В тот день Бандра вернулась домой раньше Мэри и была в своей спальне. Она, однако, появилась, стоило генетику подойти к входной двери.
– Привет, Мэре, – сказала она. – Мне показалось, что я унюхала ваш запах.
Мэри чуть улыбнулась. Она уже начала ко всему этому привыкать.
– О, гляньте-ка! – продолжила Бандра. – Ваше кресло привезли! Ну-ка опробуйте.
Мэри подчинилась, опустившись на мягкое сиденье.
– Ну как? Хорошо?
– Замечательно! – сказала Мэри, немного поёрзав. – Просто великолепно. Очень удобно.
– То, что доктор прописал! – заявила Бандра, показывая удивлённой Мэри оба больших пальца.
Мэри рассмеялась:
– Точно.
– То, что надо! В самый раз!
– Да, всё это, – согласилась Мэри.
– Да! – повторила Бандра, явно безмерно довольная собой. – Бинго! Точняк! – Бандра сияла, и Мэри тепло улыбнулась ей в ответ.
Позже тем же вечером Мэри подвергла новый стул более серьёзному испытанию, устроившись на нём с ногами и одной из книг, купленных в книжной лавке Лаврентийского университета, в руках.
Бандра, которая работала над новым анималистским полотном, по-видимому, решила, что неплохо устроить перерыв. Она пересекла комнату и встала позади Мэри.
– Что вы читаете?
Мэри автоматически показала ей обложку книги, потом сообразила, что Бандра не сможет прочесть название – хотя при её увлечении английским она, возможно, скоро научится на нём и читать.
– Книга называется «Собственник», – сказала Мэри, – а автора зовут Джон Голсуорси. Он получил высшую литературную награду нашего мира: Нобелевскую премию по литературе. – Кольм советовал ей почитать Голуорси многие годы, но Мэри решилась на это, лишь наслушавшись восторгов её сестры Кристины по поводу нового бибисишного телесериала по «Саге о Форсайтах», первым томом которой и являлся «Собственник».
– О чём она? – спросила Бандра.
– Богатый адвокат женится на красивой женщине. Он нанимает архитектора, чтобы построить им загородный дом, но женщина заводит с архитектором роман.
– Ах, – сказала Бандра; Мэри посмотрела на неё и, улыбнувшись, начала заново:
– Она о сложностях межличностных отношений у глексенов.
– Вы не почитаете мне из неё вслух? – попросила Бандра.
Просьба удивила Мэри, но одновременно и обрадовала.
– Конечно.
Бандра подтащила седлокресло поближе и села лицом к Мэри, сложив руки на коленях. Генетик принялась читать текст тихим голосом, позволяя Кристине переводить его на неандертальский язык.
Многие сочли бы брак Сомса и Ирэн вполне удачным: у него деньги, у неё красота – значит, компромисс возможен. Пусть не любят друг друга, но почему не поддерживать сносных отношений? То, что они будут жить каждый своей жизнью, делу не помешает, лишь бы были соблюдены приличия, лишь бы уважались священные узы брака и семейный очаг. В высших классах половина всех супружеств покоится на двух правилах: не оскорбляй лучших чувств общества, не оскорбляй лучших чувств церкви. Ради них можно принести в жертву свои собственные чувства. Преимущества незыблемого семейного очага слишком очевидны, слишком осязаемы, они исчисляются реальными вещами; status quo – дело верное. Ломка семьи – в лучшем случае опасный эксперимент и к тому же весьма эгоистичный.
Вот какие выводы может выставить защита, и молодой Джолион вздохнул.
«Всё упирается в собственничество, – думал он, – но такая постановка вопроса мало кого обрадует. У них это называется „святостью брачных уз“, но святость брачных уз покоится на святости семьи, а святость семьи – на святости собственности. И вместе с тем, наверное, все эти люди считают себя последователями того, кто никогда и ничем не владел. Как странно!»
И молодой Джолион снова вздохнул.[43]
– Интересно, – сказала Бандра, когда Мэри остановилась.
Мэри рассмеялась:
– Уверена, что вы так говорите из вежливости. Должно быть, для вас это полнейшая тарабарщина.
– Нет, – возразила Бандра. – Нет, я поняла. Этот мужчина – Сомс, да? – живёт с этой женщиной, этой…
– Ирэн, – подсказала Мэри.
– Да. Но в их отношениях нет теплоты. Он хочет гораздо бо́льшей близости, чем хочется ей.
Мэри, впечатлённая, кивнула:
– Именно так.
– Подозреваю, что такие проблемы бывают у всех.
– Думаю, да, – сказала Мэри. – Я лично отождествляю себя с Ирэн. Она вышла замуж за Сомса, не зная, чего на самом деле хочет. Как я за Кольма.
– Но теперь вы знаете, чего хотите?
– Я знаю, что хочу Понтера.
– Но он не сам по себе, – сказала Бандра. – У него Адекор и дочери.
Мэри загнула страницу и закрыла книгу.
– Я знаю, – тихо сказала она.
Бандра, должно быть, почувствовала, что огорчила Мэри.
– Простите, – сказала она. – Я бы чего-нибудь выпила. Присоединитесь?
Мэри была готова убить за стакан вина, но неандертальцы его не делали. Впрочем, она привезла с собой с той стороны килограммовую пачку растворимого кофе. Обычно она не пила кофе по вечерам, но комнатной температурой у неандертальцев считается шестнадцать градусов: они пользовались той же самой шкалой – промежуток между точками замерзания и кипения воды, разделённый на сто частей. Мэри предпочитала двадцать или двадцать один градус, и большая кружка кофе могла помочь ей согреться.
– Давайте я вам помогу, – сказала Мэри, и они вдвоём отправились в кухонную зону.
У себя дома на той Земле Мэри всегда держала в холодильнике литровую упаковку шоколадного молока, чтобы добавлять его в кофе. Здесь его тоже было не достать, но она взяла с собой банку сухого молока и растворимого порошкового какао; добавив в кружку Maxwell House разумное количество того и другого, она получила приемлемую аппроксимацию своего любимого напитка.
По устланному мхом полу они вернулись в гостиную. Бандра уселась на один из своих плавно изогнутых диванов, встроенных в одну из стен; Мэри вернулась на своё кресло, но тут осознала, что ей некуда поставить кружку. Она подхватила свою книжку – Кольм всегда терпеть не мог того, как она перегибает корешок и загибает страницы, – и присела на другом краю дивана, поставив кружку на сосновый столик перед ним.
– В своём мире вы жили одна, – сказала Бандра. Это не был вопрос, она уже успела это узнать.
– Да, – сказала Мэри. – У меня была… у нас это называется «квартира в кондоминиуме» – несколько комнат в большом здании, которым я владею совместно с парой сотен других людей.
– Парой сотен! – удивилась Бандра. – Такое большое здание?
– В нём двадцать два этажа; двадцать два уровня. Я живу на семнадцатом.
– Вид, должно быть, потрясающий!
– Это точно. – Хотя ответ был шаблонный, и Мэри это знала. Вид из её окна открывался на бетон и стекло, на здания и автострады. Он казался замечательным, когда она там поселилась, но её вкусы уже менялись.
– И каков статус этого места сейчас? – поинтересовалась Бандра.
– Я всё ещё им владею. Когда мы с Понтером окончательно решим, что мы будем делать дальше, тогда и станет ясно, что делать с квартирой. Возможно, мы её оставим.
– И что же вы с Понтером будете делать дальше?
– Если б я знала, – ответила Мэри. Она взяла кружку и сделала глоток. – Как вы только что сказали, Понтер не сам по себе.
– И вы тоже, – сказала Бандра, отводя взгляд.
– Простите? – не поняла Мэри.
– Вы тоже. Если вы решите стать частью этого мира, то не должны оставаться в одиночестве в любой день месяца.
– Хм, – сказала Мэри. – В моём мире большинство людей привлекают представители противоположного пола.
Бандра вскинула глаза, но сразу же снова опустила взгляд.
– Не бывает отношений между женщинами?
– Э-э… бывают… иногда. Но обычно женщины, участвующие в такого рода отношениях, не имеют партнёров-мужчин.
– У нас не так, – сказала Бандра.
– Я знаю, – тихо ответила Мэри.
– Я… мы… вы и я, мы уживаемся довольно хорошо, – сказала Бандра.
Мэри почувствовала, как напряглось всё её тело.
– Да, неплохо.
– Здесь, у нас, две женщины, которые живут вместе, которые нравятся друг другу и не связаны генетически, могут… – Бандра положила широкую ладонь на колено Мэри, – могут сблизиться.
Мэри посмотрела на её руку. В прошлом она бы сбросила ладонь незнакомого мужчины со своего колена, но…
Но ей не хотелось её обижать. В конце концов, эта женщина была так добра, что приняла её под свою крышу.
– Бандра, я… я не чувствую влечения к женщинам.
– Возможно… возможно, это просто… – она подбирала подходящий термин, – просто влияние культурной среды?
Мэри задумалась над предположением. Возможно, и так – но это ничего не меняло. О, Мэри целовала девочек, когда ей было тринадцать или четырнадцать, – но она тогда просто тренировалась перед тем, как начать целовать мальчиков, она и её подруги страшно боялись оказаться не на высоте, когда это время придёт.
– Простите, Бандра. Я не хочу показаться грубой. Но меня правда это не привлекает.
Бандра несколько раз кивнула:
– Если вы передумаете… – сказала она, дала фразе повиснуть в воздухе и через секунду продолжила: – В промежутках между днями, когда Двое становятся Одним, чувствуешь себя ужасно одинокой.
И это истинная правда, подумала Мэри, но ничего не сказала.
– Ну что ж, – сказала Бандра после паузы. – Я, пожалуй, пойду спать. Э-э… «сладких снов», так, кажется, у вас говорят?
Мэри удалось выдавить из себя улыбку.
– Да, точно. Спокойной ночи, Бандра.
Она проследила взглядом за неандерталкой, которая скрылась в своей спальне; у Мэри была собственная комната, раньше принадлежавшая Дрэнне, младшей дочери Бандры. Она подумала о том, чтобы и самой отправиться спать, но решила ещё немного почитать, в надежде малость очистить голову от того, что только что произошло.
Мэри подобрала «Собственника» и открыла его на заложенной странице. Голсуорси писал в едком, ироничном тоне; в конце концов, не одни только неандертальцы видят глексенские недостатки. Она начала читать, наслаждаясь отличной реконструкцией языка, которым разговаривал верхний средний класс в викторианской Англии. Голсуорси – отличный стилист, и…