Уже из версий романа об Александре рассказ Иакова Саругского воспроизводится по памяти пророком ислама Мухаммадом в 18-й суре Корана, называемой «Пещера». Здесь Александр становится Мусой (то есть Моисеем), а в его спутниках сперва оказывается некий юноша, а затем существо, имени которого Аллах не открывает пророку. Он называет его просто «раб из рабов Наших».
(60) И вот сказал Муса своему юноше:
«Не остановлюсь я, пока не дойду до слияния двух морей,
хотя бы прошли годы».
(61) А когда они дошли до соединения между ними,
то забыли свою рыбу,
и она направила свой путь, устремившись в море.
(62) Когда же они прошли,
он сказал своему юноше: «Принеси нам наш обед,
мы испытали от этого нашего пути тяготы».
(63) Он сказал: «Видишь ли, когда мы укрылись у скалы,
то я забыл рыбу.
Заставил меня забыть только сатана, чтобы я не вспомнил,
и она направила свой путь в море дивным образом».
(64) Он сказал: «Этого-то мы и желали».
И оба вернулись по своим следам обратно.
(65) И нашли они раба из Наших рабов, которому Мы даровали милосердие от Нас и научили его Нашему знанию.
(66) Сказал ему Муса: «Последовать ли мне за тобой,
чтобы ты научил меня тому, что сообщено тебе о прямом пути?»
(67) Он сказал: «Ты не в состоянии будешь со мной утерпеть.
(68) И как ты вытерпишь то, о чем не имеешь знания?»
(69) Он сказал:
«Ты найдешь меня, если угодно Аллаху, терпеливым,
и я не ослушаюсь ни одного твоего приказания».
(70) Он сказал: «Если ты последуешь за мной, то не спрашивай ни о чем,
пока я не возобновлю об этом напоминания».
(71) И пошли они;
и когда они были в судне, тот его продырявил.
Сказал ему: «Ты его продырявил, чтобы потопить находящихся на нем?
Ты совершил дело удивительное!»
(72) Сказал он: «Разве я тебе не говорил,
что ты не в состоянии будешь со мной утерпеть?»
(73) Он сказал: «Не укоряй меня за то, что я позабыл,
и не возлагай на меня в моем деле тяготы».
(74) И пошли они;
а когда встретили мальчика и тот его убил, то он сказал: «Неужели ты убил чистую душу без отмщения за душу?
Ты сделал вещь непохвальную!»
(75) Он сказал: «Разве я не говорил тебе, что ты не в состоянии со мной утерпеть?»
(76) Он сказал: «Если я спрошу у тебя о чем-нибудь после этого,
то не сопровождай меня: ты получил от меня извинение».
(77) И пошли они;
и когда пришли к жителям селения, то попросили пищи,
но те отказались принять их в гости.
И нашли они там стену, которая хотела развалиться,
и он ее поправил.
Сказал он: «Если бы ты хотел, то взял бы за это плату».
(78) Он сказал: «Это — разлука между мной и тобой.
Я сообщу тебе толкование того, чего ты не мог утерпеть.
(79) Что касается судна,
то оно принадлежало беднякам, которые работали в море.
Я хотел его испортить,
ибо за ними был царь, отбиравший все суда насильно.
(80) Что касается мальчика, то родители его были верующими,
и мы боялись,
что он обречет их переносить непокорность и неверие.
(81) И мы хотели,
чтобы Господь дал им взамен лучшего, чем он, по чистоте
и более близкого по милосердию.
(82) А стена — она принадлежала двум мальчикам-сиротам в городе,
и был под нею клад,
а отец их был праведен,
и пожелал Господь твой, чтобы они достигли зрелости
и извлекли свой клад по милости твоего Господа.
Не делал я этого по своему решению.
Вот объяснение того, чего ты не мог утерпеть»
В притче из проповеди Мухаммада причудливо соединились два более ранних эпизода — рассказ Иакова Саругского и иудейская притча о путешествии Рабби Иошуа бен Леви с пророком Илией. На месте «источника жизни» Иакова здесь madjma'al-bahrayn, «место слияния двух морей». Отчасти это напоминает место жительства Утнапиштима после потопа — оно называлось pi narati, «устье рек». На самом деле за обоими названиями таится вполне конкретный топоним — остров Бахрейн, названный так потому, что со дна моря в этом месте вытекают пресноводные источники. В древности Бахрейн назывался Дильмуном. Основой экономики там было садоводство, организованное вокруг пресноводных источников, бивших и из-под земли, и из моря. Поэтому в шумерской мифологии Дильмун стал местом возникновения самой жизни и тем самым островом, куда после потопа и спасения боги поселяют бессмертного Зиусудру. Коран довольно точно воспроизводит эту древневосточную мифологему.
Спутником Мусы в сунне и комментаторской традиции был назван ал-Хидр (букв. «Зеленый», то есть «вечно молодой») — загадочный мудрец, знающий тайны творений Аллаха{126}. Но в талмудическом рассказе спутника зовут Илия — пророк, взятый живым на небо и ставший великим мудрецом. Как сообщает пересказавший притчу Ниссим бен Якоб ибн Шахин, Иошуа столь усердно постился и молился, что смог увидеть самого Илию. Илия предстал ему, и благочестивый рабби попросил, чтобы тот на короткий срок взял его себе в спутники. Илия согласился с тем условием, что Иошуа не будет ни о чем его расспрашивать, хотя поступки его покажутся ему удивительными. Рабби заверил Илию, что будет молчалив. И вот они пришли в дом бедного человека, где их встретили со всем возможным гостеприимством. Но Илия сделал так, что у бедняка пала корова. Это возмутило рабби Иошуа, но Илия сказал: «Спокойно! Слушай, смотри и будь молчалив. Не то мы расстанемся». В следующем доме жил богатый скряга, который не только не вынес странникам хлеба, но не сказал и ни единого доброго слова. Но Илия начал молча чинить пролом в стене его дома. Это снова удивило рабби Иошуа, и он возмутился несправедливостью того, что делает пророк. Но Илия лишь повторил ему свой прежний призыв к молчанию. К вечеру третьего дня своего пути рабби Иошуа с Илией подошел к синагоге, рассчитывая на то, что их угостят и дадут ночлег. Однако и здесь им были не рады. Тем не менее Илия пожелал, чтобы все члены молитвенного собрания стали старейшинами города. История с возмущением рабби Иошуа повторилась и на третий раз. Затем на пути странников возникла еще одна синагога, в которой их приняли по всем правилам гостеприимства. Но Илия сказал, что только один из этих людей станет старейшиной города. После этого рабби Иошуа вышел из себя и потребовал, чтобы пророк объяснил смысл своих поступков. Тогда Илия сказал, что у бедняка должна была умереть жена, но вместо этого Бог взял его корову. Стена дома скряги таила в себе клад, и если бы она совсем разрушилась, то он бы неправедно обогатился. Что касается первой, негостеприимной синагоги, то город, в котором старейшинами будут все, не устоит. А во второй синагоге будет один справедливый лидер, работающий на общее благо. Поэтому в той общине будут царить мир, согласие и сотрудничество. Итак, сказал Илия, иди и научи своих братьев пути Бога. Пусть не унывают они, когда видят зло процветающим, а праведников — страдающими. Бог смотрит в сердца и правит справедливо и милосердно. После чего пророк Илия скрылся из виду{127}.
Итак, мы видим, что фабула таблицы XI аккадского эпоса о путешествии Гильгамеша к бессмертному Утнапиштиму трансформировалась в ближневосточной традиции раннего Средневековья в притчу о паломничестве за смыслом жизни. Главным героем притчи поначалу является царь, а потом религиозный лидер общины. А его спутником представляется некий мудрец, старец, обитающий на небе — трансформированный образ Утнапиштима. Старец открывает паломнику две тайны — неизбежность смерти и непостижимость Божьего Промысла.
В средневековых персидских поэмах образу Александра-Искандера противопоставлялся благочестивый эмир или султан мусульманского мира.
Да! Искандер прошел мир от края и до края,
Избрал походную жизнь, пустыни прошел, горы и нагорья,
Но в походах искал он живой воды,
А наш царь благоволения бога ищет и
благоволения пророка.
С тех пор как я вкусил живую воду правосудия,
Лишенным блеска [безводным] кажется мне
царство Искандера
Мы уже выяснили, что за сюжетом об Александре, ищущем живую воду, можно различить образ Гильгамеша и сюжет таблицы XI аккадского эпоса. Остается добавить, что в средневековом мусульманском мире уже начинает обозначаться тот конфликт, который впоследствии будет выявлен в трактате Д. С. Мережковского «Тайна трех»: противостояние языческого царя, желающего стать бессмертным, и благочестивого правителя, знающего, что смерть неизбежна, а вечную жизнь дает только Бог.
Самый известный арабский роман, созданный в XII веке философом и писателем Абу Бакром Мухаммадом ибн Туфейлем (ок. 1110–1185), имеет весьма длинное название: «Повесть о Хаййе, сыне Якзана, касающаяся тайн восточной мудрости, извлеченных из зерен сущности высказываний главы философов Абу Али Ибн Сины имамом, знающим и совершенным философом Абу Бакром Ибн Туфейлем». Героем романа является человек, имя которого переводится как «Живой, сын Бодрствующего». Поскольку Бодрствующим мусульманская традиция называет Аллаха, то перед нами иносказательное именование «Человек, сын Бога». Философский роман Ибн Туфейля содержит множество идей, присущих всем направлениям арабо-мусульманской философии — калама, фальсафы и суфизма. Но его сюжетная основа не может быть извлечена из арабской средневековой литературы.