Но теперь за ней шла лейтенант Диас. Для тренировки она не переодевалась, только расстегнула верхнюю пуговицу мундира. Замыкал угрюмый и злобный Колум из Восьмого дома.
Эту разномастную компанию вывели на очередную широкую террасу, на этот раз совсем некрасивую. Они оказались близко к доку. Скорее всего, это тоже раньше была посадочная площадка для одного шаттла, но теперь здесь торчала огромная металлическая труба, прямая, как флагшток, обложенная кирпичом, внизу заваленная большими каменными плитами, кучами гнилых растений и старых тряпок. Кажется, их использовали для чистки бассейна: местами он позеленел от медянки, а в остальных местах почернел. В дымоходе имелась металлическая решетчатая дверь высотой метра два, куда можно было кидать мусор. Сейчас она была открыта. Внутри что-то слегка дымилось.
Исаак немного расслабился, увидев Жанмари из Четвертого дома. Мусоросжигательная печь выглядела мертвой и заброшенной, хотя внутри все спеклось толстой коркой, как в вулкане. Жанмари походила на неисправный электрический провод и чуть ли не сыпала искрами. Она держала в руке обнаженную рапиру и нервно ходила от печи к краю дока, то и дело оборачиваясь, будто ожидая нападения со спины. Гидеон начала восхищаться этой абсолютно звериной настороженностью. Увидев кучу идиотов, которых привел некромант, Жанмари рассердилась:
– Я хотела видеть Девятую и принцессу Коронабет. – Голос у нее дрогнул.
– Остальные сами приблудились, – ответил Исаак, – я не хотел тебя надолго бросать.
Будто забыв о своих босых ногах и мокрой одежде, Корона подошла к гадкой девице.
– Спрячьте клинок, госпожа Шатур, – мягко сказала она, – все в порядке.
Благодаря Короне рапира опустилась и даже скрылась в ножнах, хотя руку с рукояти Жанмари так и не убрала.
– Что случилось? Что вы нашли?
– Тело, – мрачно ответил Четвертый.
Все сгрудились в кучку. Куском старой плитки Жанмари толкнула дымящуюся решетку, чтобы можно было заглянуть внутрь. В неглубокой шахте угли все еще светились тускло-красным под кучей золы.
Рыцарь Второго дома вытащила откуда-то железную кочергу и пошуровала в куче. Зола была мягкая, мелкая, она легко рассыпалась тонким белым порошком, и красноватые угли развалились от удара. Последовала выжидательная пауза. Жанмари потыкала кочергой в дальние углы, а потом вытащила ее.
– Это просто зола, – сказала лейтенант Диас.
– Там сожгли тело, – ответила Жанмари.
Колум из Восьмого дома вооружился каким-то старым прутом и подгреб к себе кучку золы. Сунул руку прямо в нее – то ли он не обращал никакого внимания на физическую боль, то ли отлично умел делать невозмутимое лицо.
Он продемонстрировал всем свою добычу: что бы там ни сгорело, оно сгорело в нежный серовато-белый пепел, оставлявший жирные следы на пожелтевших ладонях Восьмого. Юный некромант равнодушно сказал:
– Уж что-что, а отличить свежие человеческие останки я могу. А ты, принцесса?
Корона помолчала. Вмешалась Вторая:
– А если они просто жгли кости? Один из слуг мог развалиться.
– Кто мог бы… просто спросить, – промямлил Колум из Восьмого дома. Разумность предложения удивила Гидеон, но Исаак не услышал.
– Это жир и плоть, а не сухие кости.
– Они не… Пятые ведь…
– Магнус и Абигейл все еще находятся там, где им следует, – злобно ответила Жанмари, – в мертвецкой. Кого-то убили и сожгли вместе с мусором.
На лице ее подсыхали длинные царапины. Она выглядела еще растрепаннее своего дружка, если такое в принципе было возможно, и сейчас казалась совсем дикой. Волосы стояли над головой темным нимбом, запачканным кровью и чем-то еще гадким, а глаза слезились от едкого дыма. Надежным свидетелем ее никто бы не назвал. Особенно Набериус.
Он скрестил руки на груди, чуть поежился от утреннего холодка и процедил:
– Что еще за сказки, куколка? Вы с ума сошли оба.
– Заткнись…
– Я тебе не куколка, мудак!
– Принцесса, скажи ему, что эти останки…
– Бабс, захлопни пасть и причешись, – велела Корона, – и нечего тут обесценивать.
Как обычно, он принял уязвленный вид и поправил полотенце на мокрых волосах.
– Кто обесценивает, я обесцениваю? Я просто говорю, что это бессмысленно. Не надо тут кричать и злиться, Четвертые. Если кто-то пропал, мы сможем предположить, что этот кто-то лег вздремнуть в печи для мусора.
– Ты ведешь себя удивительно равнодушно, – заметила рыцарь Второго дома.
– Надеюсь, что ты тоже попадешь в печь, – сказала Жанмари, – что то, что убило Магнуса и Абигейл, и того, кого мы сейчас нашли, придет и за тобой. Посмотрела бы я тогда на твою рожу. Как ты будешь выглядеть, когда мы тебя найдем, принц Набериус?
Гидеон встала между ними, пока Набериус не обрушился на заплаканную, перепачканную золой девчонку. Заглянула в печь. Рыцарь Восьмого дома все еще в ней копался, но Гидеон показалось, что искать там было нечего. Что бы в печи ни сгорело, оно превратилось в жирные вонючие крошки. Частички пепла кружились в воздухе, как конфетти, и оседали на лицах.
– Нужен мастер костей, – сказал Колум и бросил свой прут. – Я назад.
Набериус, услышав это, отвлекся от Жанмари. На этот раз он стал повеселее и позлее.
– Готовишься к дуэли с Седьмым? Мы с принцессой поставим на тебя, разумеется.
– Да, – буркнул Колум без всякого энтузиазма.
– Я с тобой. Интересно посмотреть на того рыцаря: он совсем не похож на противника. Я сам ни разу не сходился с ним в поединке…
Рыцари Третьего и Восьмого домов ушли. Восьмой выглядел так, будто мечтал оглохнуть. Вторая тоже ушла: тихо, предварительно вытерев руки алым шейным платком. Остались только дети, Гидеон и Корона. Коронабет смотрела на дымящийся пепел, купальник и шорты чуть трепетали на ветру. Из копны влажных волос выбивались тонкие золотые прядки, которые уже успели подсохнуть. Она казалась встревоженной, из-за чего Гидеон загрустила. А еще Корона оставалась совершенно мокрой, из-за чего Гидеон захотелось прилечь.
– Я все время что-то вижу, – упавшим голосом сказал некромант. Все повернулись к нему. – Уголками глаз… по ночам… я просыпаюсь и слышу шаги… или чувствую, что кто-то стоит под дверью.
Он осекся. Жанмари обняла его за плечи и прижалась к нему грязным потным лбом. Оба обреченно вздохнули. Это взаимное утешение было очень личным и болезненным, такое чувство могло возникнуть только между некромантом и рыцарем, и Гидеон вдруг смутилась. В первый раз они показались ей почти взрослыми. Они выглядели измученными до полусмерти, потускневшими и посеревшими, утратившими свою возмутительную юность и силу. Рыцарь Четвертого дома посмотрела на Гидеон и Корону снизу вверх.
– Я позвала вас, потому что Магнусу вы обе нравились, – сказала она, – так что вот вам предупреждение. Не говорите, что я вам не сказала.
И на этом она увела Исаака. Он был как загнанное животное, а она как динамит. Она закрыла за собой перекошенную дверь. Гидеон осталась наедине с Коронабет. Принцесса задвинула огромную решетку и заперла ее на засов. Обе молча оценили размер решетки: человек бы туда пролез, прямиком в ревущее пламя. Над головой сгустились облака, и яркий свет немного попритух. Облака были пухлые и темные. Гидеон уже знала, что это обещало скорый дождь. Она чувствовала его вкус в воздухе. Он смывал с языка гарь. Когда разразится гроза, она будет страшной.
– Это не показуха Четвертого дома, – сказала Корона, – они не настолько дерзкие. Кажется, у нас проблемы… большие проблемы.
Поскольку немного потемнело, Гидеон сняла очки. Кивнула. Капюшон упал с головы, складками лег на плечах. Некромантка Третьего дома задумчиво посмотрела на нее, и тоска на лице сменилась ослепительной улыбкой, даже морщинки побежали из уголков фиалковых глаз.
– Гидеон из Девятого дома, – воскликнула она уже без всякой печали, – а ты красотка!
Гроза разразилась позже. Дождь колотил по окнам, как картечь, и скелеты сновали по коридорам с ведрами, подставляя их под струи и подтирая лужи. Очевидно, в доме Ханаанском настолько к этому привыкли, что реакция стала уже автоматической. Гидеон успела познакомиться с дождем, и сначала он ее жутко раздражал. Постоянный стук капель бесил ее всю ночь. Она вообще не представляла, как люди всю жизнь живут на планетах с атмосферой. Теперь же она почти не обращала на него внимания.
Под шум дождя она отправилась посмотреть, как там Харроу. Внезапно ее обуяла паранойя. Убедив саму себя, что руки под одеялом и короткие пряди темных волос ей просто приснились, она вообразила, что Преподобная дочь исполнила детские мечты Гидеон и провела ночь в печи для сжигания мусора. Но Харроу даже не проснулась. Гидеон пообедала рядом со скелетом, который осторожно придерживал на столе ведро – в него падали летевшие из окна капли. Плюх… плюх… плюх… Неясный ужас с утра никуда не делся. Гидеон почти с облегчением увидела Камиллу Гект, склонившуюся над миской супа и куском хлеба с маслом. Серый капюшон промок от дождя.
– Дуэль закончилась, – сказала она вместо приветствия, – Седьмые не показывались, и в покоях их нет. Давай быстрее.
Они пошли. Сердце Гидеон колотилось где-то в ушах. Рапира задевала ногу на каждом шагу, так же настойчиво, как дождь барабанил в стены дома Ханаанского. Ведомая инстинктом, Гидеон прошла через вереницу темных мрачных комнат, открывая мокрые двери, и вышла прямо в грозу. В оранжерею, где любила сидеть Дульсинея. Там оказалось удушающе жарко и влажно, как в пасти тяжело дышащего зверя. Дождь заливал плексигласовые слепые панели. За дверью оранжереи, под навесом, который давно просел под дождем, оказалась Дульсинея.
Она лежала, распростертая на мокрых камнях, костыли валялись по сторонам от нее, как будто выпав из рук. У Гидеон внутри все затряслось, легкие вместе с почками нырнули в кишечник, в спине что-то лопнуло с треском. Камилла первой опустилась на колени и перевернула Дульсинею на спину. На виске у нее цвел синяк, одежда промокла насквозь, будто она лежала здесь несколько часов. Лицо жутко посинело.