Тишина.
Скрещиваю руки:
— Наш лавочник занимается «не совсем законными делами» потому что ему нужно как-то компенсировать убытки. Чтобы детишки лопали персики, магические браслеты спасали охотников от волков, а фиалы дождя — поля от пожаров. И сдается мне, Торн, что мой отец знает об этом. Поэтому Гримзу «многое прощается». Не все в жизни черное и белое.
Клоуш продолжает моргать с открытым ртом. Слышу, как Торн за моей спиной поднимает забрало шлема, но ничего не говорит. Чувствую на своем затылке его пристальный взгляд.
Ставлю локти на стол, исподлобья смотрю на Клоуша:
— А вот ты, мой скользкий друг, слабое звено в этой систе... деревне. Ты сказал, что у тебя внучка? И какое поколение ты оставишь Гнезду после своей смерти, м-м? Ты платишь за «защиту» разбойникам львиную долю дохода. Из-за этого твой эль стал отвратительным и не пьянящим, хотя алкоголь — единственное, что поддерживает моральный дух мужиков, — принюхиваюсь к запаху, улавливаю знакомые едкие нотки. — По указке этих ублюдков ты продаешь зараженный мучнистой росой табак, от которого у меня в глазах слезится и хочется выблевать кишки. Гримз — хранитель Ласточкиного Гнезда. Тот, о ком не говорят. Тот, о ком не сложат легенды. Тот, кто умрет, зная, что он создавал, а не разрушал. Тот, с кем Стилет боится связываться. Ты же... — ухмыляюсь, — обычный паразит.
Наблюдаю как побледневший Клоуш сжимает кулаки:
— Вы... вы, господа, думаете, что всё знаете, да, стал-быть? — опускает голову. — Думаете, знаете как вести дела в захолустной дыре... стал-быть?.. Знаете, что такое рисковать жизнью ради бочки с элем? Знаете, каково выслушивать угрозы головорезов о том, как они разорвут платьишко на моей внучки и... и...
Торн неожиданно резко подает голос:
— Что они сделают с Лией? Почему я об этом не знал? Ты мог бы обратиться к страже.
Хм, чего это он так разнервничался...
Клоуш фыркает:
— К страже? К страже?! Это к вашим, что ли, уважаемый Торн? К вечно занятым более важными делами, чем обычные люди? Не смешите мои подштанники... стал-быть...Пожалуйся я вам, то ее бы убили!
Костяшки Клоуша белеют. Желваки на щеках зашевелились. Так, похоже я надавил слишком сильно. Теперь следующий этап под название «пряник». Добродушно улыбаюсь:
— Не кипятись, Клоуш. Я же говорил, что тебе не враг. Наоборот. Хочу помочь.
Клоуш смотрит на меня горящими глазами:
— Вы, ВАШЕ БЛАГОРОДИЕ? А чем вы лучше Стилета, стал-быть? Сколько раз вы щупали за задницу мою внучку, намекая, что будет, если я не налью вам вина, чарка которого стоит как мой дневной доход? А вы знали, что об этом балакает вся деревня? Моя красавица теперь до седины будет ходить в девках из-за сплетен, что вы ее опорочили!
Старый хрен... Знает на что давить... Но теперь я понимаю его слабое место и стоит этим воспользоваться. Надеюсь, «я» только «щупал» его внучку и не наделал глупостей. Иначе с Клоушем дела не заладятся. Существуют непростительные вещи.
Спрашиваю:
— Она сейчас здесь? Лия твоя.
— Нет! — глаза Клоуша аж загораются огнем.
Ясно. Врет. Я видел, как какая-то девушка в фартуке юркнула на кухню, когда мы зашел. И периодически слышу скрип полов за закрытой дверью. Она стоит и подслушивает.
— Обещаю, что ничего ей не сделаю. Пусть выйдет.
— Ее здесь нет.
Вздыхаю:
— Она стоит во-о-он там и подслушивает, Клоуш.
Тень под дверью кухни замирает.
Клоуш превращается из дряхлого старикана в разъяренного деда, защищающего своих внучек:
— Хотите ей что-то сказать, скажите мне, стал-быть! Я передам!
Видимо, он понимает, что перегибает, слегка сбавляет гонор:
— Умоляю, господин Римус... Она совсем дитя... Третий месяц ночами не спит... Работать не может, всё из рук валится. Боится вас...
Делаю самое серьезное лицо, на какое только способен:
— Клоуш, я не буду настаивать. Но я могу всё исправить. Правда.
Какое-то время старик только трясется, и я уже хочу оставить это гиблое дело, но... на удивление происходит странное. Клоуш косится за мои спину, и будь я проклят черепом, если скрип доспехов не означает, что Торн ему кивнул.
— Ладно... стал-быть. Лия, девочка моя, иди сюда, пожалуйста! С тобой хотят поговорить!
И она выходит. Теперь я рассматриваю ее внимательнее и еле сдерживаюсь, чтобы не скорчить удивленное лицо. Молодая девушка передо мной одета в заляпанный фартук и длинную юбку, но выглядит как фея, а не средневековая баба. А это личико... просто воплощает в себя первозданность женской невинности. Первым делом я гляжу ей на уши и понимаю, что она не эльфийка, а просто человек. Копна рыжих волос и редкие веснушки только подчеркивают ее красоту. Низенькая, компактная, с опущенной головой она мнет ручками грязный половник. Ее огромные глаза влажные, она постоянно шмыгает носиком. Вот именно на таких милых и беззащитных девушек и бросаются мужики, с пеной у рта умоляя позволить им стать их вечными защитника от всех мировых бед.
Я и сам, честно говоря, при виде этой феи чувствую легкое неприятие к телу, в котором нахожусь. Щупал ей, млять, задницу. Жиробас херов.
— Вы звали меня, дедушка? — нежнейшим голоском поёт фея.
Клоуш не успевает ответить. Я встаю, иду к Лие.
Девушка отступает на шаг, а Клоуш срывается с места, чтобы меня остановить, но Торн встает между ним и мной.
На ходу сую руку в сумку. Приказываю черепу вернуть драгоценное ожерелье. Получается. Девушка упирается спиной в стену. Я останавливаюсь в шаге, чтобы не напирать на нее, слегка улыбаюсь:
— Лия, не бойся. Я просто хочу извиниться. Понимаю, как тебе было тяжело, но я попробую загладить свою вину.
Подхожу ближе. Лия закрывает глазки, дрожит, вцепившись в поварешку. Я же аккуратно, чтобы лишний раз не прикасаться к ней, защелкиваю ожерелье на тонкой шее.
— Обещаю, что больше тебя не обижу. А если обидит другой, смело обращайся. Я обязательно помогу тебе и твоему дедушке. И постарайся никому не показывать мой подарок, Лия. В мире и правда много нехороших людей.
Так надо! Так надо! Так надо! Ден, ты бы все равно сейчас не продал ожерелье лавочнику! Твои теории о его доброте не оправдывают производственных рисков!
Резко разворачиваюсь к девушке спиной. Клоуш стоит перед Торном, как изваяние. Не помер ли стоя от стресса? Вот будет поворот.
— Я знаю, что ты не хочешь работать со Стилетом, Клоуш. У тебя просто нет выбора. Поэтому я разберусь с ним в знак наших дальнейших взаимовыгодных отношений. Но ты должен рассказать мне всё, что знаешь о его банде, а я сравню твои слова со словами Кисы. Да-да, я ее не убил. И тогда уж пойму, от кого сильнее ты хочешь избавиться. От меня, или от Стилета.
Клоуш не сразу тихо произносит:
— Что с вами случилось, господин Римус? Вы так... изменились, стал-быть. Это... из-за того странного человека, который утащил вас в лес?..
...
Зараза.
Глава 13
Клоуш имеет в виду некроманта? Спросил-то не прямо. Мол, вы изменились из-за того, что вас похитил воскрешатель трупов и вурдалаков?
Нужно уйти от сколькой темы. Нельзя ее развивать. Надеюсь, Торн ничего не заподозрит.
Пожимаю плечами:
— Люди меняются. А после выживания в лесу со Стилетом — тем более. Так, я валюсь с ног. Завтра поговорим, а ты пока подумай о том, что я сказал. Моя комната все еще моя?
А теперь надо сделать очень беззаботное лицо... Мало ли какой там «странный человек» меня утащил. Может, он про бандитов говорит, а не про некроманта. Чертов Клоуш. Вырвать бы ему длинный язык.
— Д... да... стал-быть... До завтрашнего полудня. Хотите... харчей вам принесу, господин?
Отмахиваюсь. От слова «харчи» живот предательски скручивает, но я резко встаю, запрещая ему громко возмущаться. Эх, сегодня меня ждут сушеные грибы... Блин, а чем Торна-то кормить? А двух жаб в анклаве? Ладно, не могу уже думать... Всё завтра...
Иду к лестнице на втором этаже, замечаю, как Лия не моргая смотрит на ожерелье с приоткрытым ротиком. Поварешка выпала из её рук и лежит в ногах. Ну и подарок я ей всучил. Как бы хуже этим не сделать.
На ходу говорю Клоушу:
— Не позволяй ей открыто разгуливать в нём, Клоуш. Убивают и за меньшее. Если будете продавать — делайте это не в Гнезде.
Оставляю дедушек и внучек, поднимаюсь наверх. Торн следует за мной. У своей комнаты оборачиваюсь:
— Я же должен оплатить тебе комнату, да?
Торн качает головой:
— Я могу дежурить здесь, Римус.
— Всю ночь? В коридоре?
Кивок.
— Не-е, так не годится. Я бы пригласил тебя к себе, но люблю уединенность. Мне кажется, тут вообще все комнаты свободны. Вот только...
— У вас нет денег.
Сухо улыбаюсь:
— Верно. Пока нет.
Бывают в жизни огорченья.
Эх. И это говорит человек, отдавший миленькой «официантке» ожерелье с самоцветами. Жадность люто воет, но что поделать. Я не из рыцарских побуждений так поступил, а вложился в перспективу чтобы заручиться доверием Клоуша. Он мне еще пригодится. Да и толку от этой безделушки, если в обозримом будущем без рисков ее не реализовать, а жрать хочется сейчас.
— Как вы тогда поступите? — спрашивает Торн.
— Попрошу взаймы у тебя.
Первый раз слышу, как Торн глухо хмыкает за закрытым шлемом. У него что, настроение улучшилось? С чего бы?
— Первый день службы, а я уже сам за это плачу.
— Жизнь жестока, — развожу руками.
— Денег у меня мало, Римус. Я всё отдаю... семье. На службе у вашего отца мне давали все необходимое. Кров, еду, снаряжение, меч.
Правда? Так это еще и казенное имущество? Не его личное? Причем весьма недешевое судя по виду. Значит, отец вполне мог конфисковать эти превосходные доспехи и меч, назначив его моим «неофициальным» гвардейцем. Но он не сделал этого. Хм...
Видимо, Торн замечает мою кислую мину:
— Пару медяшек на комнату я наскребу, Римус. Вчера выиграл пари, в которое меня втянули сослуживцы... Но на ужин уже не хватит. Надеюсь, завтра вы что-нибудь придумаете.