Я сделаю это. Спрошу. Но когда мне кажется, что я уже подобрала достаточно слов, чтобы начать, на телефоне загорается значок FaceTime.
– Хочешь познакомиться с Пилар? – Единственный вопрос, который я пока решаюсь задать.
– Я хочу познакомиться с Пилар.
Мы переворачиваемся, ложимся на живот, прижимаясь друг к другу головами, заглядывая в телефон. Я быстро и с удовольствием представляю их друг другу: «Королева бухгалтерии, познакомьтесь с чайным экспертом». Самый важный человек в моей жизни, познакомься с… Орионом.
– Пилар, твоя сестра пытается похоронить меня под тонной выпечки и кубинских блюд, – говорит Орион.
– Ее не остановить. И кстати, Лайла, его голос как natilla[68]. Можешь записывать его на диктофон два дня подряд? – Пилар смотрит на меня внимательным взглядом. Позже она снова позвонит, и мне придется объяснять ей, кто этот парень, а я не смогу объяснить ей, кто этот парень.
Я делаю глубокий выдох, наблюдаю, как он катится вниз, вниз, вниз по этому сказочному холму.
– Он не перестает болтать, так что без проблем, hermana.
Орион с усмешкой смотрит на меня, когда Пили спрашивает:
– Где вы, ребят? Как будто у вас за спинами мамин террариум.
Орион оказывает почести и ведет Пилар на панорамную экскурсию по холму Сент-Кэтрин.
– Ох… Лайла. – И больше ей ничего не нужно говорить. На нашем секретном сестринском языке и с нашими секретными сестринскими лицами это значило, что я здорова и у меня все хорошо, мое разбитое сердце уютно устроилось на мягкой зелени. И у нее тоже все хорошо.
Я закрываю телефон рукой, чтобы оградить экран от бликов. Я замечаю позади Пилар кучу зелени на нашем обеденном столе в столовой.
– Кстати, о растениях, гм?
– Dios mío. Свадьба Эшли. Она была в воскресенье. – Пилар демонстрирует мне вид и вау.
Теперь все ясно. Свадьба соседской дочери, на которую я бы тоже пошла, если бы была дома.
– Окей, мами обычно ставит по одной вазе на каждого гостя, а это, – я тыкаю пальцем, – даже больше, чем по две.
Пилар хлопает себя ладонью по лбу.
– Мами так и сделала. Но затем Изабелла попросила своих детей забрать их. Только она забыла, что их привезли из Италии. Цветы завяли. Поэтому прошлой ночью маленькая Грэйс появилась с четырьмя вазами в своей тележке. Мами, конечно, была в восторге.
Орион смеется, хотя он даже еще не знает всей истории.
– Это гвоздики? – спрашиваю я.
– Это было ужасно. Так дешево. Только мамин торт был выше всяких похвал. – Пилар срывает жалкий цветок. – Они перекрасили их в синий, под цвет los vestidos de las[69] подружек невесты.
Синие гвоздики – кошмар.
Орион садится, когда я обещаю Пили перезвонить позже и убираю телефон в карман.
– Что там со всеми этими цветами?
– Готов услышать кубино-американскую версию «Миссия невыполнима»?
– Всегда готов.
– На каждое приличное торжество – свадьба, вечеринка будущей матери и так далее – на стол ставятся вазы с цветами. Это очень важно. И миссия каждой кубинской матери и тетушки – забрать себе домой столько ваз, сколько физически возможно. И тут уже не до учтивостей, свойственных пафосным вечеринкам, скажу я тебе.
Орион усмехается.
– Типа, соревнование?
– Высшего разряда. Мать Стефани и моя состоят в этом негласном соперничестве уже много лет, но мами – неоспоримый чемпион. Сколько я ее помню, у нее одна стратегия: ближе к концу вечеринки она отправляет нас с Пилар «поболтать» с друзьями за другими столами. Затем мы медленно придвигаем к себе их вазу, активно отвлекая их разговором. В конце вечеринки, после последнего танца, мы хватаем цветы, посылаем воздушные поцелуи и убегаем.
– Это. Невероятно. – Он улыбается над последней empanada.
– Не знаю, насколько это невероятно, но в этом все мы. – Моя семья, мой Майами.
– Но почему именно вазы? Кроме того, что за обеденным столом пахнет, как в саду?
Я тоже решила перекусить. Свежеиспеченный масляный торт с лимоном хорошо пропитался бабушкиным сиропом с сахаром и лимонной цедрой, которым я полила его сверху.
– Празднества – неотъемлемая часть нашей культуры. В целом мы очень общительные. Делиться радостью с близкими тоже для нас важно. Например, кубинские отцы начинают откладывать на свадьбу дочери за много лет до нее, если у них есть возможность. Это всего лишь мое мнение, но я думаю, что цветы приносят домой чувство праздника и сохраняют его на некоторое время. Это символ радостного события, который цветет еще несколько дней.
Он улыбается.
– Мне нравится такой взгляд на вещи. Вы не хотите, чтобы праздник подходил к концу. Ведь вы делитесь радостью и воспоминаниями. Это больше ритуал, чем суеверие.
– О, хочешь услышать кубинские суеверия? Я знаю несколько.
Он косо смотрит мне в глаза.
– Мы знакомы уже несколько недель, и ты говоришь мне об этом только сейчас?
– Эй, я была занята, пытаясь найти замену гуаве и накормить гостей. – Я тыкаю его пальцем в живот. – Накормить тебя.
Орион хватает мой палец, затем берет за руку. Он встает и поднимает меня на ноги.
– Пойдем осмотрим эту рощицу, и ты меня просветишь.
Пока мы поднимаемся к небольшой группе деревьев на макушке холма, я рассказываю ему первым делом про mal de ojo. Дурной глаз.
– Я знаю про сглаз, но повтори еще раз?
– Mal de ojo. Зачем?
– Мне нравится, когда ты говоришь по-испански.
Я мгновенно краснею. Отвожу взгляд в сторону, надеясь, что он не заметит розового оттенка на моих щеках.
– Что ж, час в компании меня, Пилар, контрабандной бутылки рома, и ты будешь умолять нас остановиться. – Мы заходим в рощу, влажные комья почвы, камни и сухие листья шуршат под нашими кедами. Деревья теснятся близко друг к другу, заключая нас в ловушку пятнистой тени.
– В моей семье не сильно верят в mal de ojo, но считается, что это происходит из зависти, когда человек проходит мимо и смотрит на новорожденного ребенка или малыша. Они самые уязвимые.
Орион замечает упавшее дерево; мы сидим под зонтом из листьев.
– Должно быть, есть какая-то защита от сглаза? – спрашивает он.
– Обычно используют амулет в виде черного глаза или крошечный резной кусок черного агата или угля. – Мы снова близко, наши бедра и руки соприкасаются. – Еще нельзя выходить на улицу вечером с мокрыми волосами и плавать раньше, чем через три часа после еды. Оба этих правила очень важны. Если не послушаешься, у тебя обязательно случится инфаркт, или приступ кашля, или может понадобиться пересадка сердца.
Орион разражается диким смехом, на щеках появляются ямочки. Он успокаивается, и моя голова уже на его плече прежде, чем я успеваю осознать это.
– Мама тоже запрещала плавать после еды, хотя по ее правилам нужно было выждать всего час, – говорит Орион.
Я хочу пошутить, что он легко отделался, но запихиваю слова обратно.
– Видишь, не такие уж мы и разные, – добавляет он.
Нет, внутренне нет. Но наша внешность различается, как берега океана, на которых мы живем – я кубинка, загорелая брюнетка. Он – британец, со светлой кожей и волосами. Пляжный песок и галька – спагетти и свитеры. Но я вспоминаю, что мы оба звезды. Estrellita и Орион, дерзкая маленькая звездочка и созвездие воина. Мы сидим рядышком на этом дереве, в золотистом тепле и тишине, словно солнце в прохладной тени.
Глава 19
Никаких дешевых ваз на нашем столе в таверне «Бридж Стрит», но на этой вечеринке они и не нужны. Школьные экзамены закончились, у молодежи в Винчестере начались летние каникулы, плюс Гордон получил желанную работу с частичной занятостью в архитектурной мастерской – все это отличные поводы для празднования. Прошлым вечером мы все ходили в кино, но эта суббота посвящена еде.
Собрались все. И под «все» я имею в виду не только друзей Ориона, но родителей, братьев и сестер. Даже Флора не выглядит несчастной, сидя на своем месте за столом. Мама Реми устраивает нашу масштабную вечеринку в одном конце паба, затем снимает с себя привычные обязанности хозяйки и присоединяется к нам. Родители собрались за отдельным столом и не обращают на нас никакого внимания. У нас тесно; Орион вжат в угол, а я зажата между ним и Джулс слева от меня.
Официантка ставит мою воду с лимоном и две пинты перед Орионом: одну бледно-янтарного, вторую – золотисто-коричневого цвета.
– Спасибо, Бриджит, – говорит он.
– Так сильно пить хочется, Орион? – Не дожидаясь ответа, Бриджит подает напитки остальным.
Я вскидываю бровь.
– Стоило мне только отлучиться в туалет? Два пива?
– О, я, скорее всего, выпью два, но не вместе. Ты еще несколько недель не сможешь заказать пиво сама. Так что технически я хотел светлый мягкий эль. – Он указывает на первую пинту. – И более темный, но слегка сладкий каштановый эль. Попробуй оба и выбери, какой понравится больше.
Перед очередной дегустацией я подмигиваю в ответ на его хитрость и улыбаюсь в ответ на его заботливость.
– Каштановый, – решаю я. Он более насыщенный и менее крепкий.
Реми наклоняется через Джулс и говорит:
– Я знаю, что ты замышляешь, приятель.
– У кого, по-твоему, я научился? – Орион жестом указывает на шестнадцатилетнюю Джулс и похожую пинту золотисто-янтарного цвета, которая стоит ближе к ней, чем к восемнадцатилетнему Реми.
Я потягиваю свое пиво.
– Ты уже выбрал, что мне заказать? – В «Бридж Стрит» не верят в меню. На центральной стене висит большая доска, на которой мелом написаны блюда дня, и я решила, что теперь очередь Ориона меня кормить. Спенсер обычно готовит, и я всего пару раз ела в пабе с семейством Уолласов. Я доверяю местному гиду.
Гордон наклоняется вперед.
– Лучше закажи черный пудинг, Ри. Нужно посвятить Лайлу.
– Если закажет, я ему на голову его надену. – Я представляю круглые колбаски. No. Nunca