Джет резко вскочил на ноги: напряжение становилось невыносимым, превращалось в настоящую пытку. Он плеснул себе еще виски и вышел на веранду.
Близилась полночь.
В небе колыхались зеленые ленты зловещего летнего северного сияния. Запах океана был полон свежести. Прислонившись к перилам, Джет наблюдал, как по темной воде бесшумно движется призрачный круизный лайнер, и потягивал виски.
В груди разливалось тепло, привкус торфяного дымка был мягким и сбалансированным. Гас купил ему эту бутылку в честь десятого дня рождения Троя. Джет скучал по старику! Он чувствовал себя в долгу перед ним.
Без его помощи Джет потерял бы сына.
После первого телефонного звонка, когда Гас предупредил его о том, что Мьюринн отдает их ребенка на усыновление, дед никогда не спрашивал, как и почему Трой появился на свет… Во время этого звонка Гас сказал следующее: независимо от того, как Джет решит поступить с сыном, он, Гас, никогда не расскажет об этом Мьюринн и при любом исходе не станет вмешиваться. Это их личное дело, но Гас хотел, чтобы Джет знал: Мьюринн отдает ребенка.
Джет подозревал, на что надеялся Гас. Что он свяжется с Мьюринн, они разберутся в своих чувствах и станут семьей. Вместо этого он уехал в Вегас, за спиной Мьюринн добился опеки над ребенком, а затем женился на Ким. По причинам, которые в то время казались такими правильными…
Спиной почувствовав ее приближение, Джет вздрогнул. Мьюринн прислонилась к перилам рядом с ним, но не слишком близко. Ему до боли хотелось протянуть руку, прикоснуться к ней.
– Боже, какая красота! – прошептала она с благоговением в голосе, глядя на безмолвные всполохи северного сияния. – Я не понимала, как сильно соскучилась по этому краю…
Джет на мгновение закрыл глаза. Ее запах, звук ее голоса – все это заставляло его разум метаться между «тогда» и «сейчас». Он искоса посмотрел на нее.
В призрачном вечернем свете рыжие волосы были беспорядочной массой кудрей, кожа казалась фарфоровой. Сквозь завесу настоящего вновь замерцало прошлое, и Мьюринн вновь показалась ему девятнадцатилетней. И он вновь чувствовал себя двадцатидвухлетним. И так же сильно хотел ее. По всем неправильным причинам.
Джет сделал большой глоток виски.
– Может, тебе стоит подумать о том, чтобы ненадолго уехать из Сэйв-Харбора, Мьюринн? Пока с этим делом не разберутся.
Она напряглась:
– Почему?
– Потому что тогда ты будешь в безопасности. Твоя дочь будет в безопасности. – Джет одним глотком допил виски и ощутил в горле приятное жжение.
И я тоже.
Мьюринн обеими руками схватилась за балюстраду. Ее взгляд остановился на океане, лицо было напряжено.
– Я понимаю, о чем ты, Джет, – сказала она. – И действительно думаю об этом. Но я не позволю тому, кто убил моего отца и – косвенно – мою мать, кто лишил жизни моего деда, запугать и меня, выжить меня и мою дочь из собственного дома.
Он напрягся.
– Ты действительно намерена остаться в Сэйв-Харборе? И надолго?
– Да, действительно. Я остаюсь.
Его пульс участился. Он должен сказать ей! Он больше не может хранить эту тайну.
С другой стороны, она так и не сказала ему, что родила их сына. Так и не раскрыла свои секреты. Она может вообще никогда об этом не заговорить! Что это может значить для них, если она не будет с ним честна?
Джет не мог сделать такой шаг без полной честности и открытости. Не в этот раз.
– Я в долгу перед Гасом, Джет. Я должна закончить то, что он начал. Найти ответы. Как я могу уехать сейчас?
– Так же легко, как и в первый раз.
Мьюринн разинула рот и посмотрела на него с удивлением.
Джет стиснул зубы и ничего не сказал. Алкоголь, адреналин, похоть, воспоминание о ее поцелуе – все это бурлило в его крови. Ему требовались барьеры. И правда.
Прилив мягко постукивал камешками о берег. Джет почувствовал на себе ее взгляд.
– Послушай… извини! – сказал он. – Просто я считаю, что будет лучше, если ты на время уедешь из города.
– Ради тебя, Джет? Или ради себя самой?
– Ради всех нас, – решительно сказал он. – Не думаю, что тебе стоит здесь находиться.
– Поверь мне, – еле слышно прошептала она, – я тоже не хочу сейчас находиться здесь, в твоем доме. Это была твоя идея, а не моя. Завтра утром я вернусь к себе. И собираюсь заняться этим самостоятельно.
– А что ты намерена делать дома одна? Сидеть там с заряженным дробовиком на случай, если воришка вернется?
– Так или иначе это лучше, чем торчать здесь. – Мьюринн развернулась и шагнула к открытым раздвижным дверям. – Или же ты можешь приставить своего друга присматривать за мной! – крикнула она через плечо.
– Гасу следовало немедленно обратиться с этим к федералам, и ты это знаешь! – рявкнул он ей вдогонку. – Он должен был передать им эти улики в ту же минуту, когда Айк Поттер доверил их ему! Прежде чем кто-то смог бы их украсть… Ума не приложу, почему он этого не сделал.
Остановившись в дверном проеме, она повернулась:
– Что, если у него имелись на то причины? Личные.
– Настолько личные, что он умер?
– Что, если он, прежде чем обвинять людей и портить им жизнь, хотел в чем-то убедиться?
Джет резко рассмеялся:
– Точно! Мы ведь тоже не хотим портить чьи-то жизни. Я прав, Мьюринн?
Она повернулась к нему спиной, шагнула внутрь и захлопнула за собой дверь.
Глава 10
Мьюринн проснулась от резкого стука. Дверь спальни распахнулась. На мгновение сбитая с толку, она заморгала, но затем поняла, что находится в доме Джета и сейчас субботнее утро. Сквозь щели в жалюзи пробивались золотые солнечные лучи, а в дверном проеме, держа руку на ручке, стоял Джет.
Его торс облегала свежая белая футболка. Выцветшие джинсы сидели на нем соблазнительно низко, волосы были влажными после душа. Его синие глаза впились в нее, как лазеры, челюсти были сурово сжаты.
«Нет, он не красавец», – подумала Мьюринн, садясь и машинально натягивая простыню на грудь. По ее мнению, красавец – значит смазливый, а этот мужчина никак не подходил под такое определение. В его внешности не было ничего приторного, наигранно нежного. Нет, Джет был суров и резок, как этот дикий край, в котором он вырос и который определил его характер. Край, который он так любил.
Что-то шевельнулось в сердце Мьюринн. Настойчивый голос твердил ей, что желательно воплотить в жизнь вчерашние угрозы и немедленно убраться подальше от этого человека, прежде чем они вновь попортят друг другу кровь.
– Завтрак почти готов. – Произнося эти слова, Джет скользнул по ней взглядом. Его пальцы с такой силой сжали дверную ручку, что напряглись мускулы всей руки.
– И тебе доброе утро! – сказала Мьюринн, потянувшись за халатом.
Его взгляд проследовал за ее рукой, и на лице отразилась недобрая, животная похоть. Мьюринн почувствовала и гнев, исходивший от него тихими, безмолвными волнами. После одиннадцати лет молчания она вторглась в его пространство, в его дом.
В его брак, его семью.
Она чувствовала себя ужасно. Но горячее сексуальное напряжение в его глазах завладело ее телом, и, помимо ее воли, утробу наполнил жар.
Джет что-то пробормотал и тихо закрыл дверь.
Мьюринн выдохнула, отбросила одеяло, накинула халат и затянула пояс на несуществующей талии. Внезапно ее внимание привлекла фотография Троя в рамке на комоде. Она взяла ее и внимательно рассмотрела сына Джета. Внутри тотчас шевельнулась боль. Она как будто погрузилась в воспоминания о рождении собственного сына – о том, как ее сердце разрывалось на части, когда она приняла нелегкое для себя решение отдать его чужим людям.
Нахлынули чувства, которые все эти годы ей удавалось держать взаперти в дальних закоулках сознания. Чувства, которые пробуждал в ней Джет. Мьюринн не давал покоя вопрос, где сейчас их ребенок, каким он стал. На нее вновь накатили волна боли и острое чувство вины. У нее перехватило дыхание.
Мьюринн поставила фото на место и судорожно вдохнула. Что, если их сын когда-нибудь попытается найти своих настоящих родителей?
Возненавидит ли он ее за то, что она его бросила?
Поймет ли он ее когда-нибудь?
А Джет? Что будет, если она скажет ему правду?
Возможно, некоторые секреты лучше не ворошить.
Но что, если это приведет к еще более запутанной паутине тайн, к еще большему количеству разрушенных жизней, о чем так безжалостно напомнил вчера вечером Джет?
Мьюринн нашла его на кухне. Запах яичницы с беконом мгновенно сообщил ей о том, что она проголодалась. Джет оторвался от плиты, и ее сердце снова сжалось.
– Можешь достать салфетки? – спросил он, указывая подбородком на шкаф рядом с книжной полкой. – Они вот в том ящике.
Мьюринн перешла в гостиную и уже было потянулась к ящику, как вдруг застыла на месте: ее внимание привлекла яркая знакомая обложка на книжной полке. Экземпляр «Диких просторов» – дорогого глянцевого журнала о путешествиях, для которого она писала. Ее пульс участился.
Она бросила взгляд на кухню, но Джет стоял к ней спиной, возясь у плиты.
Мьюринн быстро схватила журнал с полки и открыла его там, где был загнут угол страницы. Ее удивлению не было предела: Джет отметил закладкой статью, которую написала она!
Мьюринн снова бросила взгляд на кухню. Джет исчез из поля зрения.
Она быстро вернула журнал на место, уронив при этом книгу. За той оказались все выпуски «Диких просторов» за прошлый год, а также DVD с телепередачей, в которой Мьюринн снималась во время задания в Сахаре. Там она работала над статьей о племени догонов в горах Хомбури недалеко от Тимбукту.
Ее сердце забилось быстрее: Джет поддерживал с ней незримую связь, следил за ее карьерой. И хотя он сказал, что больше никогда не хочет ее видеть и слышать, но читал ее репортажи, смотрел ее телепередачи!
Мьюринн торопливо открыла обложку другого журнала. У этого был загнут уголок, обозначая страницу с ее биографией: «Мьюринн О’Доннелл выросла в отдаленном прибрежном городке среди просторов Аляски