверь. – Боюсь, у меня плохие новости.
Она замолчала, позволяя паузе завершить работу и позволить Габриэль самой сделать выводы. Кровь отлила от лица девушки.
– Натан? – прошептала она.
По роду работы Маллен повидала и выслушала немало лжецов. Кто-то из них врал весьма убедительно. Но если Габриэль притворялась, то была одной из лучших. В ее голосе звучал подлинный ужас, губы дрожали. И все-таки эта девушка годами играла с правдой и ложью.
– Нет, – ответила Эбби. – Прости, мне стоило сразу это сказать. Речь о мистере Лейтоне.
Габриэль прикрыла глаза, и на ее лице одновременно отразились облегчение и замешательство.
– Об Эрике?
– Вчера вечером его нашли дома мертвым.
– Что? Это невозможно! – выпалила Габриэль. – Я же с ним разговаривала.
– Правда? – Эбби прикинулась удивленной. – В котором часу?
– Не знаю… Днем. Он мне позвонил.
– И о чем вы говорили? – На самом деле лейтенанту было известно содержание беседы.
– О фотографии Натана. Эрик все спрашивал, этот ли снимок отправил похититель, и злился… ну или не знаю. Говорил очень быстро. А он точно… Вы уверены?
– Как ты думаешь, что твой друг имел в виду? Какие вопросы он задавал?
Габриэль обхватила себя руками.
– Некоторые пользователи считают, будто я подстроила похищение. Я решила, что и Лейтон пришел к тому же выводу: фотографию никто не присылал, а я сама сняла Натана.
– Что ты ему сказала?
– Что это изображение прислал похититель. – Глаза девушки наполнились слезами. – Эрик действительно умер?
– Боюсь, что так, – мягко ответила Эбби. – Он звонил тебе позже?
Габриэль помолчала, словно припоминая, но эта уловка не ввела в заблуждение лейтенанта Маллен. Она знала, что Лейтон звонил еще три раза, а девушка не брала трубку. Разумеется, она помнит об этом и размышляет, стоит ли говорить об этом Эбби. Неужели боится предстать в невыгодном свете?
– Да, – наконец вымолвила Габриэль дрогнувшим голосом. – Звонил. Я не ответила. Была занята, писала письмо человеку, занимающемуся сбором средств для выкупа. И боялась, что похититель наберет мне, а не маме, а телефон будет занят. От чего умер Эрик?
– Мы только начали расследование, – ответила Эбби.
– Вы не знаете… когда похороны?
– Об этом лучше спросить его родителей. Могу дать их номер.
– Спасибо, буду признательна, – Габриэль шмыгнула носом.
– Ты знаешь, кто мог желать Эрику зла?
– Нет. Не до такой степени, чтобы убить. Он рассказывал, что создавал забавные снимки, когда учился в школе, и кого-то такие шутки страшно бесили. Но это же было сто лет назад. Можно… можно я побуду одна? Пожалуйста.
– Конечно, – ответила Эбби. – Сколько нужно.
Она вышла из комнаты и закрыла за собой дверь.
Иден сидела на кухне, листала фотоальбом. Эбби присела рядом и начала разглядывать снимки. Малыш лет двух или трех смотрит в камеру, рядом с ним надувшая губы девочка. Натан и Габриэль много лет назад.
– Я сделала этот альбом, когда сыну было три годика, – сказала Иден безжизненным голосом. – Все говорила себе, что нужно превратить это в ежегодную традицию. Если фотографии в телефоне, на них почти никогда не смотришь.
– Похоже на то, – согласилась Эбби.
– Я так и не воплотила свой замысел, не нашла на это времени.
– Здесь есть снимки с фермы?
– Нет. Когда родился Натан, ни у кого уже не было ни фотоаппаратов, ни телефонов. Это не поощрялось. Отис говорил, что мы должны проживать жизнь, а не смотреть на нее через объектив.
В целом Маллен была согласна с этим утверждением. Но любые крайности всегда скорее вредят, чем приносят пользу.
– Знаешь, – сказала Эбби, – вчера я познакомилась с девушкой с фермы Тиллмана. Она не такая, как все. Зовут Леонорой. Ты ее знаешь?
Иден перевернула страницу: Натан в костюме на Хэллоуин, в руке шоколадный батончик.
– Нет, не думаю.
– А, ну да, она пришла, когда ты уже уехала… Похоже, она тоже хочет покинуть секту, но очень боится.
– Это действительно страшно, – ответила миссис Флетчер. – Когда все друзья остались на ферме, а про жизнь вне ее стен рассказывают ужасы… Это весьма пугает.
– Но ты же ушла. Одна, с двумя детьми… Невероятно. Очень впечатляет.
– Мне было непросто.
– Понимаю. – Эбби дотронулась до руки Иден. – Почему ты ушла?
– Я уже рассказывала. Отис начал говорить странные вещи. Велел приходить голыми к нему на исповедь. Мне пришлось покинуть общину.