– Ты чем-то не на шутку огорчена, – сказал Понтер. – Что с тобой?
– Джок создал биологическое оружие, – сказала Мэри. – Это вирус, который определяет, принадлежит ли заражённая им клетка неандертальцу. Если да, то он выпускает в неё геморрагическую лихорадку.
Она услышала, как компаньоны Понтера и Адекора пискнули; и неудивительно – вряд когда-либо раньше речь заходила о тропических болезнях.
– Геморрагическая лихорадка смертельна, – сказала Мэри. – В моём мире классический пример – лихорадка эбола; от неё кровь начинает сочиться из глаз и других отверстий на теле. Такие лихорадки очень заразны, и мы не умеем их лечить.
– Зачем кому-либо делать такое? – спросил Понтер; в его голосе звучало отвращение.
– Чтобы очистить ваш мир от его населения, чтобы мои соотечественники могли его заселить.
Понтер, по-видимому, не нашёл в родном языке слов, чтобы выразить то, что он чувствовал.
– Чёрт, – произнёс он по-английски без перевода.
– Я согласна, – сказала Мэри. – Но я не знаю, как остановить Джока. Я хочу сказать, он может действовать в одиночку, а может – и по поручению своего правительства. Возможно, и моего тоже.
– Ты кому-то ещё говорила? – спросил Понтер.
– Луизе. И я попросила её рассказать Рубену Монтего.
– Ты уверена, что им можно довериться? – спросил Адекор.
Но прежде чем Мэри успела ответить, вмешался Понтер:
– Этим глексенам я могу доверить собственную жизнь, – сказал он.
Мэри кивнула:
– Мы можем на них рассчитывать. Но больше ни в ком уверенности нет.
– Ну, – сказал Понтер, – ни в ком в этом мире. Но в моём мире каждый пострадает, если Джок выпустит вирус. Мы должны вернуться туда и…
– И что? – спросила Мэри.
Понтер пожал плечами:
– И закрыть портал. Разорвать связь. Защитить наш дом.
– Больше дюжины барастов находится по эту сторону портала, – напомнила Мэри.
– Значит, мы должны сперва переправить их домой, – сказал Понтер.
– Они здесь как раз для того, чтобы не дать Верховному Серому совету закрыть портал, – сказал Адекор. – Убедить их вернуться будет нелегко. Кроме того, Лонвес пока нетранспортабелен.
Понтер нахмурился:
– Всё равно, слишком опасно позволить Джоку найти способ доставить вирус в наш мир.
– Может быть, мы всё не так поняли? – сказал Адекор. – Может быть, Джоку не нравится наше присутствие здесь, на этой Земле? Может быть, он собирается выпустить вирус здесь?
– В этом случае, – сказал Понтер, – первоочередной задачей опять-таки является переправка всех барастов на ту сторону. Но ты ведь слышал, как он сказал: «Я получаю доклады о приезде и отъезде всех неандертальцев». Ему было бы проще отследить горстку барастов, которые уже находятся здесь, и убить их более простым способом.
Адекор глубоко вздохнул:
– Да, думаю, ты прав. – Он посмотрел на Мэри, потом снова на Понтера. – Когда ты в первый раз вернулся отсюда, я спросил тебя, хорошие ли глексены люди и стоит ли нам с ними общаться.
Понтер кивнул:
– Я помню. Это моя вина. Это…
– Нет, – решительно сказала Мэри. Если она что и вынесла из брошюр, которые ей дала Кейша, так это то, что никогда не следует винить жертву. – Нет, Понтер, ты ни в чём не виноват.
– Как скажешь, Мэре. Так что же мы будет делать?
– Сегодня вечером, когда он уйдёт, я проберусь к его компьютеру, – сказала Мэри, – и изменю схему вируса так, что он станет безвредным. И будем молиться, чтобы у него ещё не было этого вируса в готовом виде.
– Мэре… – начал Понтер.
– Я знаю, знаю. Ты не молишься. Но, возможно, стоит начать.
Глава 37
Кто бы мог подумать, что оба сценария могут одновременно воплотиться в реальность? Но, конечно, теперь это возможно. Мы прилетим на Марс в этой вселенной, в той, что украшает ночные небеса Африки, Европы, Азии, Океании и обеих Америк, и, как это всегда бывало, мы завоюем этот новый фронтир, сделав из Марса ещё один дом для Homo sapiens…
Когда они вернулись в особняк, их уже ждал Джок. Мэри думала, что сейчас у неё разорвётся сердце.
– Адекор, Понтер, – сказал Джок. – Боюсь, вам придётся нас покинуть.
– Почему? – спросил Адекор.
– Звонили из больницы. Состояние Лонвеса ухудшается, и они не знают, что делать. Его надо отвести обратно в ваш мир и лечить его там. Я договорился с ВВС, его отвезут в Садбери на военном самолёте, но он хочет, чтобы вы двое его сопровождали. Он говорит… я прошу прощения, но он говорит, что долго не протянет и хочет успеть обсудить с вами свои идеи по поводу квантовых вычислений.
Понтер взглянул на Мэри. Мэри приподняла брови – выбора у них не было.
– Я отвезу вас в аэропорт, – сказала она.
– Да, кстати, – сказал Джок. – Прежде чем вы уедете, один вопрос.
– Да? – ответил Понтер.
– Когда будет – как вы это называете? Двое становятся Одним? Когда это будет в следующий раз?
– Через три дня, – ответил Адекор. – А что?
– Да так, – ответил Джок. – Праздный интерес.
Кодонатор остался в сейфе Джока, чтоб ему пусто было. Мэри очень хотела взять его с собой, когда они с Луизой поедут в Канаду, но это, похоже, было невозможно. Однако, пусть сейф Джока и оказался неприступен, компьютер таковым не был. Луиза без труда подобрала его пароль – им оказалось слово «минимакс», которое, как Мэри смутно припоминала, имело какое-то отношение к теории игр. После того как вечером все разошлись, Мэри проскользнула в кабинет Джока, а Луиза вернулась к себе в лабораторию.
Мэри ввела «минимакс» в окошко ввода пароля и получила доступ к скрытым файлам на сервере «Синерджи». Она щёлкнула на иконке Surfaris, и открылось окно программы USAMRIID Geneplex со схемой вируса. Мэри принялась за её модификацию.
Это было непростое дело. Несмотря на свою научную подготовку, несмотря на всё, что рассказала Вессан, какая-то часть Мэри по-прежнему продолжала считать, что в процессе жизнедеятельности есть что-то мистическое; что на каком-то глубинном уровне жизнь – это нечто большее, чем просто химия. Но это, конечно, было не так, и генетик внутри неё прекрасно это знал. Выстройте правильную последовательность нуклеотидов, и вы получите серию белков, которые сделают в точности то, что вы хотите. И всё же Мэри с трудом верила в то, что делала. Это было как тогда, когда она только-только вышла за Кольма. Он писал в свободное время стихи и продал – в поэтическом смысле: отдал за авторский экземпляр – десятки поэм в такие журналы, как The Malahat Review, White Wall Review и HazMat. Мэри всегда поражало, как он может вот так вот сесть за клавиатуру, пощёлкать клавишами в «ВордСтар» – интересно, перейдёт ли он когда-нибудь на другой редактор? – и произвести на свет что-то прекрасное, уникальное и полное смысла абсолютно из ничего.
И теперь Мэри делала то же самое: набирала последовательность, которая в конечном итоге воплотится в форму жизни – или хотя бы вирус, – который прежде никогда не существовал. Конечно, на самом деле она модифицировала уже существующий шаблон Surfaris, созданный другим генетиком, но тем не менее вирус, который получится в результате, будет совершенно новым.
И при этом вирус, который она создаёт, по сути, не будет делать ничего. Развитие оригинальной схемы прерывалось только в случае, когда клетка-носитель оказывалась глексенской; версия же Мэри будет прерываться независимо от результата проверки; вирус не будет делать ничего, в чью бы клетку он ни попал. Мэри изменяла лишь логику ветвления. Код, производящий геморрагическую лихорадку, она оставила на месте – не из желания посмотреть, как он будет работать, а чтобы схема, хотя бы на первый взгляд, была похожа на то, что намеревался получить Джок.
Мэри захотелось дать своей версии имя, чтобы отличать её мысленно от версии Джока. Она задумалась, какое имя могло бы быть здесь уместно. Джок назвал своё творение Surfaris – такого слова не оказалось даже в Оксфордском словаре. Но потом Мэри подумала, что это может быть множественное число, и тогда в единственном это должно быть surfari – хотя это тоже больше походило на множественное.
И тут до неё дошло: это комбинация слов «сёрфинг» и «сафари» – словно процесс поиска сёрфингистом приличной войны. Мэри не смогла уловить, что Джок мог иметь в виду, и поэтому вколотила этот термин в Гугл как есть, во множественном числе.
Ну конечно.
The Surfaris. Рок-группа, записавшая в 1963-м композицию, ставшую хитом на многие годы: Wipeout[59].
О господи, подумала Мэри. Wipeout.
Она с отвращением покачала головой:
Какое слово могло бы быть антонимом?
В свои тридцать девять Мэри была ещё достаточно молода – ну почти, – чтобы помнить золотые времена виниловых дисков на 45 оборотов. Wipeout наверняка выпускался в этом формате. Но что было на обратной стороне того диска? Гугл пришёл на помощь: «Серфер Джо» за авторством Рона Уилсона. Мэри не могла вспомнить, слышала ли она когда-нибудь эту песню, но такова судьба многих синглов со второй стороны.
Так или иначе, это было кодовое название не хуже любого другого: она будет называть оригинал Джока Wipeout, а свою безвредную версию – «Сёрфер Джо». Разумеется, она сохранила «Сёрфер Джо» под тем именем, что дал вирусу генетик, которому Джок поручил его разработку, но по крайней мере мысленно она их теперь будет различать.
Мэри откинулась на спинку кресла.
Это правда напоминало игру в Бога.
И, надо признаться, это было приятно.
Она позволила себе тихий смешок, подумав о том, что у неандертальцев считается за манию величия. Уж точно не игры в Бога. Может быть, «строить из себя Лонвеса»…
– Мэри!
Её сердце подпрыгнуло. Она считала, что здесь никого нет. Она оглянулась, и…
Боже, нет!
В дверях стоял Корнелиус Раскин.
– Что ты здесь делаешь? – подрагивающим голосом спросила Мэри. Она схватила со стола тяжёлое малахитовое пресс-папье.