Почти сразу после разрешения частной торговли в июле 1921 года , в том числе сельхозпродукцией и продовольствием, сразу после объявления начала государственной программы приватизации небольших предприятий, в стране появились давно забытые бытовые изделия кустарного или мелкосерийного производства, полки коммерческих магазинов заполнились продовольственными товарами, стали открываться кафе и рестораны, пункты бытового ремонта и предприятия по оказанию бытовых услуг. В стране уже в первый год НЭПа появились тысячи первых советских фермеров, которых после перехода страны в 1929 году на фашистские методы государственного управления и курса на монополизацию сельского хозяйства, станут называть «кулаками» и подвергнут массовым репрессиям.
В СССР стали создаваться коммерческие предприятия с иностранными инвестициями. В страну потянулся зарубежный капитал – сначала британский, потом немецкий, датский, латвийский, японский и другие. Причём передача собственности происходило массово уже с конца 1920 года, несмотря на то что правовые основания и организационная структура возникли только с созданием в августе 1923 года специальной организации – Главконцесскома.
Советская власть позволила иностранным компаниям зарабатывать сумасшедшие деньги, используя российские заводы и хищнически разрабатывая природные ресурсы, что больше было похоже на разграбление природных богатств, чем на предпринимательство. На всё это безобразие Советское правительство закрывало глаза, лишь бы иностранцы восстановили, разрушенные Гражданской войной, российские заводы и фабрики, создали миллионы рабочих мест и наполнили рынок товарами. В условиях постоянно нарастающего недовольства, спонтанно вспыхивающих народных восстаний, большевикам нужно было срочно спасать положение, иначе можно было потерять власть.
В конце ноября 1920 года был издан декрет «Об общих экономических и юридических условиях концессий», разрешавший предоставление концессий иностранному капиталу, а после 12 апреля 1923 года был принят Декрет ВЦИК и СНК РСФСР «О порядке допущения иностранных фирм к производству торговых операций в пределах РСФСР».
Иностранные концессии производили в основном промышленные товары, а закупали внутри страны, для последующего экспорта, сырьё (сельхозпродукцию, лес, нефть, уголь, марганцовую руду, металлический лом и прочее). Рентабельность предприятий с непосредственным иностранным участием или с частично иностранным капиталом находилась обычно в пределах от 100 до 300 процентов, а в некоторых случаях доходила до 500 процентов. Такие сверхдоходы объяснялись огромной разницей цен внутреннего и внешнего рынка.
На долю концессий приходилось сто процентов экспорта цемента, более половины всего объёма внешнеторговых поставок каменного угля, три четверти экспорта шёлка, половину экспортируемой шерсти.
Особое место в послевоенном восстановлении промышленности занимало участие немецких фирм и финансовых учреждений. На Германию условиями Версальского мирного договора были наложены серьёзные ограничения в области развития промышленности и производства вооружений. Правительство Веймарской республики заключило договор с правительством СССР о строительстве немецкими фирмами на советской территории заводов, предназначенных для производства продукции, в обход ограничений, наложенных на Германию странами-победителями в Первой мировой войне.
В Германии был создан консорциум банков во главе с Восточным банком, который первым начал финансировать проекты немецких промышленных предприятий в России. Концессия Круппа построила завод боеприпасов, та же крупповская концессия построила химический завод, где производились боевые отравляющие вещества. Ещё один завод, производящий ядовитые газы, был построен концессией фирмы «Берсоль» в Троцке. Фирма «Stolzenberg» наладила производство артиллерийских зарядов и порохов на заводе «Златоуст». На основе старых оружейных заводов в Туле было создано современное, по тем временам, производство различного стрелкового оружия. На этом же заводе впоследствии производилась нарезка стволов для винтовок и пулемётов для Красной Армии. В Мариуполе отремонтировали прокатный стан, производивший броню для советских танков, который в 41-м году, был перевезён на Урал и до настоящего времени делает танковую броню. На переданном немцам автомобильном Русско-балтийском заводе фирма «Junkers» создала производство военной авиатехники, производительностью около 600 самолётов в год. Сейчас это московский завод авиакосмической техники имени Хруничева в Филях.
Можно с уверенностью утверждать, что начало советской военной промышленности положили немецкие инженеры, а первые военные заводы были построены или восстановлены немецкими строителями, на немецкие деньги.
Немецкие фирмы предоставили СССР самые передовые технологии, лучшие опытные образцы своих вооружений. В совместных конструкторских бюро трудились немецкие и советские конструкторы. При этом немецкие инженеры были непосредственными разработчиками оружия и проектировщиками заводов, а советские специалисты учились у немцев создавать военную технику, проектировать и строить военные заводы. Абсолютно все новые образцы оружия, созданные с 1921 по 1933 год, были точными копиями немецкого, а созданные с 1933 по 1941 г., представляли собой переработанные советскими инженерами образцы зарубежной (не только немецкой) военной техники. Фирмы «Junkers», «Dornier», «Heinkel» создали советскую авиационную промышленность, «Rheinmetall» – всю советскую артиллерию, орудийную и танковую промышленность, «Stolzenberg» – производство пороха, взрывчатки и боеприпасов, боевых отравляющих веществ. Продолжать можно долго.
Второй, по значимости, задачей, после восстановления разрушенных Гражданской войной заводов за счёт иностранного капитала и при помощи иностранных технических специалистов, было получение технологий и обучение собственных управленческих, инженерных и производственных кадров. Всегда, в качестве обязательного условия концессионного договора предусматривалось обязательство концессионера готовить квалифицированных рабочих и административно-технический персонал из советских граждан и постепенно заменять ими иностранных специалистов.
К началу первой пятилетки выяснилось, что советские инженеры и конструкторы не в состоянии были не только создавать новую военную технику, но и просто поддерживать уровень, заданный ранее немецкими специалистами. Причины были просты: страх исполнителей брать на себя ответственность, так как в случае неудачи было легко оказаться очередным «вредителем», безынициативность в связи с активным государственным и партийным вмешательством в творческий процесс, а также сильное идеологическое давление, при котором трудно создавать новое, и намного проще шагать в ногу со всеми, следуя проверенным безопасным путём.
Сама политическая система не даёт развиваться, через какое-то время все полученные знания и опыт устаревают, научный и технологический уровни начинают отставать. Мы, получив образцы и знания у самой передовой в научно-технологическом плане страны – Германии, научились через несколько лет создавать на том же уровне. А тем временем сама Германия и весь мир не стояли на месте, они шли вперёд.
После прихода к власти в Германии нацистов, немецкие учёные, инженеры и конструкторы попали точно в такую же ситуацию, когда главным стали идеология и требования сегодняшнего дня (особенно в военное время), постоянная гонка в ущерб фундаментальных исследований и перспективных разработок.
Как только заводы и фабрики в СССР восстанавливались концессионерами и превращались в высокорентабельные предприятия, Советское правительство под различными предлогами конфисковывала собственность и закрывала концессии. В качестве поводов использовались искусственно созданные или спровоцированные советскими профсоюзами трудовые конфликты, обвинения в нарушении советского законодательства. Часто, в вину концессионным предприятиям вменялись нарушения требований безопасности и охраны труда (либо незначительные, либо надуманные), либо не всегда обоснованные претензии к качеству и объёму выпускаемой продукции. Наиболее эффективными способами были экономические, приводящие к вынужденному банкротству предприятий, такие как создание препятствий для экспорта товаров или невозможность закупки сырья и материалов. Применялись также другие, иногда весьма экзотические, по современным понятиям, юридические способы «относительно законного» отъёма чужой собственности.
В качестве примера можно привести конфискацию завода компании «Junkers». По условиям договора первая партия самолётов должна была быть продана Советскому Союзу по фиксированной цене. В процессе строительства завода, из-за сильнейшей инфляции себестоимость самолётов в два раза превысила установленную договором цену продажи. За три года «Junkers» создала всего около 100 самолётов Ju-20 и Ju-21. Не смогли немцы также в установленный срок выполнить обязательства по организации серийного выпуска авиамоторов и организации производства авиационных алюминиевых сплавов. Советская сторона отказалась пересматривать условия договора несмотря на то, что в международной практике, подобное не только допускалось, но и было вполне обычным делом. Фирма «Junkers» оказалась на грани разорения и её спасением от банкротства активно занялось немецкое правительство. Полностью построенный и укомплектованный всем необходимым оборудованием авиационный завод был конфискован.
Такое происходило в Москве, в Ленинграде, Туле, Саратове, на Урале, в Сибири, в Грузии и далее по всей нашей огромной стране. Исключением, наверное, были концессии, принадлежащие сыну одного из основателей компартии США Арманду Хаммеру, который именовался не иначе как «лучший американский друг СССР», у которого СССР не отобрало, а выкупило все его предприятия. Не пострадали советско-японские концессии по добыче угля и нефти на Сахалине. Японские концессии были аннулированы лишь в 1944 году, под давлением США, правительству которых казалось странной ситуация, когда их союзник в войне позволяет Японской Империи свободно добывать столь важное в военном отношении сырьё для производства топлива. Тем не менее японцы успели добыть два миллиона тонн нефти и более полутора миллионов тонн угля.