– Расскажи еще раз, что Гас написал о них в своем ноутбуке, – сказал Джет, кладя снимки рядом друг с другом на журнальный столик.
– Эти четыре снимка были среди фотографий, якобы изъятых из папки с уликами до прибытия следственной группы ФБР. Вот на этом фото, – она указала ложкой, – хорошо видны следы ботинок возле проходной Содваны. Судя по всему, их оставил сообщник преступника.
Джет поднял глаза и перехватил ее взгляд. Между ними тотчас замерцало воспоминание о поцелуе. Ее щеки вспыхнули.
Мьюринн откашлялась и вновь переключила внимание на фото.
– А эти две группы следов в темной грязи, по-видимому, оставил сам злоумышленник.
Джет постучал пальцем по снимку.
– Судя по линейке рядом со следами возле проходной, сообщник носил ботинки двенадцатого размера. Как я понимаю, след на чердаке Гаса был оставлен ботинком такого же размера.
Мьюринн отставила тарелку и зябко потерла плечи, словно ей внезапно стало холодно.
– Думаешь, это тот же самый тип, что вломился ко мне в дом?
– Черт его знает! Судя по линейке рядом с другими следами – в более темной земле, на преступнике были ботинки десятого размера. – Джет нахмурился, внимательно рассматривая фотографию. – Странные следы, – сказал он, и по его спине пробежал холодок смутных предчувствий. – Похоже, этот парень подволакивает ногу или что-то в этом роде.
Мьюринн кивнула, пристально наблюдая за ним.
– Что еще Гас сказал об этих следах?
– Больше ничего. Его заметки оборвались на середине.
– У него была теория насчет того, кто мог оставить эти следы?
– Нет.
– Значит, с помощью Айка Поттера Гас вычислил, что, пока сообщник стоял на часах, преступник спустился на глубину восьмисот футов, а затем прошел около трех миль под землей к шахте D, где и заложил заряд?
– Похоже на то.
– И ты считаешь, что Гас отправился в шахту, чтобы проверить эту догадку?
– Вот только я не верю, что он собирался спускаться под землю! – заявила Мьюринн. – Он просто не стал бы этого делать!
Джет откинулся на спинку кресла:
– Там под землей черт ногу сломит!
– Это означает, что преступник, по идее, был в хорошей физической форме, верно? – продолжила она, откидывая с повязки на лбу прядь влажных волос.
Джет уловил запах ее шампуня.
– Или он очень решительный.
Джет резко поднялся и подошел к окну. Поглубже засунув руки в карманы, он встал к ней спиной и посмотрел на океан.
– Та часть рудника была закрыта из-за низкой доходности, по крайней мере, за четыре года до взрыва, – сказал он тихо, пытаясь представить себе сценарий тех трагических событий. – Только человек, который работал в той части рудника до того, как ее покинули, мог иметь представление о том, куда ведут эти заброшенные туннели.
– То есть ты считаешь, что преступник был шахтером со стажем?
Джет кивнул и поджал губы.
– Плюс он был экспертом по взрывчатым веществам. По крайней мере, так думало ФБР.
Джет потер лоб: в сердце все глубже вгрызалось неясное предчувствие.
Мьюринн тяжело вздохнула.
– Эх, Джет, вот бы нам найти кого-нибудь, кому можно доверять и кто хорошо разбирается в следах!
– Но какая польза от следопыта? Ботинки, оставившие эти следы, давно выброшены.
– Да, но следопыт мог бы сообщить что-нибудь о людях, которым принадлежат эти следы. Ты сам сказал, что отпечатки в черной грязи выглядят странно, как будто злоумышленник волочил ногу или что-то в этом роде.
К горлу Джета поднялась тошнота. Мысль о том, что несколько человек в этом городе покрывают убийцу, занозой сидела в его сердце.
– Кем бы ни был этот негодяй, – тихо сказал он, глядя на океан, – он явно доверял своему сообщнику как себе самому.
– У кого из старых шахтеров может быть такая крепкая дружба?
Джет почувствовал на себе ее пристальный взгляд. Он боялся повернуть голову и снова встретиться с Мьюринн глазами.
– Такого рода узы действительно возникают там, где речь идет о жизни и смерти. Например, у горняков, – осторожно сказал Джет. – Подумай сама: каждый день эти люди входят в клеть, которую опускают в чрево земли на глубину нескольких миль. Там нет ни дня, ни ночи – лишь кромешная тьма. Плюс осознание того, что над вами – многие тонны горной породы, удерживаемой от того, чтобы обрушиться вам на голову, лишь искусственно созданными туннелями…
Он вздохнул, думая об отце. О том, какие страдания Адам Ратледж был вынужден терпеть каждый день своей трудовой жизни… Жизни, превратившей его в калеку.
Джет медленно повернулся к Мьюринн лицом.
– Эти люди ежедневно сталкиваются с неизбежными несчастными случаями. Возможной смертью.
Она опустила глаза, и Джет понял: Мьюринн думает о собственном отце.
– Некоторые из них свыкаются с этой угрозой, становясь фаталистами… Просто каждый день, спускаясь в шахту, отдают свою жизнь в руки Бога.
– Как твой отец?
– Нет. – Джет покачал головой. – Отец никогда не верил в судьбу. Он из тех, кого называют перфекционистами. Любит все доводить до совершенства. Он всегда говорил, что рудник убивает лишь неумных горняков. И что сам он жив благодаря уму, а не Господу Богу. Отец знает горные породы как свои пять пальцев, Мьюринн. Лишь тщательно изучив нужное место, он решал, как под точным углом просверлить отверстия и заложить нужное количество взрывчатки – достаточное, чтобы сокрушить камень, не нарушив при этом целостность штреков, где работали люди, и не подвергая опасности их жизни.
– То есть Адам работал экспертом по взрывчатым веществам, а также хорошо знал ту закрытую часть шахты?
– Ты это к чему?
– Ни к чему. Мне просто интересно, сколько специалистов по взрывчатке трудилось в руднике на момент взрыва.
– Много, – резко ответил Джет. – Послушай, мне не нравятся твои намеки. Мой отец…
– Я не говорю, что Адам причастен к убийствам, Джет! – перебила его Мьюринн. – Я просто думаю, что твой отец должен знать этих старых специалистов по взрывчатым веществам, и я подумала, что он мог бы нам помочь.
Грудь Джета будто сжало железным обручем; его мысли неохотно обратились к странным следам ботинок на черной земле.
– Знай мой отец хоть что-то, он давно рассказал бы копам.
– И они бы похоронили эту информацию, как снимки с места преступления, которые Айк дал Гасу, и стерли все следы.
Джет выдержал ее взгляд, но внутри него все похолодело.
– Ты говорил об узах, которые возникают между шахтерами, Джет, – мягко намекнула Мьюринн.
Ему не нравилось, куда она ведет разговор. Ему не нравилось все в этой череде вопросов!
– Также перфекционисты были лучшими добытчиками, – холодно ответил он. – Они зарабатывали самые большие бонусы, иногда даже опережали по заработкам управляющих шахтами. В результате – потому что они знали, как остаться в живых, – молодые и амбициозные горняки часто пытались зацепиться за такого специалиста-подрывника, хотели работать под его началом, учиться ремеслу. Они стали легендами своей отрасли.
– И кто же «зацепился» за твоего отца, Джет?
На несколько секунд между ними повисло молчание.
– Куда ты клонишь, Мьюринн?
– Никуда. Мне просто интересно.
Он пристально посмотрел на нее:
– Чоки Моран.
Мьюринн округлила глаза.
– Моран?
Джет взял пустые тарелки и понес их на кухню. Мьюринн увязалась за ним следом, не осмеливаясь, однако, подойти слишком близко.
– Чоки – младший брат начальника полиции Дона Морана, верно? Это он, по твоим словам, женился на мэрше?
– Да. – Джет, не глядя на нее, ополаскивал посуду.
– Что сейчас делает Чоки Моран?
Джет фыркнул, криво усмехнулся и поставил тарелки в сушилку.
– Уйдя с шахты, он занялся недвижимостью. Лонсдейлам принадлежит значительная доля зданий в городе.
Мьюринн колебалась.
– Он все еще близок с твоим отцом?
Джет резко хлопнул полотенцем.
– Да. Они до сих пор рыбачат и охотятся вместе.
В его глазах мелькнуло раздражение.
– Джет… – Мьюринн почти потянулась, чтобы коснуться его, но он заметно отпрянул и шагнул мимо нее к буфету. Здесь он налил себе виски и протянул ей бутылку. – Я так понимаю, сейчас ты не пьешь?
Она кивнула.
– Хочешь что-нибудь еще?
– Нет, спасибо.
Явно нуждаясь в личном пространстве, Джет вышел на веранду.
Мьюринн чувствовала себя виноватой из-за того, что вообще оказалась здесь. Она устало опустилась на диван и закрыла глаза.
Она разозлила Джета, заговорив про Адама. Но это вышло случайно. Ей просто было любопытно, какие товарищеские узы способны заставить кого-то двадцать лет хранить жуткую тайну массового убийства и, возможно, даже убить за это столько времени спустя. Откуда-то из глубин памяти всплыл образ Адама Ратледжа, вылезающего из желтого автобуса в горноспасательном снаряжении, и ее мысли вновь обратились к странным следам на черной земле…
Нет, это невозможно!
Кроме того, человек с инвалидностью, как у Адама, вряд ли смог бы преодолеть семьдесят уровней вверх и вниз, да еще пройти под землей в общей сложности шесть миль. Она сама видела горе и потрясение на его лице в день взрыва, и это навсегда врезалось ей в память.
Адам был спасателем, а не убийцей.
Джет вошел, чтобы наполнить стакан.
Мьюринн крепко спала, уютно устроившись на диванных подушках. Ее дыхание было спокойным и легким, веки трепетали. Рука лежала на округлившемся животе.
Он поставил стакан, взял пушистое одеяло, осторожно накрыл Мьюринн и подоткнул углы.
Затем сел и стал смотреть, как она спит. Между тем время шло. Небо сделалось темно-синим, затем – темно-фиолетовым, и полуночное солнце зависло над горизонтом.
Ее волосы высохли и, увеличившись в объеме, превратились в упругие локоны. Их темно-рыжий цвет резко контрастировал с ее бледной кожей. Губы были чуть приоткрыты. Взгляд Джета беззастенчиво скользнул по изгибу ее грудей, по округлившемуся животу. Он чувствовал, как внутри разгорается похоть и в паху твердеет от сладкой ноющей потребности.