– Я говорил девушке, что люблю ее, но это было давно. И когда мы расстались – по ее инициативе, – он кивает, – мне было плохо. Но я заметил, что в конце концов могу думать и заниматься другими вещами, не вспоминая первым делом о ней. Она была в моем сердце, как ты и сказала, некоторое время. Затем все меньше и меньше, а сейчас ее и вовсе там нет.
После последнего изгиба он показывает бутон тюльпана из оригами.
– Так что, когда ты перестанешь думать об Андре, ты сразу это поймешь. – Он кладет тюльпан в мои руки.
Я сижу и задумчиво разглядываю поделку.
– Наверное, ты прав. И это очень мило; где ты научился оригами?
Орион берет второй лист пергамента.
– Ты не одна, кто научился паре трюков у отличной женщины.
Я оглядываю его с ног до головы в поисках намека на грусть, но ничего не нахожу. Он работает с детским энтузиазмом, придавая листку форму очередного тюльпана.
– Твоя мама научила тебя этому, что бы ты мог, скажем, впечатлить девушку на свидании? – спрашиваю я, потому что я тоже desgraciada. Подлая.
Он даже не смотрит на меня.
– Твоя abuela научила тебя делать эти невероятные сэндвичи, чтобы ты могла заставить желудок любого парня сделать сальто?
– Нет, – отвечаю я сквозь смех. – Не обязательно для этого. Но если моя еда вдохновляет на импровизированную акробатику, я только рада.
– Вот тебе и ответ. – Он кладет второй тюльпан мне в руки, и моя улыбка расцветает, как розовый букет.
Я настроена по-другому спустя чуть больше месяца. В Западном Дейде я бы даже глаз от книжки не подняла из-за громких голосов, доносящихся через стены. Здесь я подскакиваю и смотрю в окно. Теперь я знаю этих людей, их формы и силуэты. Джулс и Флора стоят в церковном дворике с тремя парнями, но это точно не Орион, Гордон или Реми. Я тянусь к оконной ручке, но вспоминаю, что оно скрипит громче, чем самая высокая нота оркестровой трубы. Я выбираю другое окно.
Подхожу, открываю створку и прислушиваюсь. Я не вижу их отсюда, но знаю, что это говорит Джулс:
– Давно ждете, парни? Несколько минут или часов?
– Если бы ты разблокировала наши номера, мне бы не пришлось…
– Что бы тебе не пришлось, Эванс? – Это снова Джулс и… ох! Рот и его компания.
– Ты можешь меня выслушать, черт возьми?
– Они не говорят, что «Голдлайн» плохи, – вмешивается Флора. – Группа отличная, но…
– Не сейчас, Флора. И вы до сих пор не подписали контракт с «Норт Форк» не из-за меня, – говорит Джулс.
– Черта с два! Они слышали «Дрозда». Ты и я. Такой звук им нужен. – Еще более резким тоном говорит Рот. – Я не позволю, чтобы твои детсадовцы лишили меня такого шанса.
Вау. No me gusta – мне это не нравится. Прежде чем я успела подумать, стоит ли, я уже делаю. Застегиваю куртку поверх футболки оверсайз и легинсов, которые накинула для разговора с Пилар по FaceTime. Только теперь сестре придется подождать.
Я надеваю шлепанцы и крадусь вниз. Между квартирой Уолласов и фойе придумываю стратегию, чтобы сгладить щекотливую ситуацию, не усугубив ее. Мой план машинально приводит меня на кухню. Мой извечный боевой штаб.
Быстро, как молния, я хватаю остатки того, что приготовила для Джулс с Реми, и коробку печенья с фруктовой начинкой, которые испекла, пока свинина томилась целый день. Стеллажи все еще полные, хватит на два дня даже после того, как Орион сточил целую горсть перед уходом.
Я выхожу через боковую дверь; дюжина вариантов трагического развития событий проносится у меня перед глазами. Но я все равно иду. Спина прямо, в руках печеная амуниция, я подхожу к компании и игнорирую пять озадаченных лиц. Разговор прерывается. Я показываю Джулс бумажный пакет.
– Приготовила их, затем услышала, что ты здесь. Кубинские сэндвичи, как и обещала. – Я бросаю взгляд на часы. – Реми уже освободился? Я имею в виду, что в твоем холодильнике они будут целее, чем в моем.
– Э-э, да. Спасибо. Он… гм-м… освободился. – Джулс тянется к сэндвичам, как в замедленной съемке. Ее лицо, словно новая песня. Робкая мелодия замешательства поверх гармонии, повторяющей: «Я знаю, что ты делаешь».
Бросив короткий взгляд на Флору, я вижу ее мышиный взгляд и позу, скромнее, чем предвидела. Я открываю коробку бабушкиного любимого печенья – такое мягкое; аромат клубится, перебивая запах послеполуденного дождя и цветущих деревьев. Парни инстинктивно подходят ближе. Ха! Песнь кубинской сирены снова наносит удар.
– Я новый пекарь в «Сове и вороне», поэкспериментировала с начинками. Есть фиговые, клубничные и лимонные. – Я прибавляю температуру. – Я здесь новенькая и не могу предсказать, какие больше понравятся гостям, понимаете? Может, вы как местные поможете мне?
Уилл/Уильям/Не важно, посетитель концертов во «Вратах в рай» и причина, по которой Флора, скорее всего, приходила домой позже указанного времени, пожимает плечами с видом «Какого черта? Печеньки!». Он берет из коробки печенье с лимоном. Флора тут же выбирает клубничное.
Моя улыбка приправлена таким количеством сахара, какое я не добавляю ни в один рецепт. Я сую коробку Роту и другому парню во фланелевой рубашке, который достаточно похож на Уилла, чтобы я посчитала их братьями. Оба угощаются, затем Джулс берет фиговое и клубничное.
Теперь нет никакого напряжения, никаких обвинений. Все только жуют и издают довольные звуки, разносящиеся по улице.
– Что это мы тут едим? – Гордон шаркает к нам в трениках и джинсовке. Он зевает. Проводит рукой по волосам, превращая их в рыжую тучу. – Слышал, тут кто-то ссорится.
– Никто не ссорится. Только дегустируем и голосуем. – Я протягиваю Гордону коробку. Он берет по одному печенью с каждой начинкой.
Он откусывает, затем уничтожает остальные менее чем за тридцать секунд.
– Божественные. Ты когда-нибудь отдыхаешь? Сколько уже, половина одиннадцатого?
– Около того, – говорю я, затем бросаю на Флору безобидный, но пронизывающий взгляд. Орион будет вне себя. Она гуляет позже разрешенного времени и таскается с этой шайкой – я отражаю все это на своем лице и упираю руку в бок.
Флора отвечает судорожным вздохом.
– Я, пожалуй, съем еще одно клубничное и пойду домой.
Я ни в коем случае не позволю Уиллу и Флоре остаться наедине. Поворачиваюсь к Гордону.
– Эй, ты не мог бы проводить…
– Я провожу тебя до дома, – говорит он Флоре, стоя у нее за спиной. – Меньше шансов, что на тебя обрушится гнев отца, если он выглянет в окно и увидит, что ты была со мной. – Он поворачивается в мою сторону, стягивает резинку с запястья и собирает кудрявые волосы. – И я голосую за лимонные. – Глупый учтивый поклон и согнутая в локте рука заставляют Флору невольно улыбнуться. – Миледи?
Bien hecho[66], Гордон. Но увидев его глуповатую улыбку, мне начинает казаться, что это больше, чем случайный жест вежливости. Оставшиеся трое парней действительно голосуют за начинку печенья. Клубника и лимон в явных лидерах. Я встаю рядом с Джулс единым фронтом. Я не собираюсь уходить. Если Рот и его приятели хотят и дальше ее донимать, им придется перешагнуть через пакет с сэндвичами и мой труп.
Тишина.
Рот чешет висок – тот, который не закрыт челкой, похожей на воронье крыло. Он окидывает взглядом друзей.
– Ладно. Да. Нам тоже уже пора. Джулс, еще увидимся.
– Не трудись, – отвечает она.
Когда группа уходит, Джулс указывает на коробку с печеньем.
– Печенье, черт возьми. Поверить не могу, что ты вышла, накормила этих ублюдков печеньем и превратила их в котят.
– Решила сделать по-своему.
– А я как раз собиралась сделать по-своему перед тем, как ты появилась.
Минутку. Она что, злится на меня? Я зашла слишком далеко? Пришла в чужой монастырь со своими ложками и лопатками?
Джулс прислоняется к стене, плотнее закутываясь в толстую шерсть. Ее длинный кардиган крупной вязки напоминает мне другой серый свитер.
– Твои трюки хороши, – говорит она. – Но я привыкла сама выкарабкиваться из дерьма.
– Я… прости, – искренне говорю я. В отличие от своих новых друзей британцев, я скупо раздаю извинения, словно они редкие и дорогие ингредиенты. Мне нелегко с ними расставаться, и использую я их умеренно. – Я услышала ваши голоса и увидела Флору. Орион рассказал мне всю предысторию, и я просто хотела помочь. – Так я обычно поступаю, иногда даже не думая. Мне необходимо все контролировать. – Нужно было дать тебе разобраться со всем самой.
– Что ж, – Джулс машет рукой, – если я достаточно хорошо знаю этих ребят, то у меня еще будет шанс разобраться с этим самой.
Я тоже прислоняюсь к стене; спиной чувствую холод.
– Мне жаль.
– Флора. – Джулс раздосадовано вздыхает. – Как сильно я ни любила бы эту маленькую фею, я свернула бы ей сейчас шею. Она рассказала Уиллу, что мы будем выступать в гараже у Тристана. У нас с ним договоренность. – Она указывает головой в сторону. – Это тут за углом. Они нас подкараулили, типа случайно «прогуливались» между забегаловкой Тристана и моей квартирой. Проследили за нами до этого места, ну а все остальное дерьмо ты, скорее всего, слышала.
– Отдаленно. Разве Флора не понимает, что тебе не интересно?
– Суть вот в чем. У Флоры трудный путь, и двое мужчин ее очень любят. И я не имею в виду этого кретина, Уилла. Я знаю ее с детства. Но она просто не может остановиться. Она плывет по течению и забывает… она забывает, что одно незначительное действие может изменить завтрашний день.
Эти слова мягко толкают меня, как abuela, когда она будила меня рано утром, чтобы замесить тесто на хлеб.
– Звучит как слова из песни. Где твоя тетрадь?
– Ха. Возможно, в этом что-то есть. – Джулс достает сиреневую тетрадь из сумки с ремешком через плечо и гордо машет ею. – Родители до сих пор иногда спрашивают, почему я просто не присоединюсь к Эвансу. Ведь у него свой траст-фонд с кучей денег, самое новое и навороченное оборудование.