Корнелиус Раскин постучал в дверь кабинета.
– Войдите, – ответил из-за двери знакомый женский голос с лёгким пакистанским акцентом.
Корнелиус сделал глубокий вдох и открыл дверь.
– Здравствуйте, Кейсер, – сказал он, входя в кабинет.
Металлический стол профессора Кейсер Ремтуллы стоял под прямым углом к дверям: длинной стороной к стене, коротким левым краем к окну. На ней был тёмно-зелёный пиджак и чёрные брюки.
– Корнелиус! – воскликнула она. – Мы уже начали беспокоиться.
Корнелиус не смог выдавить из себя улыбку, но ответил:
– Благодарю вас.
Однако круглое лицо Кейсер тут же помрачнело.
– Но вам нужно было предупредить нас, что вы сегодня появитесь. Дэйв Ольсен уже взял ваши вечерние занятия.
Корнелиус слегка качнул головой:
– Всё нормально. Собственно, об этом я и хотел поговорить.
Кейсер сделала то, что делает практически любой университетский преподаватель, когда к нему в кабинет заходит посетитель: она поднялась со своего крутящегося кресла и убрала кипу книг и бумаг со второго – и последнего – имеющегося в кабинете сидячего места. В данном случае это был простой стул с металлической рамой и оранжевым виниловым сиденьем.
Корнелиус сел, скрестив ноги в лодыжках, и…
Он снова качнул головой: интересно, привыкнет ли он когда-нибудь к этому ощущению. Всю свою жизнь, садясь в такой позе, он ощущал слабое давление на тестикулы – а теперь оно исчезло.
– Итак, чем могу помочь? – спросила Кейсер.
Корнелиус посмотрел ей прямо в лицо: карие глаза, коричневая кожа, каштановые волосы – трио шоколадных оттенков. На вид ей было где-то сорок пять лет – на десять лет больше, чем ему самому. Он видел, как она плакала от боли, как умоляла не мучить её. Он не сожалел об этом; она это заслужила. Однако…
Однако.
– Кейсер, – сказал он, – я бы хотел взять отпуск.
– Преподавателям на сезонном контракте не положен оплачиваемый отпуск, – ответила она.
Корнелиус кивнул:
– Я знаю. Я… – Он отрепетировал этот разговор, но всё равно запнулся, снова подумав, правильный ли подход он избрал. – Вы знаете, что я болел. Доктор сказал, что мне нужен… отдых. Ну знаете – восстановить силы.
На лице Кейсер возникло выражение обеспокоенности.
– Это что-то серьёзное? Я могу как-то помочь?
Корнелиус покачал головой:
– Нет, всё будет в порядке, я уверен. Но я… я просто не чувствую себя готовым появиться перед студентами.
– Ну через пару недель будет Рождество. Если вы сможете дотянуть…
– Простите, Кейсер. Я не уверен, что смогу.
Кейсер нахмурилась:
– Вы ведь знаете, что у нас нехватка кадров из-за того, что Мэри Воган ушла.
Корнелиус кивнул, но ничего не сказал.
– Я обязана спросить, – сказала Кейсер. – У нас тут факультет генетики как-никак. Тут есть масса вещей, от которых можно заболеть, и… В общем, я обязана заботиться о здоровье студентов и сотрудников. Ваши проблемы со здоровьем не связаны с веществами или образцами, с которыми вы работали здесь?
Корнелиус снова покачал головой:
– Нет. Нет, ничего такого. – Он глубоко вздохнул. – Просто я не могу здесь находиться.
– Почему?
– Потому что… – Если бы он заговорил об этом несколько недель назад, его бы хватил удар, но сейчас…
Он слегка двинул плечами:
– Потому что вы победили.
Брови Кейсер съехались над переносицей:
– Простите?
– Вы победили. Ваша система – она победила. Я разбит.
– Какая система?
– Ой, да ладно! Система найма персонала, система продвижения по службе, система бессрочных контрактов. В ней нет места для белого мужчины.
Кейсер, по-видимому, не могла смотреть ему в глаза.
– Это очень болезненная тема для нашего университета, – проговорила Кейсер. – Для всех университетов. Но вы ведь знаете, что, несмотря на присутствие в штате меня и других женщин, факультет генетики всё равно сильно не дотягивает до предписанного университетом процента женщин среди сотрудников c постоянными должностями.
– Вас должно быть сорок процентов, – сказал Корнелиус.
– Правильно, но у нас такого нет даже и близко – пока. – В голосе Кейсер зазвучали нотки самооправдания. – По идее-то, должно быть пятьдесят, и…
– Пятьдесят, – повторил Корнелиус. Он произнёс это так спокойно, что сам удивился и, по-видимому, удивил Кейсер тоже, потому что она тут же замолчала. – Даже если среди соискателей женщин лишь двадцать процентов?
– Да, но цель всё-таки ставится не в пятьдесят. А лишь сорок процентов.
– Сколько должностей с бессрочным контрактом на нашем факультете?
– Пятнадцать.
– И сколько из них занято женщинами?
– Сейчас? Считая Мэри?
– Разумеется, считая Мэри.
– Три.
Корнелиус кивнул. Он рассчитался с двумя из них; третья была инвалидом-колясочником, и он не смог заставить себя…
– Так что следующие три вакансии должны достаться женщинам, не так ли?
– Ну да. Если они удовлетворяют требованиям.
Корнелиус снова удивил себя: прежде эти четыре слова приводили его в бешенство. Но сейчас…
– И если Мэри уйдёт насовсем, – сказал он по-прежнему ровным тоном, – а это весьма вероятно, то её должность также должна будет занять женщина, правильно?
Кейсер кивнула, всё ещё избегая смотреть ему в глаза.
– То есть следующие четыре постоянные должности должны будут занять женщины. – Он сумел остановиться – и это далось гораздо легче, чем он ожидал, – прежде чем добавить: «Предпочтительно чернокожие инвалиды».
Кейсер снова кивнула:
– Как часто открывается вакансия постоянного сотрудника? – спросил он, словно не знал ответа давным-давно.
– Это происходит, когда кто-то выходит на пенсию или покидает университет.
Корнелиус молча ждал.
– Раз в два года или около того, – наконец, ответила Кейсер.
– В среднем скорее ближе к трём, – сказал Корнелиус. – Поверьте: я всё посчитал. Из этого следует, что пройдёт двенадцать лет, прежде чем вы наймёте мужчину, и даже тогда это, скорее всего, будет представитель меньшинств и, вероятно, инвалид.
– Ну…
– Это так?
Ему не нужен был ответ Кейсер; Корнелиус читал соответствующую часть коллективного соглашения между Собранием факультета и Советом управляющих так часто, что мог процитировать её наизусть, несмотря на суконные бюрократические формулировки:
(i) В подразделениях, где менее 40 % постоянных/библиотекарских должностей заполнено женщинами, в случае если квалификация кандидатов в значительной степени эквивалентна, на должность должен быть рекомендован кандидат женского пола, принадлежащий к визуальному/расовому меньшинству, либо аборигенного происхождения, либо имеющий инвалидность.
(ii) В случае отсутствия кандидата, описанного в пункте (i), на должность должен быть рекомендован кандидат женского пола, либо кандидат мужского пола, принадлежащий к визуальному/расовому меньшинству, либо аборигенного происхождения, либо имеющий инвалидность.
В случае отсутствия кандидатов, описанных в пунктах (i) и (ii), на должность могут быть рекомендованы кандидаты мужского пола.
– Корнелиус, мне очень жаль, – сказала, наконец, Кейсер.
– Все стоят в очереди перед здоровым белым мужчиной.
– Это лишь потому, что…
Голос Кейсер затих, и пристальный взгляд Корнелиуса вцепился в её лицо.
– Да? – спросил он.
Она даже немного съёжилась.
– Это потому, что в прошлом здоровые белые мужчины слишком часто проходили без очереди.
Корнелиус вспомнил, как ему говорили что-то подобное в прошлый раз – какой-то белый парень, либерал с горящим взором, прошлой весной на какой-то вечеринке. Раскин тогда вцепился ему в горло, крича, что нельзя наказывать людей за прегрешения их предков, но достиг лишь того, что…
Он понял это только сейчас.
Он тогда лишь выставил себя идиотом и покинул вечеринку, кипя от возмущения.
– Может быть, вы и правы, – сказал Корнелиус. – В любом случае, как там говорится в старой молитве: «Боже, дай мне терпение вынести то, что я не могу изменить, мужество бороться с тем, что я могу изменить, и мудрость, чтобы отличить одно от другого». – Он помолчал. – В данном случае я могу отличить.
– Мне жаль, Корнелиус, – сказала Кейсер.
– Так что я должен уйти. – Яйца в жменю и катись домой, подумал он, хотя, конечно, он теперь не способен сделать именно это.
– В большинстве университетов действуют подобные же программы позитивной дискриминации, – сказала Кейсер. – Куда вы пойдёте?
– Наверное, в частный бизнес. Я люблю преподавать, но…
Кейсер кивнула:
– Биотехнологии сейчас – горячая тема. Масса вакансий, и…
– …и поскольку это новая отрасль промышленности, ей не приходится исправлять исторические перекосы, – ровным тоном закончил Корнелиус.
– Кстати, – сказала Кейсер. – Знаете, куда вам надо обратиться? В «Синерджи Груп»!
– Что это?
– Это американский аналитический центр, занимающийся неандертальскими проблемами. Туда ушла Мэри Воган.
Корнелиус хотел было с порога отвергнуть предложение – работать вместе с Мэри ему будет так же тяжело, как и с Кейсер, – но Кейсер продолжила:
– Я слышала, что Мэри посулили полторы сотни штук зелёными.
У Корнелиуса отпала челюсть. Это было – боже, это же почти четверть миллиона канадских долларов в год! Вот какие деньги должны зарабатывать парни с докторской из Оксфорда вроде него.
И всё же…
– Я бы не хотел путаться у Мэри под ногами, – сказал он.
– Вы и не будете, – ответила Кейсер. – Я слышала, она уходит из «Синерджи». Дария Клейн получила от неё имейл. Она, по-видимому, собирается натурализоваться – переехать к неандертальцам насовсем.
– Насовсем?
Кейсер кивнула:
– Я так слышала.
Корнелиус задумался.
– Думаю, тогда стоит попробовать послать туда резюме…
– Даже не раздумывайте! – воскликнула Кейсер, по-видимому радуясь, что может сделать для Корнелиуса хоть что-то. – Кстати, я вам напишу рекомендательное письмо. Держу пари, им нужен будет эксперт по ДНК, чтобы заменить Мэри. Вы ведь заканчивали аспирантуру в Оксфордском Центре изучения древних биомолекул? Вы прекрасно впишетесь.