– Покрывало закрывает почти всю одежды. А если сквозь кисти будут видны холщовые штаны… ну, люди поймут, что юная госпожа не дома, а в путешествии! Но ты, наверное, выложил за эту прелесть все наши деньги? Здесь такие дурные цены…
– Представь себе, нет! Торговец был рад-радешенек расстаться с этой вещью. Бернидийцы такое не носят, а богатые приезжие здесь одежду не покупают, привозят с собой. Но, конечно, пришлось поторговаться.
– Ты бы слышала это нытье! – фыркнул Нургидан.
– Нытье? – не поняла Нитха.
– Ну да! Я его как раз в лавке нашел. Торговец несчастным голосом заверял, что семеро его детей пойдут просить милостыню, если их глупый отец отдаст это королевское одеяние за такие позорные гроши. А Дайру совсем уже страдальчески отвечал, что хозяйка с него шкуру спустит до костей, если он выложит за эту линялую тряпку такие бешеные деньжищи.
– Торговаться так торговаться! – улыбнулась девушка, завязывая второй башмачок.
– Меч надо где-нибудь спрятать, – деловито сказал Дайру.
Охотница ахнула. Конечно, белобрысый прав: что за наррабанская барышня с оружием? И все-таки… как же это – без меча?..
Девушка справилась со смятением.
– А что вы узнали насчет боев?
– Они будут ближе к вечеру, – сообщил Нургидан. – Я ходил к фургонам взглянуть на собак. Ну и ничего особенного. Сожру и хвосты выплюну. И ленивые какие-то, спокойные…
Нитха и Дайру тревожно переглянулись. Когда их друг начинал хвастаться напропалую, это обычно грозило неприятностями.
– У нас в Наррабане говорят: «Хвалился шакал, что лучше всех поет», – негромко сказала Нитха.
– Это кто шакал? – оскорбился Нургидан.
Дайру перебил приятеля:
– А скажи-ка, воитель: что ты сделаешь, если поведут тебя в собачьем обличье к загону для боя, а тут вдруг подвалит какой-то незнакомец и выразит желание как следует тебя обнюхать?
– Чего-о? – не поверил своим ушам Нургидан.
– Обнюхать, – твердо повторил Дайру. – А может, и лизнуть шерсть.
– Да я… я… – Нургидан не находил слов. – Я этому придурку нос отхвачу! И пусть радуется, что не вместе с башкой!
Дайру тяжело вздохнул и обернулся к Нитхе:
– Сворачивай свое покрывало, принцесса, клади его в котомку. Незачем нам тут тратить время, идем к Воротам!
– Эй, а состязания? – всполошился Нургидан.
– А зачем? Чтоб ты малость поразвлекся? До награды нам, как до Ксуранга ползком. Ты же, вояка блохастый, даже не поинтересовался правилами боев!
– Правилами? – растерялся Нургидан. – Ну… там такой загон, обнесенный жердями. Туда заводят псов. А дальше – «всех убью, один останусь!»
– Молодец, – еще печальнее ответил Дайру. – А ты знаешь, что собаку, которая укусила человека, немедленно снимают с состязаний? Я тебе больше скажу: прогнать пинком могут даже пса, который просто лаял на людей. Так что если ты на кого-нибудь вызверишься…
– Что, и зарычать нельзя?
– Лучше не надо. Состязание судит сам Тагиор, ему и решать, было ли нарушение. А кто знает, что он за судья, строгий или нет…
– Да-да, уж лучше потерпи, – встряла Нитха.
– Ты говоришь, – гнул свое Дайру, – что собаки сплошь ленивые да спокойные? Просто их правильно учили. Плевать им на людей. Они свою работу знают.
– А этот… – осторожно спросил Нургидан. – Ну, который захочет обнюхивать и лизать… Ты это пошутил, да?
– Какие шутки! Зрители не просто глазеют на собачью драку, они делают ставки. Говорят, так целые состояния переходят из рук в руки. А где деньги, там и мошенники. Некоторые втирают в шерсть своей собаки пахучие вещества, чтоб чужой пес задохнулся и ослабил захват. И даже ядом мажут шкуру чтобы убрать с пути серьезного врага.
Нургидан онемел при мысли о том, до каких глубин подлости может докатиться человек.
– Поэтому, – продолжал Дайру, – в правилах сказано, что хозяин любого пса имеет право проверить шерсть чужой собаки на вид, запах и, если ему угодно, на вкус… Ну, этим правом пользуются редко, а вот мыть тебя перед боем будут два раза. В молоке и в воде. И хозяин пса-противника за этим лично приглядит.
– В молоке-то зачем? – Нургидану все меньше и меньше нравилась эта затея, но как отступить, если сам все придумал?
– Этого я еще не выяснил. Самому интересно… Порядок боев гибкий, определяет его сам Тагиор и часто меняет в последнюю минуту. Никто не бунтует, потому что это добавляет состязанию драматизма…
– Чего добавляет? – Нургидан был преисполнен подозрительности и скверных предчувствий.
– Интересу добавляет. Ставки делаются прямо перед схваткой, нет времени раздумывать… Кстати, принцесса, мы с тобой будем ставить на нашу зверюгу?
– Я вам поставлю!.. – взвился Нургидан. – Я вам так поставлю, что до старости не забудете! Да, вот еще… если кто-нибудь… когда-нибудь… хоть словечком посмеет насмехаться… все равно кто… то эта наррабанская змеюка у меня собственным языком подавится!
Для бойцовых псов отведена была самая широкая и ровная терраса на всем острове: на ней могла бы разместиться небольшая деревенька. Сейчас терраса кишела людьми всех наречий, которые толпились вокруг обнесенных досками небольших загонов. В загонах лениво лежали псы, принимая внимание толпы с привычным равнодушием знаменитостей.
На время юные Подгорные Охотники забыли о своем великом плане и почувствовали себя детишками в зверинце. Они шли от загона к загону, глазели на ухоженных, красивых животных (Нитха даже повизгивала от восторга).
Здесь были таари, которых еще щенками привозят из далекого Ксуранга (только кобелей и никогда – сук, чтобы порода в чистоте сохранилась лишь на родине). Мощные, брыластые, черные с рыжими подпалинами, они считались лучшими охранными псами.
Были тут и пастушьи собаки. Черные грайанские нуро – из тех, что с разбега бьют волка плечом и ломают ему хребет. Длинношерстые вехси, что пасут овец на отрогах Запредельных гор, сами похожие на баранов, но один на один убивающие снежного барса. Бело-рыжие тхорр из Наррабана – те, что умеют в прыжке повалить всадника с конем.
– Ты что, не видела таких у себя дома? – удивился Нургидан восхищению Нитхи. – Наррабанская же порода…
– Я скотину не пасла! – оскорбилась девочка. – У нас во дворце были кхасти, это наррабанская сторожевая. Они очень умные, им можно доверить маленького ребенка. Но если их разозлить… У меня был щенок кхасти, но его укусила змея…
– На прошлых боях победителем стал вот именно кхасти, – доброжелательно сказал стоящий рядом мужчина, судя по выговору – грайанец. – Но в этом году эту породу никто не привез.
Нитха взглядом и кивком поблагодарила незнакомца и спросила:
– А вот этот такой лохматый, огромный, серебристый – это кто?
– Унат. Это силуранская порода. Правда, он похож на медведя?
– Даже очень. Наверное, с таким на медведя и охотятся?
– Бывает. Но чаще на медведя ходят с верко. Они мельче, но шустрее и бесстрашнее. Сворой облепят медведя…
– А мой господин тоже привез на состязания пса? – наугад спросила Нитха и попала в точку.
– Ну да, я привез двух такки. Один из них обязательно станет победителем.
– Это еще поглядим! – ревниво вмешался Нургидан. – Вон сколько здесь пород… а этих такки я видел пару раз, мелковаты вроде…
Грайанец не обиделся.
– Вижу, молодой господин впервые приехал на собачьи бои? Такки не бьются ни с унатами, ни с кхасти, ни с нуро. Их стравливают только друг с другом, потому что эта порода не имеет себе равных. Бои такки будут в самом конце состязаний. И награда для победителя-такки тоже особая.
Дайру, который, как и подобает рабу, не вмешивался в разговор свободных, весело взглянул на обалдевшего Нургидана.
А грайанец, нашедший внимательных слушателей, с удовольствием объяснял:
– Здесь есть разные породы: пастушьи, сторожевые, охотничьи, собаки-телохранители. Изредка тут бывают псы-воины, сражающиеся рядом со всадником, только сюда их не часто привозят: они натасканы на вражеских коней, а главное – на людей, а значит, для нашего дела погублены… Но только одна порода выведена специально для собачьих боев: такки! Только для такки смысл жизни – бой, цель жизни – победа. Только такки вкладывают в схватку столько силы, воли, азарта, что бывает такое: победитель – победитель! – отойдя от места боя, падает замертво. Весь выплеснулся, всего себя отдал!
– Такки, вот как? – переспросил Нургидан мягко, почти нежно, словно повторил имя красивой женщины.
Дайру вскинулся, почуяв опасность. Он знал: его друг никогда не преследует две цели сразу. Сейчас он забыл и о пуговичнике, и о гильдейском испытании. Думает об одном: подраться хоть с одним из этих хваленых такки!
Прошипев сквозь зубы проклятие, Дайру незаметно для грайанца пнул приятеля по лодыжке, а когда тот обернулся – сделал страшные глаза: мол, ты сюда не развлекаться прибыл!
А грайанец увлеченно продолжал:
– Такки – боец по своей сути. Взять хотя бы юнтивар…
– Господин изволит шутить, – обиделась Нитха. – Я знаю, что такое юнтивар. Это при поединке на мечах такой «ненанесенный удар». Бойцы насмехаются друг над другом, дразнят по-всякому…
– Не по-всякому, госпожа моя, у юнтивара свои правила. Но по сути – да, стараются разозлить противника, вывести из себя. Здесь, кстати, тоже это делается, только вместо собак говорят хозяева, традиция такая. Но я говорил о другом юнтиваре, о собачьем. Псы любой породы, прежде чем наброситься друг на друга, также совершают ритуал: скалят зубы, поднимают шерсть на загривке, угрожающе рычат. Хотят устрашить противника – тогда, может, и драться не придется… А такки пропускают юнтивар. Нападают молча, стремительно, решительно. Это ведь преимущество, верно?
– Преимущество, – серьезно кивнул Нургидан. – Спасибо за совет.
– Что? – не понял грайанец.
– Ничего-ничего, – поспешила вмешаться Нитха. – Господин очень интересно рассказывает… Может быть, он еще и подскажет, где и как записать собаку на поединок?