– А вот прямо сейчас и будет ясно. Видишь – вон там, на скале, сосна, разбитая молнией?
– Вижу, – прицельно сощурился на берег Равар.
– Прикажи спустить шлюпку. В кустах у подножия скалы должны ждать два человека… если трактирщик Аруз их нашел. Я-то не успел вчера их разыскать, надо было нести вам бронзовую рыбку.
– Шлюпку на воду! – скомандовал Равар и обернулся к Шершню: – И что это за люди?
– Кто-нибудь из вас, хозяев моря, слыхал про такие Семейства – Занаджу и Рашшуторш?
– Я слыхал, – отозвался один из капитанов. – Потомственные лоцманы, так?
– Так. Лучшие лоцманы Гурлиана. Четвертую сотню лет проводят корабли по здешним местам. Причем еще подростками дают клятву своим отцам и дедам, что не покажут морского пути ни пирату, ни контрабандисту, ни врагу страны своей. И держат ведь клятву! Держат! – В голосе разбойника невольно мелькнуло восхищение. – Сколько случаев было – и пытали их, и деньги предлагали такие, что за них любой свою семью бы в рабство продал, не то что дорожку меж скал указать…
Тем временем матросы спустили на талях шлюпку.
– У нас в Гурлиане говорят: «Серая Старуха колыбель повернула», – продолжал Шершень, глядя, как матросы по веревочному трапу скатываются в шлюпку. – Мол, проберется Хозяйка Зла в дом, повернет по-своему колыбель с младенцем – и вырастет дитя ни в мать, ни в отца, на горе и позор родне. Вот и в Семействе Рашшуторш уродился такой… по имени Вишух Ячменная Солома. Спутался с контрабандистами, водил их суденышки – хоть в туман, хоть в бурю. Отменный был лоцман…
– Есть! – перебил разбойника веселый голос.
Самый молодой из капитанов, который впервые вел своих людей на опасное дело, разглядывал берег в бронзовую подзорную трубу.
– Там ветви качнулись… вроде человек их развел руками…
– Хорошо, – кивнул Шершень. – Так я про лоцмана. Когда родичи узнали про его… заработки – рассвирепели. Нарушить клятву, которую семья хранит из века в век! Старики его торжественно прокляли и объявили, что Вишух отныне для Семейства Рашшуторш – чужая кровь. А парни помоложе завели его в тихое местечко на побережье, где ори не ори – ни до кого не докричишься. Крепко они его там отделали, чуть насмерть не уходили! Чудом выжил, но теперь может только побираться во имя всех богов. Контрабандисты с ним больше дела иметь не хотят: он порой ни с того ни с сего в обморок брякается. Сам прикинь: течение несет твой корабль на камни, а лоцман на палубе лежит, о будущем костре мечтает…
– Это что же, ты нам такого лоцмана сосватать хочешь? Нам придется идти под обстрелом катапульт, а ты…
– Не нравится лоцман, которого я тебе в бунтующем городе на скорую руку нашел? – обиделся Шершень. – Ну так встань на якорь возле гавани, ближе к маяку. Там маленькая деревушка, называется – Лоцманская Слободка. Сойди на берег, уважь стариков из семейств Занаджу и Рашшуторш. Посиди с ними за столом, выпей вина, расскажи, зачем сюда пришел…
– Вот они! – перебил эту ехидную болтовню голос молодого капитана, который все еще осматривал берег в подзорную трубу. – В шлюпку садятся. Их двое!
– Второй-то кто? – поинтересовался Равар.
– Сейчас – никто, – пожал плечами Шершень. – А еще недавно был сводником.
– Кем-кем?
– Сводником. Этакий мелкий хищник, работал на зверушку покрупнее. Искал для девок покупателей на их товар. Но его сгубила жадность. Пока девки развлекали гостей, он их обкрадывал… ну, гостей, ясное дело, не девок. Его на этом поймали… короче, ему деньги нужны, чтобы рассчитаться за свою дурость и уехать из города.
– Нет, вы слышали? – громогласно возмутился капитан Равар. – Он мне будет объяснять, что такое сводник!.. Я хочу знать, за каким дохлым скатом этого прохвоста везут на борт «Гордеца»!
– Ну, ты же вроде интересовался сторожевыми башнями? – поинтересовался Шершень невинным голосом. – Северной и Южной, а?
Раздражение на лице капитана сменилось хищной, ястребиной заинтересованностью. Равар раскатал по столу свиток-карту, кинжалом приколол к столешнице край, чтоб свиток не сворачивался, а второй край упругого пергамента прижал своей загорелой твердой ладонью.
Вот они, два квадратика у входа в продолговатую, глубоко вдающуюся в сушу Портовую бухту. А между квадратиками – тонкая линия: цепь. Массивная, скрытая под водой цепь, которую не сумеет миновать непрошеное судно. А пока корабль будет штурмовать цепь, две башни из баллист размолотят незваного гостя в кашу. Им не привыкать лупить по пристрелянным точкам…
– Говори! – выдохнул капитан. Голос его охрип от внезапной надежды.
– В каждой башне торчит десятка по два охреневших от безделья стражников. Настоящая работа только у часовых наверху, да и тем надоедает на город таращиться. В «радугу» играют до одури – а что им еще делать? Вот Рябой им девок и водил. В Северную башню. Они его знают, они его впустят…
Шершень не договорил – с такой тяжкой благодарностью хлопнула его по плечу рука ликующего капитана.
– Ах, молодчина! – рявкнул Равар. – Какой же ты молодчина! Я-то собирался гнать своих парней по суше, без поддержки с кораблей! Но если удастся захватить хоть одну башню…
– Одной хватит, чтобы опустить цепь, – кивнул толстый, румяный капитан «Танцора».
В этот миг шлюпка ткнулась в борт «Гордеца», матросы сбросили прибывшим трап.
Первым по узкой веревочной лестнице поднялся калека в темной ветхой одежде. Он карабкался так медленно, что, едва его лохматая башка показалась над бортом, как боцман не выдержал и, перегнувшись за борт, втащил беднягу на палубу.
Капитаны разглядывали аргосмирца, словно диковинное животное. Он и впрямь не походил на человека – скрюченное, изломанное, немыслимо перекошенное существо, казавшееся почти вдвое ниже моряков, обступивших его кругом. Левая рука была прижата к груди и нелепо вывернута ладонью вперед – она двигалась, но с трудом. Левое плечо было гораздо ниже правого, шея скособочена, так что Вишух мог смотреть на людей лишь снизу вверх. И на этой устремленной вверх физиономии навек застыла мерзкая гримаса. Некогда чей-то кулак или сапог скособочил парню нос и разбил губы. Теперь они всегда были растянуты в ухмылке, отвратительно подобострастной – даже если Вишух не хотел выказывать подобострастие. Как сейчас, например.
– Только денежки вперед! – вот первые слова, что скрипуче сползли с этих обезображенных губ, когда их обладатель предстал перед взглядами бернидийцев.
– И тебе доброго утречка! – отозвался молодой капитан «Вспышки», укладывая подзорную трубу в чехол.
Все рассмеялись.
– Не обижу, не обижу! – весело воскликнул Равар. – Сможешь провести корабль вдоль северного берега Портовой бухты? Впритирку, чтоб с Южной башни камнями не задело?
– Я сказал, денежки вперед, – хладнокровно проскрежетал калека.
Равар опять расхохотался и положил на ладонь калеки увесистый кошелек. Предатель взвесил его на руке и скрипнул:
– Договорились!
– А где второй? Где этот, как его… Рябой? – обернулся Равар.
Рябой обнаружился в нескольких шагах: заранее склонившись в почтительном полупоклоне, он ждал, когда на него соизволят обратить внимание. Изрытое оспой лицо, шельмовски поблескивающие, маленькие, глубоко посаженные глазки… а в остальном он смахивал на средней руки лавочника. Толстенький такой, одежда приличная, ладони засунуты за пояс. И всем своим видом выражает желание услужить господам.
– Мне сказали, – обратился к нему Равар, – что тебя знают в лицо все стражники из Северной башни.
– Из обеих башен, господин. Уж так я старался тамошних парней ублажить… ну, не сам, девочки мои старались.
– Если постучишь – впустят?
– Оно бы, господин, и так… А только я к ним еще ни разу не приходил в одиночку. Могут и в болото послать. Забудут старую дружбу, прямо так и скажут: вали, мол, Рябой, в болото к тамошней хозяюшке, не мешай доблестным стражам порта неусыпно в «радугу» резаться! Вот ежели бы со мною была пара-тройка потаскушек посмазливее…
Равар на миг задумался, затем его глаза блеснули:
– Эй, боцман, где Птаха?
– В «колыбельке», – тут же откликнулся боцман.
– А ну, кликни!
Боцман задрал голову и зычно проорал вверх:
– Эй, впередсмотрящий! Живо к командиру!
Шершень поднял взгляд на огромную бочку, приколоченную к верхушке грот-мачты. Разбойник только успел вспомнить, что моряки называют эту штуковину «колыбелькой» (уж очень качает там, наверху), как из бочки появилась и скользнула вниз по вантам небольшая гибкая фигурка.
Никто и слова сказать не успел – а перед капитаном уже стоит крепкий, ладный матрос, невысокий, веснушчатый, в матросской куртке и штанах. И лишь округлый нежный подбородок да круглящаяся под рубахой грудь выдают девушку.
Шершень не удивился. Ему доводилось слышать, что на Семи Островах и женщины порой становятся моряками. Нечасто, но бывает такое…
– Слышь, Птаха, – приветливо спросил капитан, – а если бы понадобилось изобразить шлюху – сумела бы?
В серых глазах девушки плеснулось удивление – и тут же лицо посуровело, замкнулось.
– Для дела – или каких-нибудь дурней позабавить? – дерзко спросила Птаха низким, почти мужским голосом.
– Для дела, – твердо и серьезно заверил девушку Равар. Та прямо посмотрела ему в глаза – и успокоилась. Поверила.
– Ну… если надо… я сейчас!
Повернулась и побежала прочь, шлепая босыми пятками по палубе.
– Боцман, другого впередсмотрящего наверх! – скомандовал Равар. – Господа, взгляните на карту. На Северную башню – три десятка лихих парней. Эти будут с «Гордеца», ручаюсь за каждого. Вторая цель – склады. Вот здесь, видите? Сюда не меньше сотни, здесь надо много шума, пусть сюда стража стянется… и эти, как их…
– Алмазные, – подсказал Шершень, поправляя повязку на руке.
– Вот-вот… Пойдут на шлюпках люди с «Танцора» и «Вспышки». Капитанам объяснить парням, что те идут не грабить, а шуметь. Брать можно только то, что унесешь за пазухой. А что шлюпка за один раз не примет – тут же, у причала, будет утоплено. Удирать придется быстро, груз помешает… Ах да, вы там, на складе, огоньку не забудьте, огоньку, чтоб потом не понять было толком, разграблен склад или нет…