– Здравствуй! Очень, очень радостная встреча, верно?..
Не сводя полных ужаса глаз с улыбающегося лица Шенги, калека шарахнулся прочь, запутался в костылях, едва не упал. Охотник бережно поддержал под локоть своего врага.
– Вижу, вижу, как ты соскучился по мне, Хиави!
– Нет, парни, что-то тут не то, – говорила своим дружкам Лейтиса. – Я, конечно, теперь красавица – стой, солнце, исчезни, луна… но чтоб такой человек, как Хастан, с одного взгляда рассудок потерял и начал про мои груди-бедра на всю улицу орать?..
– Точно! – подтвердил Рамарш. – Сколько с капитаном плаваю, такого за ним не знавал.
– Пойти-то я пойду, – сказала Лейтиса задумчиво. – Даже самой интересно… А только думается, парни, что нужна ему не я, а мы все.
– Может, и так, – согласился Шершень. – А только эта пиратская душа должна понимать, что ни Лейтиса, ни мы все даже пальцем ради него не шевельнем, пока не услышим, как его денежки звенят.
Последняя фраза предназначалась для Рамарша. Тот понимающе кивнул, отцепил с пояса кошелек и положил перед Шершнем.
– Ты не понимаешь… ты ничего не понимаешь!.. – рыдал Хиави, чувствуя, как сквозь одежду его кожу трогают кончики стальных когтей. – Ты не знаешь, какой жизнью я жил все эти годы… не знаешь, как я мучился…
Они стояли за покосившимся забором покинутого подворья. Когда-то здесь бушевал пожар. Шенги не знал, что хозяев жалкого домишки огнем и угрозами выжили прочь люди Жабьего Рыла, чтобы не иметь соседей возле особняка для важных встреч. Да Охотнику и не интересно было бы это узнать. Для него важно было лишь то, что разросшийся на пустыре шиповник и остатки забора прикрывают его и Хиави от глаз случайных прохожих.
– Вспомни, как я… как со мной… – плакал Хиави, тяжело обвиснув на костылях. – Я должен был… тоже… охотником… а я… Шенги, я же калека!
Совиная Лапа глядел на добычу без всякой жалости. Его не смущали рыдания, сотрясавшие это изломанное тело. Перед Шенги была тварь вроде тех, что встречались в Подгорном Мире. Тварь неуклюжая, но хитрая и кусачая.
На рейде горели корабли, гибли моряки, на Подгорных Охотников пало черное подозрение, Лауруш едва не умер, Шенги угодил на цепь в Допросные Подвалы – и все по вине этого скулящего, исходящего слезами и соплями подонка.
– Ты предал Гильдию, – сказал Охотник и, преодолев брезгливость, левой рукой хлестнул Хиави по физиономии. Не злость сорвал, а попробовал прекратить истерику.
Это ему удалось: Хиави, потеряв равновесие, отлетел на куст шиповника, сполз на землю, подобрал костыли, встал и заговорил более связно, почти без мучительных всхлипываний:
– Это не я предал! Это она меня предала! Я же был учеником Лауруша, как и ты!.. Я каждую складку… я…
– Еще врезать? – ровно спросил Шенги.
Хиави взял себя в руки.
– Я виноват в том, что мой напарник оказался сволочью? Я виноват, что живым выбрался из водопада, куда он меня спихнул? Вон как меня перемололо… И после всего этого я для Гильдии чужой?
– Ты не прошел испытания, – пожал плечом Шенги.
– Браслет не получил, да? А если бы принес этот дурацкий «поющий подсолнух» – стал бы свой родной? И Гильдия бы меня до последнего костра поила-кормила?
– Не причитай. Ты не просил милостыню возле храма. У тебя была крыша над головой, верный кусок хлеба и хорошая работа. В Аргосмире очень, очень много здоровых, сильных людей, которые об этом только мечтают.
– Работа, да… Знаешь, сколько ваших записок о чудесах Подгорного Мира прошло через мои руки? Сколько ваших каракулей я разобрал, выправил ошибки, свел в большие рукописи… а с тех рукописей не одну копию снял… Да я знаю про земли за Гранью столько же, сколько вы… все вместе…
Шенги хотел сказать, что его собратья по Гильдии добывают знания о Подгорном Мире не переписыванием чужих дорожных заметок, а опасными скитаниями по складкам и битвами с чудовищами. Но промолчал: пусть говорит, пусть…
– А кто знает дела Гильдии лучше меня? Каждая монета, что вы присылаете Главе… я же знаю путь каждого медяка, да-да! Знаю, сколько идет вдовам и сиротам, а сколько – на взятки нужным людям… и кому взятки, тоже знаю! Гильдия – это я и есть! Я не сомневался, что буду преемником Лауруша… и вдруг такое… такое…
Подавшись вперед, Шенги с отвращением, но внимательно вслушивался в яростное бормотание. Хиави говорил о потрясении, которое испытал, когда узнал, что новым Главой Гильдии станет Унсай. Как ушел из дому, ударился в загул по грязным кабакам, заливая вином свое горе и позор, крах надежд… как в каком-то трактире расползлись костыли и не справились с ними непослушные руки, и рухнул пьяный калека на земляной пол, лицом в пролитое вино и чью-то блевотину… А когда пришел в себя – понял, что лежит в постели, с мокрой тряпкой на лбу…
На Серебряном подворье…
– Они поняли, – жарко говорил Хиави, убеждая то ли Шенги, то ли себя самого, – поняли, как несправедливо обошлась со мной Гильдия, как обманул меня Лауруш! Они подсказали мне, что знания – это товар… их можно продать, дорого продать… Да, это я все придумал, с «тиной»… им надо было уничтожить корабли, да так, чтобы весь город перетрусил. Не знаю зачем, но мне плевать… я все придумал, все…
– Но в Подгорный Мир ходил не ты, – задумчиво кивнул Шенги.
– Конечно, не я! Где уж мне, на костылях! Зато я знаю вас всех. Знаю, кто польстится на деньги. Я ж не кого попало за тиной послал, я ж самую продажную душу… я…
– Подожди! – Шенги щелкнул когтями перед лицом предателя. – Вот сейчас мы и пойдем к этой продажной душе. Вы нужны мне оба.
Хиави молчал, опасливо косясь на длинные, со стальным отливом, когти.
– Хочешь идти в Допросные подвалы один? – уточнил Шенги. – За себя и за него?
Хиави размышлял всего несколько мгновений.
– Нет, – твердо сказал он. – За двоих – не хочу. Пропадать, так обоим.
– Какая же ты смышленая! – улыбнулся Хастан. – Повезло мне, что я тебя повстречал! Денег не пожалею, но имей в виду: к тебе наверняка прицепится «репей»!
– Подумаешь, «репей»! – лукаво усмехнулась Лейтиса и повела круглым плечом. – Пусть цепляют – стряхнем с подола, не в первый раз!
– Умница! – Хастан положил руку на дерзкое плечо. – Да, я спросить хотел… раньше с Шершнем и его парнями старуха ходила… что с нею стряслось?
– Господин про мою мамашу спрашивает? Померла, будь к ней подобрее Бездна, – легко солгала женщина. Она не хотела рассказывать этому сильному, интересному мужчине о своих недавних приключениях и о своем настоящем возрасте. Пусть, глядя на смазливое личико, не видит лица старухи.
Лейтиса сейчас сама чувствовала себя молодой. Близость Хастана дразнила, горячила ее. Совсем не хотелось сейчас уходить на улицу, бежать с поручением для Жабьего Рыла, избавляясь по пути от приставленного «репья». Хотелось дразнить Хастана белозубой улыбкой, озорным взглядом, загорелыми руками, то и дело кокетливо поправляющими прическу. Дразнить до тех пор, пока он хоть на время не забудет свои дурацкие интриги!
К тому же ее торопила Орхидея – чародейка, тенью живущая в душе Лейтисы. «Ну, что же ты, не упусти его!» – стонала и скулила колдунья, за пять веков истосковавшаяся по мужской ласке. Сейчас две женщины, забыв свары, хотели одного и того же.
Лейтиса глубоко вздохнула и так колыхнула грудью, что Хастан отозвался коротким судорожным вздохом.
– Не рано ли ты уходишь? – спросил он. – Как бы не удивились «репьи», что мы так быстро управились…
– И то верно, – легко согласилась женщина.
– Может, пока займемся чем-нибудь интересным, чтоб время быстрее летело?
– В «радугу» сыграем, – прикинулась Лейтиса дурочкой.
– Угу. По моим правилам. Сейчас научу.
Легко подхватил женщину на руки, понес через гостиную, пинком открыл дверь в спальню.
Лейтиса изобразила праведный гнев и попытки вырваться, но при этом так соблазнительно вертелась в его объятиях, что погасила в памяти мужчины последний намек на какие-то поручения Круга и всякие государственные соображения.
И когда моряк Хастан швырнул веселую бабенку на парчовое покрывало и прижал ее сверху своим мускулистым телом, чтоб прекратила трепыхаться, он уже не был посланником Круга Семи Островов.
19
Огромная желтая луна затопила светом берег болота, не давая укрыться стоящему у воды человеку. А он и не прятался, только напряженно вслушивался в тишину.
Эту ярко-рыжую шевелюру нельзя было спутать ни с чем. Фитиль, вредный напарник Унсая! Неуживчивый Фитиль, с которым никто не хочет ходить в Подгорный Мир!
Нитха сжала кулаки от бессильной ярости. Вот он, враг! И что теперь с ним делать? Хватать? Он тебя сам так хватит… Позвать на помощь друзей? Угу, и спугнуть мерзавца…
Нитха поспешно полезла с дерева. Внезапно один из наростов на коре рассыпался в пыль под ногой, и Нитха, едва не сорвавшись, повисла на руках.
Вершина дерева вздрогнула. Крупная птица, с вечера устроившаяся в кроне на ночлег, с истошным воплем снялась с ветвей и, бестолково хлопая крыльями, унеслась прочь.
Фитиль глянул наверх, рука его легла на рукоять меча. Девочка прижалась к стволу, замерла.
Наконец охотник расслабился. Видимо, решил, что птицу спугнул какой-то ночной хищник, промышляющий среди ветвей.
Нитха перевела дыхание.
А дальше по берегу, у Железной Башни, тревожно вскинул голову Нургидан.
Его волчий слух не пропустил ни крика испуганной птицы, ни треска сучьев. Это бы ничего, ночной лес полон таких звуков… но птица взмыла оттуда, где сидела в засаде Нитха! Уж не случилось ли чего с этой наррабанской недотепой, храни ее Безликие?..
Додумывал эту мысль Нургидан уже на ходу, по-звериному ловко и тихо скользя среди кустов.
Нитха пробиралась берегом болота вслед за Фитилем. Мужчина осторожно переступал с одной бурой подушки мха на другую, стараясь не оставлять следов на грязи. Иногда гибко опускался на четвереньки и рассматривал кромку болота.