– Тогда почему нет?
– Все просто. Я не доверю ему. Он флиртовал с девчонкой, с которой я недолго встречалась до Реми. Ее отец заведует местным клубом. Но затем стал все отрицать.
Я изображаю сочувственную мину.
– С профессиональной точки зрения, он отличный вокалист, но хочет все контролировать в одиночку. В «Голдлайн» мы сотрудничаем. Каждый прислушивается к мнению других, и мы стараемся, чтобы все были услышаны. Рот клянется, что у меня будет много творческой свободы. Говорит, мы будем исполнять мои песни и все такое. Но… – Она заканчивает мысль взглядом.
– Похоже, он готов сказать что угодно, чтобы ты согласилась. А затем тебе придется все время под него подстраиваться.
– Да, я не привыкла слепо следовать за кем-то. Боюсь, я потеряю свою музыку, – замечает Джулс с шумным вздохом. Она отводит взгляд в сторону, изучая пакет с сэндвичами у ее ног. Она достает один. – Почти забыла про них. Орион написал сразу перед тем, как я столкнулась с Ротом. Говорит, чуть не умер от наслаждения, пока ел то, что в этом пакете. А я теперь думаю, какая к черту разница, что уже почти одиннадцать, и я устала? – Она разворачивает пергамент.
– Между прочим, есть разновидность этого сэндвича с более мягким сдобным хлебом, называется media-noche. У них такое название, потому что их обычно едят поздно ночью, после танцев в клубе. – Я подталкиваю ее откусить первый кусок. – Так что, думаю, сальса – репетиция группы. Почти одно и то же, верно?
Джулс улыбается и щедро откусывает.
– Просто блеск, подруга.
Она приняла мои извинения; мы общаемся, прислонившись к покрытой мхом каменной стене, которая была построена за миллиард лет до нашего рождения. Подруга ест мою еду после позднего музыкального выступления. Майами, Винчестер – как сальса и репетиция группы, такие разные, но в то же время почти одинаковые.
Глава 18
– Сегодня слишком, черт возьми, жарко для пробежки, – заявляет Орион. У него другие планы… плюс подозрительный рюкзак, закинутый на карамельное кожаное сиденье Милли. У меня была одна задача: упаковать ланч. На сей раз я с легкостью запрыгиваю на байк и обвиваю Ориона руками. Я надеваю его рюкзак и балансирую с термосумкой Кейт на одном плече.
Мы легко одеты для теплой погоды, расстегнутые джинсовая и клетчатая рубашки, развевающиеся на ветру поверх футболок, джинсы и кеды почти в их цвет. Я вдыхаю солнце-ветреную свежесть. Можно мне завернуть ее немного с собой домой?
Мы едем на окраину города, паркуем Милли на обочине дороги, засаженной по бокам деревьями. Перед нами высоко и гордо возвышается травянистый холм.
– Сегодня в программе холм Сент-Кэтрин, – объявляет Орион голосом диктора на радио. – В железном веке здесь была крепость, а сейчас это первоклассное место для пикника. Он указывает на небольшую рощицу, украшающую вершину холма, как корона.
Подъем слишком крутой, ступеньки напоминают железнодорожные пути, вырезанные в траве и полевых цветах. «Триста ступенек», – сообщает мне Орион. Мы поднимаемся медленно, мы ведь не тренируемся, а просто болтаем. На полпути наверх обмениваемся информацией о Джулс, Роте и Флоре. К сожалению, магия моего печенья с фруктовой начинкой не сработала, и отец Ориона и Флоры узнал о ее небольшой поздней прогулке. Мистер Максвелл остался не то раздражен, не то рассержен.
– Собираешься мух есть на обед? – спрашивает Орион.
Мы достигли вершины, и у меня отвисает челюсть. На севере, внизу простирается город – дневная версия вида с холма Сент-Джайлс. Но на юге… qué bonito[67]! В южной стороне простираются бесконечные луга. Зелень на зелени зеленью погоняет – дальше, чем я могу видеть.
Мне не хватает глаз для этого летнего английского денька.
– Я съела бы все это место на ланч. Но я захватила кубинскую еду.
Орион толкает меня бедрами, глаза сощурены.
– Знал, что тебе понравится.
Я выбираю место для приземления; хочу смотреть на эту зелень как минимум двадцать семь часов.
– На этот раз я подготовился, – говорит он и расстилает толстое клетчатое шерстяное одеяло из рюкзака. – Когда скажу, что думаю о твоей заднице, у тебя не будет повода дать мне пощечину.
– Для этого достаточно других причин. – Я со смехом сажусь. Он хищным взглядом впивается в термосумку. Я никуда не спешу. – Остатки cubanos, свежеподогретые.
Орион делает вид, что ему вонзили нож в сердце.
– Масляный торт с лимоном, который я приготовила для послеполуденного чая. – Я достаю небольшой контейнер с двумя кусочками и вилками.
– Божественно, – выдыхает он.
Вот как – божественно. Отлично.
– И наконец, это осталось с завтрака. Сегодня гости «Совы» попробовали empanadas. – Я демонстрирую миниатюрные полукружия из теста. Верхушки блестят от яичной смазки и присыпаны сахаром, а края прижаты вилкой. – Куба снова встречается с Англией. Они с клубникой и сливочным сыром.
Он откусывает кусок и издает стон, как из жаркой любовной сцены. Я дразню его за это.
– Ты злая и жестокая, Лайла Рейес, как и я. А эта выпечка чертовки хороша.
Мы едим в дружеской тишине, пока я не вспоминаю, что затащила на этот холм не только еду.
– Я хотела предложить тебе одну идею, – сообщаю я.
– Вот как? – Он лениво растягивается на одеяле, подложив обе руки под голову. У него задирается футболка, а джинсы низко сидят на поясе. Значит, Орион Максвелл носит красные боксеры и все это время скрывал плоский пресс? – Использовать меня в качестве буйка? Потому что я забит под завязку.
– Лайла? – громче зовет он, прерывая мои мысли о мышцах его пресса. Сколько скручиваний он делает?
– Э-э. – Я занимаю руки, поправляя топ и распутывая волосы. – Я хотела сказать, у меня появилась идея. Пилар заведует нашими деловыми вопросами, но я достаточно неплохо разбираюсь в бизнесе, чтобы сказать это и не ошибиться. – Откашлявшись, я нажимаю кнопку «Пуск»: – Думаю, твоему бизнесу нужно позаимствовать кое-что от моего.
– Кубинскую сахарную ведьму? – Его лицо перекосило от смеха. – Я шучу, Лайла. Винчестер позаимствовал тебя только на время. – Как и я его. Я не произнесла этих слов, но на холме они звучат оглушающе.
Я не могу отогнать эту мысль. Однако, чтобы разобрать все причины почему, понадобится больше времени, чем у меня было между предложениями, поэтому я цепляюсь за основную идею:
– У тебя уже есть интернет-магазин, но твоему физическому магазину не помешало бы еще кое-что, кроме личных связей. Что ты чувствуешь, когда ешь мою выпечку?
– Что хочу еще.
Я не обращаю внимание на бабочек в моем животе. Бизнес, Лайла. Я криво улыбаюсь.
– Точно. Что, если бы ты продавал готовый чай и небольшой ассортимент выпечки? И она была бы такой вкусной, что клиенты выстраивались бы в очередь и забирали бы все домой или могли поесть у тебя? Потом сарафанное радио…
– Да, я понимаю. Договориться с парой пекарей.
– Если ты это сделаешь, твой бизнес наверняка станет еще больше. В «Ла Паломе» у нас есть столики, за которыми можно встретиться с друзьями, поболтать и выпить кофе с булочкой. Некоторые иногда сидят все утро и заказывают дополнительные порции. Или решают, что хотят булочки и хлеб. Им уютно у нас, и мы продаем больше продукции. А потом они возвращаются снова.
Он мрачнеет.
– Да, но я говорил, что мы к этому не готовы.
– Может, хотя бы подумаешь об этом? Пара небольших изменений, и ты будешь готов.
– Небольших? Я так не думаю. Для начала у нас нет столиков и витрин, как в вашем заведении. Затем кто-то должен подавать еду, а еще кто-то – готовить напитки. Так что даже если ты и права, если я расскажу отцу про твою идею, не удивляйся, если он не оценит ее так, как ты, хорошо?
В его словах достаточно остроты, чтобы я машинально ощетинилась.
– Что ж, иногда мы просто не хотим принимать перемены, потому что привыкли к тому, как было раньше. – Новые места. Новые люди.
Я выпрямляю спину, подтягиваю колени к груди и закрываю лицо руками. Думая о том, какой ничтожной на самом деле была моя жизнь дома. Места, где я жила и готовила, кажутся такими маленькими на фоне этой зелени – и стран, и континентов, – простирающейся далеко за пределы подножия этого холма.
Орион касается моей руки. Я не реагирую.
– Лайла. – Шепчет он так близко, что я чувствую его дыхание ухом.
Я поворачиваю голову и вижу, что Орион тоже сел, его лицо в дюйме от моего.
– Прости, если обидел. Просто столько всего навалилось.
Я нащупываю его руку, сжимаю ее.
– Знаю. Уж мне-то точно не нужно ничего объяснять.
Он кивает и сжимает мою руку в ответ.
– Кстати о переменах, ты выглядишь счастливее в последнее время. Много улыбаешься. Особенно когда я показываю тебе простирающиеся пейзажи, которых в Майами наверняка нет. За исключением океана, полагаю. Атлантика тоже простирается так далеко, что никаких глаз не хватит, – мягко и задумчиво говорит он. – Это правда искренние улыбки?
– Самые что ни на есть. Хотя я скучаю по океану, и здесь холоднее. Но для этого и нужны свитеры. И почему мы шепчем?
– Потому что мы смешное дурачье. И да, куча джемперов и шерстистых овец для их производства.
В Майами такому не бывать. Парень из небольшого городка говорит об овцах, мы сидим бок о бок, лица обращены вверх, чтобы поймать каждую унцию синевы, льющейся с безоблачного неба. В последнее время мы чаще друг друга касаемся – и эти прикосновения вовсе не кажутся случайными. Хоть лицо Андре до сих пор мелькает на задворках моего сознания, мое тело тянется к Ориону. А он, в свою очередь, тянется ко мне. Чаще, чем иногда, наши пальцы переплетаются или его рука накрывает тыльную сторону моей ладони. Мы подолгу обнимаемся, но никогда об этом не говорим. Нам нужно это обсудить.
Друзья-парни никогда меня так не касались. Конечно, Орион мой друг, но он также нечто большее для меня. И это большее вертится у меня на языке, я чувствую вкус, но не могу его описать. Он не мой парень и не пытается занять место того, кого я недавно потеряла. Он также не действует, как парень, который в нескольких часах или днях от того, чтобы соблазнить меня. Восемь тысяч миль – туда и обратно, то, что я покинула, и то, к чему вернусь, – говорят мне об этом. И даже не шепчут.