— Моя машина к услугам сеньоров, — он поклонился, притом достаточно низко, подобострастно, но глаза при этом сияли плутовством.
— Сколько? — обернулся Стерлик к носильщику.
— Я работаю честно. У меня низкая такса. На меня не обижаются. Я не беру большего, — затараторил тот. — Двенадцать песо.
По галактическим масштабам сумма была просто смехотворная. Но по тому, как радостно засверкали глаза носильщика, получившего требуемое, Стерлик понял, что переплатил минимум в четыре раза.
— У меня сегодня скидки. Я довезу вас за сто песо, — важно заявил водитель.
— Сорок, — кинул Горт презрительно.
— Ну хотя бы сорок пять, — взмолился таксист.
— Поехали.
Здесь было лето — жаркое и душное. Над дорогой струились бензиновые пары, в нос били странные технические запахи. На горизонте коричнево и красно дымили трубы комбината.
— Захолустье, — снова вздохнул Стерлик.
Водитель мчался как бешеный. Его «мустанг» был довольно резв, время от времени колёса ухали в щели в асфальте, и тогда казалось, что машина развалится. Но она обгоняла очередной автобус, презирая все правила дорожного движения.
Из сиреневого смога вдали вырастал город. Это был не просто город. Это был гигантский, беспорядочный мегаполис, в котором проживало восемнадцать миллионов жителей.
Водитель балаболил без умолку, расхваливая самый прекрасный город в Галактике, но его не слушали. Он не уставал повторять, что богатым господам тут понравится. Что для богатых господ здесь есть развлечения, которых больше нет нигде.
— У нас прекрасная планета, но бедная, — вещал он. — В остальной Галактике живут сплошь жмоты, негодяи, мерзавцы и подонки. Не принимайте на свой счёт, сеньоры.
— Почему подонки? — удивился Горт.
— Они дают нам всё меньше помощи и кредитов. Нам нужно больше кредитов.
Видимо, кредиты были больной темой для каждого гражданина в Ла-Пасе.
Вдоль шоссе шли яркие рекламные щиты. Рекламировали выпивку, вибромассажёры, утюги, СТ-визоры и новый, со «специфическим, очаровательным дурманом», как гласила надпись, экстракт листьев коки. Так же с плакатов взирало лицо — строгое, но справедливое — человека в тёмном пиджаке и в галстуке. Аршинными буквами шли его слова: «Партия обновления обещает — Мечте Боливара счастливой быть…» И ниже — «Кредиты пойдут неимущим. С «песочниками» покончим!» Судя по всему, строгий господин, грозящий пальцем с плаката, был новым Президентом Республики Дианом Торресом.
Ближе к городу поток машин становился просто невозможным. Вдоль дороги пошли кварталы самых разных домов. В одних вздымались чистенькие, по галактическим масштабам бедные, но по местным меркам просто роскошные особняки — как правило, белые, комнат на восемь-десять, с колоннами и островерхими крышами, во дворах стояли легковые автомашины, в некоторых даже по две. Часто такие кварталы были огорожены высокими заборами с колючей проволокой. И тут же за ними шли чудовищные лачуги, у водонапорных колонок возились полуголые чумазые дети, которые таскали друг друга за волосы, на ступенях и лавках скучали молодые балбесы и играли в какие-то игры иссохшие старики, над ними полз дым с запахами пищи.
Как только такси замедляло ход, к нему подскакивали совсем маленькие дети и ребята повзрослев — они требовали денег, ругались, колотили по капоту ладонями, и таксист хрипло распугивал их, а одному съездил наполненным металлическими шариками резиновым шлангом по руке.
— Змеёныши, — откомментировал водитель. — Не обращайте внимания, сеньоры.
Машина пробиралась ближе к центру, и заторы становились всё сильнее.
— Сеньоры, пожертвуйте на храм святого Торквемады! — бросился к приезжим человек в чёрной сутане, стуча по стеклу машины.
Стерлик сунул ему кредитку и осведомился:
— Но ведь Торквемада никогда не причислялся к лику святых. Это же великий инквизитор.
— Вы заблудшие души. Приходите к нам в храм, — священник перекрестил машину и кинулся к следующему такси.
Ближе к центру каменные исполины возносились всё выше. Небоскрёбы соседствовали с картонными хижинами. Чуть ли не каждый квартал имел свою церковь — о набожности лапасцев ходили легенды. И везде бурлил людской океан — пёстро и бедно одетые, галдящие, что-то предлагающие, что-то требующие люди. Это был безумный мир.
Отель «Свободный мир» возвышался на сто двадцать этажей и выглядел более-менее современно. В Галактике таких не строили лет двести, но для Ла-Паса он было новейшим достижением градостроительства.
Пассажиры вылезли из такси. Водитель вытащил чемоданы из багажника и поставил их на землю.
— Я могу подождать, сеньоры, — сказал он. — Только скажите, когда вам понадобится машина.
— Я думаю, мы изберём пешие прогулки, — сказал Стерлик.
— Это опасно, сеньоры. Не все туристы — любители пеших прогулок возвращаются домой.
— До свидания, — произнёс Стерлик.
В холле, отделанном вычурно — бронзой и дубом, было прохладно. Кондиционеры с шуршаньем гоняли прохладный воздух. Носильщик дотащил вещи. Четырёхкомнатный номер располагался на восьмидесятом этаже, он был просторен, старомоден и не оборудован и третью техники, необходимой для приличного отеля. Здесь слыхом не слыхивали о волновых массажёрах, ионных душах, виброкреслах, не говоря уж о центрах удовольствия. Но прибывшим всё это было не нужно. Они привыкли к скромным условиям и приехали сюда работать.
Они вышли на балкон и оглядели панораму города. Город казался бесконечным хаотичным нагромождением уродливых каменных коробок. Вздымались сотни шпилей соборов в стиле неоготики и барокко, виднелись стены монастырей. Трубы многочисленных предприятий на севере выбрасывали сизый дым, который наползал на город, смешиваясь с выхлопными выбросами двигателей внутреннего сгорания.
— Красота, — ухмыльнулся Горт.
— Ну вот мы и здесь, — сказал Стерлик. — И где искать?
— Если центр аномальной волны на этой планете, мы отыщем его.
— Отыщем, — с сомнением поддакнул Ханс Стерлик, который, если глянуть глубже, был вовсе и не Хансом Стерликом, а госпитальером Сомовым. Да и приятель его был не Найманом Гортом, а подполковником МВИ Московии Филатовым, решившим для себя переворошить этот город, поставить его вверх дном, но добиться своего…
«Фокусником» был недоевший «соколиных перьев» наркоман. Он как раз маялся вопросом, где найти зелье. Человека, который снабжал его, арестовали в четырнадцатый раз за последний год, и требовалось время, чтобы общественный адвокат, а также «Общество помощи социально опасным индивидуумам» встали за него горой и добились освобождения из вонючей каталажки, где постоянно барахлил пищесинтезатор, в некоторых особо дрянных камерах было по два человека, и аппаратура наслаждения для арестованных там тоже была устаревшая, и вообще более вонючего места в Нью-Тауне не сыскать.
Торговец «соколиными перьями» засел дня на два, а у Джеки Чейза было максимум два часа, после чего ломка просто добьёт его.
Он сидел, трясясь в тёплой и влажной глубине СТ-проекции. Там не было видно ничего. Но чувствовалось чьё-то дыхание где-то рядом, какие-то шумы. В СТ-проекциях, придававших городу совершенно невероятные очертания, прятался разный люд.
Джеки съёжился. Он понял: остаётся одно — идти к бесплатному автомату для раздачи наркотиков и жрать ту дрянь, которую вручают городским бродягам, чтобы они не буйствовали без дозы. Истинному ценителю лопать государственные наркотики — что может быть паскуднее?! Джеки презирал тех, кто жрёт что-то, помимо «соколиных перьев». Его отец жрал «соколиные перья». Его дед жрал «соколиные перья». И Джеки не удивится, если и его прадед жрал «соколиные перья». И в этот чёрный вечер Джеки, представитель длинной династии наркоманов, должен жрать «слабительное» — так прозвали дерьмовые государственные наркотики. Но выхода не было.
Вот тут-то и случилось то самое…
Джеки всё-таки добрался до автомата с наркотиками. Занималась заря, и в «Тусовочном парке» было немноголюдно. Рядом возвышалась на двести метров Большая Арена, куда вечером стекутся толпы народа. За ней раскинулся фантастический город, где всё было неверно и зыбко, где всё перемешалось и перепуталось — ложные светила, невероятные очертания строений, неустанно корёжащаяся геометрия зданий, скользящий городской ландшафт, чудовищные СТ-проекции. В течение суток город порой менялся по нескольку раз в зависимости от настроения и капризов шефа группы дежурных архитекторов. Чтоб ориентироваться в нём, нужен был «хрустальный глаз» — электронный путеводитель, куда, по идее, забита вся информация о состоянии города на сей момент и о наиболее благоприятных маршрутах, иначе здесь невозможно было найти свой дом даже человеку, всю жизнь прожившему в столице. Но у Джеки не было «хрустального глаза». Ему не нужно было никуда добираться. Ему было плевать на всё… Три зелёных автомата стояли в ряд. По одному из них радостно и с ликованием колошматил худой наркоман.
— На! — орал наркош, колотя, правда, без видимого эффекта автомат ногой. — Ничего, завтра с разрядником приду, — он качнулся. Упёр руки в боки. Так и остался стоять раскачиваясь.
Он скосил глаза на вновь подошедшего собрата.
Джеки остановился у другого автомата. На лице его сияла радостная улыбка.
— Э, слизняк, — дружески позвал его наркоман.
Джеки не ответил, только на лице его появилась блаженная улыбка.
А потом автоматы начали гнуться. Из ближнего брызнуло сначала стекло, а потом потекла вонючая коричневая жидкость, из которой синтезировались наркотики. Автомат, который тщетно пытался расколошматить агрессивный наркоман, тоже начал корёжиться.
— Ну ты даёшь, склизь, — прошептал наркош, глядя на Джеки. — А я уже две недели корячусь, пытаясь оставить в нём вмятину.
Две девицы-лесбиянки, ласкавшие друг друга, полупогрузившись в СТ-проекцию, изображающую расколовшуюся скалу, почуяли неладное. Они ещё не наелись наркотиков и потому соображали, что происходит вокруг, — мигом с испуганным визгом они улетели в глубь скалы.