У Дайру явно вертелся на языке десяток вопросов. Нургидан выглядел пасмурным: девчонка отличилась, обскакала его. Нитха приосанилась, подняла голову, поглядывая на учителя: «Попробовала бы твоя певичка услышать шорох складок!»
Шенги заговорил спокойнее:
– Эти кусты называются сухой царапкой. Съедобных плодов царапка не дает, на костер годится, но быстро прогорает. Не ядовита, и на том спасибо. Крупных хищников здесь нет, но вы, мальки, не расслабляйтесь: из соседних складок может кто угодно забежать, залететь и заползти... Живут тут земляные пыхтелки...
– Тагишагр пишет: мышевидный грызун с непарным числом резцов, – встрял Дайру.
– Заткнись, мышевидный... – прошипел Нургидан сквозь стиснутые зубы.
Учитель укоризненно взглянул на Дайру и продолжил:
– Вода в этих краях есть – речушки, маленькие озера. По берегам и трава погуще, и кусты позеленее, и зверье разное бродит. Особо ценные находки нас не поджидают, но для соседа-чучельника подшибем какую-нибудь тварюшку, не портя шкурки... А теперь, птенцы, думайте, как найти воду! – Шенги привычно скользнул ладонью к талисману на шее, но сдержался, не тронул пластинки – пусть ученики сами осваиваются в складке. – Ну, где, по-вашему, река?
– Вон там, – не задумываясь ответил Нургидан. – Откуда ветер...
– Да? Почему ты так решил?
– Так ветер водой пахнет!
Шенги уже имел случай заметить, что чутье у Нургидана редкостное. Не хуже, чем память у Дайру! Поэтому он не стал возражать, когда отряд бодро затопал в наветренную сторону.
– Будет гроза? – спросил Дайру, лавируя меж шипастых ветвей.
– С чего ты это взял? Здесь гроз почти не бывает.
– Небо низкое... серое, тяжелое...
– А! Здесь всегда так. Кажется, что рукой достать можно. А если до ночи тут застрянем, увидишь сразу две луны.
Озерко лежало в зеленых берегах, как росинка на листке. Но Шенги запретил купаться и пить воду. Во-первых, в озере могло обитать что-нибудь кусачее и противное, а во-вторых, в Подгорном Мире лучше есть и пить то, что принес с собой.
Шенги чувствовал себя издерганным. То, что с хорошим напарником было бы легкой прогулкой, превратилось в пытку из-за озорников, которые перестали бояться чужого мира. Попробуй-ка одним глазом следить за шустрым парнишкой, другим глазом – за вторым, да еще сетовать на богов за то, что не дан тебе третий глаз для присмотра за смуглой непоседой, которая ухитряется быть в двух-трех местах одновременно.
Росла злость. Шенги готов был поубивать паршивцев. Поэтому заставлял себя говорить очень ровно и спокойно, тщательно следя за словами:
– Нитха, куда ты? Немедленно вернись... Что значит – «бабочка»? А если ядовитая?.. Дайру, Нургидан, прекратите пинать друг друга... О, вот это находка! Очень, очень повезло! Такие кусты растут по всему Подгорному Миру, но в этой складке я их не встречал.
Раскидистые, высокие кусты свесили к воде продолговатые серебристые листья.
– Это крапивняк, нам за него хорошо заплатят. Листья используются лекарями для... Нургидан, не-ет!.. Ну, разве я велел хватать листья голыми руками? Крапивняк ядовит... Нет, Дайру, ты ошибаешься, Нургидан не загнется в страшных корчах. Руки пару дней поболят... иди сюда, промою ладони. Остальные пусть пониже спустят рукава и рвут листья через ткань. Ничего, потом отстираем.
Работа закипела. Ребятишки проворно обрывали длинные листья и складывали на расстеленный плащ, в общую кучу: по правилам Гильдии добыча учеников принадлежала учителю. Нургидан с перевязанными ладонями не отставал от других. Если ему и было больно, он этого не показывал. Сам Шенги действовал лапой – «причесывал» когтями ветку и стряхивал на плащ пригоршни листьев.
В веселую суету ворвался капризный голосок Нитхи, отошедшей дальше по берегу:
– Ох, ну и воняет! Что за гадость?
Охотник вскинулся на голос. Все неожиданное и непонятное действовало на него, как лязг оружия в темной чаще на бредущего по лесной дороге путника.
Дайру фыркнул:
– Не ври, принцесса наррабанская, ничем эти листики не пахнут!
– Здесь не пахнут, – вмешался Нургидан, – а там, дальше, от них прямо разит!
Дайру тут же замолчал: он доверял чутью Нургидана.
Учитель уже был рядом с девочкой. Действительно, от куста исходила весьма ощутимая вонь. Это было странно, а все странное в Подгорном Мире могло обернуться смертельной опасностью. Шенги велел ученице на всякий случай отойти подальше, а сам обследовал подозрительный кустик.
Вот в чем дело! Несколько ветвей сломаны, видимо, какая-то крупная зверюга, пробираясь к водопою, крепко въехала в куст боком. Листья на сломанных ветвях свернулись в трубочки, высохли и источали такое «благоухание», что поморщился бы даже старый чистильщик выгребных ям.
Прежде всего Охотник подумал о животном, повредившем куст. Судя по высоте, на которой сломаны ветви, тварь не мельче коровы. И если она хищная...
– Эй, мальки, хватит! Мы тут жить не собираемся, пора и назад...
Пока ученики, мешая друг другу, сворачивали плащ с добычей, Совиная Лапа разглядывал скукожившиеся листья.
– Сколько по складкам брожу, а не знал, что сухой крапивняк так воняет! Всегда продавал его свежим или подвявшим. – И задумчиво добавил: – Как думаете, птенцы, может повар по ошибке эти листья шваркнуть в котел? Вместо приправы, а?
Нургидан с омерзением сморщил нос и хмыкнул:
– И спьяну не шваркнет! И с насморком не шваркнет! И в бреду не шваркнет!
– А если шваркнет, – уточнил дотошный Дайру, – еда так провоняет, что ее в рот никто не возьмет. Наверное, боги позаботились, чтоб никто этим не отравился.
– Ну, это ха-ха-ха! – возразила девчушка. – У нас в Наррабане говорят: «На божью мудрость есть людская хитрость!» Любой запах можно забить, если положить побольше чеснока. Или гвоздики. Или шафрана. Имбирь вот тоже годится.
– Твой отец, случайно, не поваром был? – спросил коварный Дайру и был вознагражден возмущенным шипением, фырканьем и водопадом чего-то непереводимо наррабанского. Отдельные знакомые слова, всплывающие в этом бурном потоке, сообщали наглецу, что мудрые наррабанцы обучают домашнему хозяйству девочек из богатых и знатных семей не менее старательно, чем дочерей плотников, водоносов и всяких прочих гончаров.
Успокоив разгневанную ученицу, Охотник обратил ее внимание на шум приближающегося к озеру края складки. Конечно, он движется медленно, но лучше вернуться к Вратам другой дорогой.
Мальчишки взирали на Нитху с бешеной завистью. Они напрягали слух, но могли уловить лишь шелест листвы да монотонное воркование какой-то пичуги.
Наконец отряд двинулся берегом озера, неся завернутую в плащ добычу. По пути Охотник называл каждое увиденное растение и рассказывал о его свойствах. Паршивцы-ученики слушали невнимательно. Страх перед чужим миром окончательно угас, и они норовили отстать, чтобы за спиной учителя дать друг другу тумака.
Высокие кусты расступились, открыв большую поляну. Посредине возвышался круглый пригорок, поросший травой, в которой светились крупные оранжевые ягоды.
– Учитель, а вон те ягоды есть можно? – поинтересовался Дайру.
– Первый раз их вижу. Пробовать не будем.
И учитель шагнул вперед. Но тут в его локоть вцепились две ручонки.
– Не-ет! – взвыла Нитха. – Не надо!.. Не ходи!..
Шенги взглянул на девочку. В глазах слезы, губка прикушена до крови...
– Да что с тобой, маленькая?
– Не надо туда ходить!.. Я боюсь... не надо...
За спиной встревоженного учителя мальчишки презрительно переглянулись. Впервые эти двое были согласны друг с другом.
– Вот что бывает, когда в мужское дело лезут глупые трусихи! – высказался Нургидан. – Думаешь, кто-то засел в кустах? Уймись, рева, мы тебя в обиду не дадим.
Выбежав на середину поляны, он задорно прокричал:
– Кто здесь есть? А ну выходи!
И тут что-то гибкое метнулось из травы, обвило плечи Нургидана, подбросило его в воздух.
Охотник в два прыжка перемахнул поляну, вцепился в беспомощного ученика, всем своим весом прижал его к земле. Ему на плечи обрушилось серое щупальце. Шенги извернулся, ударил когтями по упругой плоти врага и крикнул:
– Эй, мальки, что встали? Помогайте!
Этот крик разрушил оцепенение Нитхи и Дайру. Со всех ног бросились они на поляну, над которой вились уже четыре щупальца, отходящие от пригорка.
– Держите Нургидана! – скомандовал учитель. – Не дайте затянуть в пасть! По щупальцам – мечами!
Верхушка пригорка вместе с кустиками, травой и ягодами начала медленно подниматься, словно крышка гигантского котла. Запахло тухлятиной. Мерзкий запах. Вонь смерти.
Нитха вцепилась в плечи Нургидана, чувствуя, как враждебная сила толчками пытается вырвать из человеческих рук свою добычу.
– Держите! – еще раз крикнул Охотник и, выхватив левой рукой меч, бросился к раскрывающейся пасти.
Ему некогда было оглядываться, и он не увидел, как забывшая о страхе Нитха повисла на плечах Нургидана. Не увидел, как встал рядом с ней Дайру, встретив клинком два щупальца, – никогда на тренировках не удавалось ему так ловко парировать атаку. Не видел Шенги и того, как извивался в объятиях чудовища Нургидан, стараясь впиться зубами в пленившие его тугие серые кольца...
Все это осталось за спиной Охотника, а впереди была смрадная пасть – черная щель, открытая ровно настолько, чтобы можно было пропихнуть жертву.
– Сейчас, зараза, пошире улыбнешься! – свирепо прокричал Охотник, прыгнул на нижнюю «губу» твари и, вцепившись когтями в жесткую верхнюю челюсть, изо всех сил дернул вверх, разрывая пасть хищника.
Чудовище не ожидало рывка, страшная щель распахнулась до груди Шенги. Но сразу же тварь опомнилась и попыталась сомкнуть челюсти. Боль пронзила плечо Охотника. Отбивая злобное щупальце мечом в левой руке, Шенги думал об одном: только бы не оступиться, не свалиться внутрь пасти! Охотник, не глядя, знал, что внизу клокотало отвратительное «варево» – желудочный сок чудища. Брызги, попавшие на кожу, могли прожечь тело до кости, а уж если упасть туда...