{24}.
Вполне возможно, что составители гимна Шульги читали надписи эна II династии Унуга Эншаку-шанны, который действительно говорит о себе как о завоевателе Киша, принесшем свои лучшие продукты в подарок Энлилю:
«Эншакушанна, эн Шумера, лугаль Страны, когда боги приказали ему, Киш захватил, Энби-Иштара, лугаля Киша, в плен взял».
«Энлилю Эншакушанна имущество Киша захваченного посвятил»{25}.
Устное предание о давнем захвате Киша Бильгамесом, возможно, наложилось здесь на известное по надписям свидетельство о поражении Киша от руки другого унугского правителя, жившего почти на три столетия позже. Интересно, что после этой акции Эншакушанна стал называть себя уже не эном Унуга, а эном всего юга Месопотамии и лугалем всего Двуречья. То есть царственность второй раз за несколько веков переносилась из Киша в Унуг, но для подтверждения легитимности унугского эна в качестве лугаля Страны требовалось разрешение Энлиля и ниппурского жречества.
Сразу обратим внимание на то, что в гимне О ничего не сказано о других событиях жизни Бильгамеса, известных по более поздним текстам: об охоте на львов, о борьбе с быком, о его друге Энкиду, о путешествии к праведнику Утнапиштиму, спасенному богами от потопа. Для Шульги и его эпохи значимы только два события, дающие урским царям возможность сделать Бильгамеса своим братом, — политическая экспансия Унуга и успешный поход в кедровые горы.
Существует один любопытный фрагмент гимна Шульги С, в котором Бильгамес считается символом справедливости:
Я, Шульги, — праведный пастырь Шумера!
Подобно брату, другу моему Бильгамесу,
Я знаю, кто честен, а кто нечестен!{26}
Почему Шульги полагает, что Бильгамес может отличить честного человека от преступника? Ответ на этот вопрос содержится в культе солнечного бога Уту — покровителя всех энов I династии Унуга. Уту (у восточных семитов Шамаш) считался божеством суда и судьей, выносящим справедливые вердикты (собственно законодателем шумеры считали бога Энлиля). Человек, с которым поступают нечестно, мог возгласом «О, Уту!» сделать солнце свидетелем преступления. Именно к статуе Уту подводили подозреваемого и заставляли клясться именем солнца, что он не виновен в предъявленном ему обвинении. Восприятию Бильгамеса как защитника справедливости способствовала и его победа над Кишем, которую Шульги также мог воспринимать как справедливое деяние в отношении противника.
Еще один примечательный документ III династии Ура дошел до нас совсем недавно из коллекции норвежского миллиардера Мартина Скёйена. Это надпись на каменном навершии булавы, которая гласит:
«Бильгамесу
Ур-Нумушда,
Офицер,
Это посвятил».
Сам факт таких посвящений указывает на то, что уже со старошумерского времени Бильгамес воспринимался как покровитель воинов, что не мешало одновременно рассматривать его как божество поминальных мест.
Формула гимна О о перенесении царственности Киша в Унуг могла стать основанием для более поздней концепции переходности царской власти, лежащей в основе «Царских списков». До этой концепции идеологическая мысль Шумера дошла не сразу. В старошумерских царских надписях «царственность» (nam-lugal) не существует как абстрактная категория. Это должность, даруемая неким богом правителю города наряду с должностью энси (nam-ensii) или эна (пат-еп). Первоначально пат-lugal находится у бога. Эта должность соотносима с определенным городом: так, в надписи Эанатума речь идет о должности «лугаль Киша», в более поздних надписях говорится о должности «лугаль Лагаша» или «лугаль Ура». И только в единственном контексте — в надписи Лугальзаггеси — встречается именование «лугаль Страны», которое можно считать уже не столько должностью, сколько титулом правителя{27}.
В текстах Гудеа слово nam-lugal встречается всего два раза в значении «власть». В обоих случаях речь идет о храме Энинну как средоточии власти бога Нингирсу. Этот «дом власти» наполнен ME — магическими силами власти, позволяющими богу контролировать пространство далеко за пределами Лагаша.
Когда к Энинну — дому моей власти —
Праведный пастырь Гудеа
Правую руку приложит…
Храм-колчан, лев, леопард, навстречу страшной змее
Язык высунувший, —
Храм битвы, ME власти наполненный…{28}
Контексты поэмы об Утухенгале — псевдоэпиграфа эпохи III династии Ура — позволяют сделать один-единственный вывод: nam-lugal превращается здесь в предмет, который можно перемещать из одного места в другое. Она уже не связана с конкретным городом или храмом, но воплощает собой независимость всего Шумера.
Энлиль страну кутиев — ядовитую змею лесистой горы,
Что на богов накинулась,
Что власть Шумера в горы утащила,
(Утухенгалю уничтожить посоветовал).
Власть Шумера он вернул.
Чтобы вернуть власть Шумера, Утухенгаль обращается за помощью к великим богам и получает поддержку от самого Бильгамеса.
К гражданам города он обратился с речью:
«Энлиль на расправу мне кутиев отдал,
А госпожа Инанна помочь обещала!
Думузи-Амаушумгальанна «Мое дело!» сказал мне,
Бильгамеса, сына Нинсун, исполнителем назначил!»{29}
В период III династии Ура концепция nam-lugal претерпевает большие изменения. Она начинает восприниматься как мистическая субстанция, имманентная всей урской династии. Согласно царским гимнам nam-lugal, как благодать и как небесный мандат переходит от одного к другому потомку Шульги. Но получают они ее потому, что первый обожествленный царь Ура Шульги был создан Эн-лилем по просьбе лунного бога Нанны. В гимне Шульги G (1—27) говорится:
Энлиль досточтимый, сам себе равный, чьи речения
справедливы!
Нунамнир, вечный пастырь Страны, из Великой Горы
выходящий!
Великий Судья, смотритель каналов земных и небесных,
все ME оседлавший!
Владыка, чья власть вызывает ужас, Звезда совершенная!
Великий Бог, за предвечными ME, прекрасными ME
надзирающий!
Господин-жизнедавец, ведущий народы след в след по
концам земли!
Большая Сеть, Небо и Землю покрывающая,
все земли связующая!
Кто Энлилю посмеет советовать, может ли кто
сравниться с ним!
Великое он задумал — что сердце его,
Река Большая, несет?
Таинства мыслей своих святых из храма он вывел.
Вещь эта — святая вещь, сияющая вещь, к ME Экура
он относится!
Истинный кирпич определения судьбы, внизу Абзу
(установленный) — вещь драгоценная!
«Праведник, построивший Экур, вечное имя будет иметь!
Сын праведника скипетром долго будет владеть,
и с трона его не свергнут!»
Поэтому Ашимбаббар в Экуре светит,
Отцу своему Энлилю доверяется, с матерью советуется.
В Эдуге Нанна, сын властителя, обратился с просьбой —
Жрица-эн от того, что в утробу вложено, праведника
родила, Энлиль, пастырь силы, ребенка на свет вывел.
Ребенок, украшение трона и царства, — это Шульги-царь!
Семя льва, в изобилии Страну переполняющее, любимец
Нинлиль,
Выбранный в Экуре, царь Ура,
Сияющее сердце, пастырь-хранитель Страны — вот имена,
Коими Энлиль Шульги в светлом сердце своем назвал,
доверяя ему народ!
Жезл и псалий на руку ему он повесил — пастырем
Страны да пребудет!
Скипетр Нанны незаменимый в руку его вложил —
Чтобы на троне царственности несвергаемой шею к Небу
он поднял!{30}
Царские списки и тексты, записанные в эпоху аморейской по происхождению I династии Исина (миф о потопе, плачи по Уру и Ниппуру), включают nam-lugal в определенный сюжет и наделяют ее свойствами персоны. С этого момента можно говорить уже не о царской власти, а именно о космической субстанции под названием «царственность». Царственность имеет небесное происхождение. По характеру она пассивна и опаслива: убегает из потерпевших поражение городов и забирается на небо во время потопа. Но города, куда она переходит, начинают доминировать в политической жизни региона. «Царские списки» лишены иллюзии вечного правления одной династии и демонстрируют взгляд «с птичьего полета» — то есть обзор всех правивших в Месопотамии городов и династий, причиной смены которых была названа только одна — произвольный и самовольный переход царственности (Царский список, 40–42, 93–94{31}):
После того как потоп всё смёл,
Царственность с Неба сошла,
В Кише царственность (поселилась)…
Город Киш был поражен оружием,