Но так уж определила судьба майору Леру — заниматься в эти дни тем, чтобы злить одного из могущественнейших чиновников Гаскони. Майор не знал, что неприятности у него только начинаются.
Еретик был молод и горяч. Его лицо было синим от побоев, но в глазах горел упрямый огонёк. Он толкал еретические речи перед рабочими на восточных верфях, призывал их не верить обманщикам инквизиторам и попам и думать о своей бессмертной душе, а не о брюхе. Рабочие его и привели в Святую Инквизицию, предварительно основательно намяв бока.
Инквизитор-аналитик как раз прибыл с аэродрома, с которого похитили винтокрыл, на доклад. И застал Святого Материалиста за допросом.
— Ты не веришь в единственность и достаточность МАТЕРИИ? — удивился Святой Материалист.
— Я не верю в то, что ты веришь в это, — заносчиво произнёс еретик. Руки его были стянуты сзади верёвками. На ногах были кандалы, цепочка от них пропущена через кольцо — страховка, если у пленника не выдержат нервы и он решится на какую-нибудь глупость.
Святой Материалист указал инквизитору-аналитику на кресло и продолжил беседу.
— Ты хоть понимаешь, на что покусился? — спросил Великий Гражданин почти ласково.
— Вы отнимаете у людей самое главное — жизнь духа!
— А ты знаешь, что такое дух?
— Это то, что вы роняете своим дьявольским учением.
— Что ты знаешь о Дьяволе, глупец?
— Я знаю, что вы — его порождение.
— Э, нет. Ты не прав. Все мы порождения Божьи, просто люди сами, добровольно отдают свои души во власть Дьявола, — улыбнулся Святой Материалист.
Еретик удивлённо расширил глаза, хотел что-то сказать, но сдержался. Он не ожидал услышать таких откровенных речей от столпа Материалистической Религии.
— Что задумался? — засмеялся Святой Материалист. — Если тебя это порадует, то в ереси смысла куда больше, чем в той невнятице, которую мы заталкиваем в умы народа. Но это не важно. Важен не смысл, а польза. А какая польза от твоей петушиной агрессивности? Многим ты открыл глаза? Люди, которых ты хотел спасти, избили тебя. Твои слова отскакивают от деревянных голов, как горох от стенки. Ты, молодой, полный сил и ума, переводишь свою жизнь на то, что изменить не в силах. Зачем?
— Ваша власть не продлится вечно.
— А что в мире вечно? Но она будет продолжаться достаточно долго, чтобы мы достигли всех целей.
Святой Материалист встал, остановился напротив еретика, уставившись на него — глаза в глаза. Еретик не выдержал первым и отвёл взор.
— Рассказывали, что ты ещё умеешь вызывать галлюцинации, — произнёс Святой Материалист.
— Я владею искусством магии, — гордо приосанился еретик.
— Ты владеешь искусством магии? — рассмеялся Святой Материалист. — Это всё равно, что сказать — муравей владеет лесом. Ты жалкий фокусник. И все вы — жалкие фокусники. Вы обижены на то, что вас не пускают к тайне. И вы выдумываете сказки о борьбе за души людей. Вы — отверженные неудачники, как ваш аббат Христан.
Еретик вздрогнул, услышав это имя.
— Мы знаем гораздо больше, чем вам кажется… А ведь ты понимаешь, что вы проигрываете. У тебя не выдержали нервы. Ты видел, что ваша работа — это попытка вычерпать ложкой океан. Что вы никому не нужны со своими истинами и со своими слащавыми проповедями. Оружием вы сражаться не можете. Идеологией — тоже… Твои братья наверняка призывали тебя к осторожности. Но ты не выдержал. Ты решил действовать, хотя в глубине души и понимал, что это бесполезно.
Еретик встряхнул непокорно головой и воскликнул срывающимся голосом:
— Я готов. Всех нас вы не порубите гильотиной.
— А всех и не надо… Гильотина? Ты решил легко отделаться. Гильотина не для таких, как ты. Лицо еретика побледнело.
— А что для меня? — спросил он.
— Ты узнаешь. Всё узнаешь.
— Снежная Крепость?
— Да. Ты знаешь много. И это знание не пойдёт тебе на пользу… Уведите.
В комнату вошли двое солдат в чёрных мундирах инквизиции и увели еретика.
— Они никчёмны и понимают, что ничего не способны сделать, — махнул рукой Святой Материалист. — При желании, думаю, мы смогли бы найти их логово — оно где-то в горах. Но лучше, когда желчь локализована в одном месте, чем когда она разливается по всему телу.
— Еретики наглеют всё больше, — сказал инквизитор-аналитик.
— Этот сопляк полон задора и надежд. Их руководители — прагматики. Они реально оценивают свои силы.
— Тогда стоит ли обращать на них внимание?
— Стоит. Может настать решающий миг, когда они нам сильно помешают.
— Что будете мальчишкой?
— Ему предстоит принять участие в одном действе. И я ему очень не завидую, — глаза Святого Материалиста затуманились. И в них появилось нечто, от чего Блишон невольно передёрнул плечами.
Начальник аэродрома был в самом дурном расположении духа. Над ним маячил призрак гильотины. Инквизиторы слов на ветер не бросают, особенно таких. А майор Леру слишком дорожил своей головой, чтобы позволить кому-то закатить её в корзину под гильотиной.
Впрочем, он надеялся, что инквизитор не станет реализовывать угрозу. Но как бы то ни было, с карьерой покончено. А ведь через неделю должен был состояться перевод в Париж. Заместителем командира гвардейского авиационного полка. А теперь… Майор не был уверен, что на его месте не опростоволосился бы кто-то другой. Подчинённые у него — рвань, крестьяне, полуграмотная шушера. Дисциплину понимают только палочную и норовят залезть в гарнизонный винный подвал без спроса и стянуть бутылку на боевое дежурство. Навести здесь порядок просто невозможно, Христос задери эту дыру!
Да и представить, что кто-то сможет украсть боевую машину, можно было только в страшном сне.
— Никого не обнаружили, — доложил командир экипажа только что приземлившегося винтокрыла, который был направлен в погоню.
Остальные семь винтокрылов тоже не напали на след. Похититель увёл машину на предельно низкой высоте и без труда затерялся в горах, так что куда он направился — не установить.
— Вон отсюда! — прикрикнул майор. — Гильотины вам не хватает, свора бездельников!
Лейтенант вылетел из здания, в котором располагался штаб.
Майор Леру продолжал сидеть за просторным столом, на котором стоял медный чернильный прибор в форме большого танка «Робеспьер», грустно думая о своём будущем. Ему хотелось напиться, но он знал, что это не лучший выход.
В комнату ворвался дежурный.
— Гражданин ма…
— А кто будет докладывать по положенной форме? — взвизгнул майор. — Распустились тут! Я вам покажу! Я вам устрою настоящую службу!
Он перевёл дыхание и озверело взглянул на дежурного.
— Выйди, зайди и доложи по форме. Дежурный вышел, потом постучал, зашёл снова.
— А я разве разрешил заходить? — ещё громче взревел майор. — Ещё раз!
На следующий раз дежурный дождался разрешения и только потом зашёл.
— Так, а где шлем? Где отдание воинской чести?! Разгильдяй.
Он гонял дежурного ещё раз пять, пока тот не выполнил всё, как положено.
Наконец тот вспомнил все премудрости военной инструкции по отношениям начальников и подчинённых, утверждённой Советом Справедливых в девяносто втором году.
— Гражданин майор. Прошу соизволения сделать доклад, — чётко, как положено, произнёс дежурный. Майор встал, козырнул и кивнул:
— Докладывай, Гражданин сержант.
— Только что неизвестные похитили ещё один винтокрыл.
— Что?!
— Номер девятнадцать. Они сняли охрану и взлетели.
— Животное! Почему сразу не доложил?! — раненым медведем взревел майор.
— Мне не дали…
— Христос вас всех задери!
Вертолёт закрутился на месте и ухнул на полсотни метров вниз, зависнув над самыми кронами деревьев.
— Ух ты! — выдохнул Сомов, вытирая пот.
— Ничего, сейчас разберёмся.
Филатов щёлкнул переключателями, моторы взревели сильнее, и машина резво устремилась вперёд.
Это был восьмой раз, когда разведчик чуть не раздолбал машину. Но он достиг главного — оторвался от погони и теперь двигался к цели.
На табло индикатора на браслете мерцала прямая линия и какие-то цифры.
— До цели — четыреста километров, — сообщил разведчик.
— Хватит горючего? — с безнадёгой спросил Сомов.
— Должно. Это — летающая бензиновая бочка, рассчитанная на выброс десанта на дальнее расстояние. Победа местной инженерной мысли — летает и крыльями не машет.
— Да, с махолётом было куда хуже.
Во время стычки с аризонцами Филатов пожертвовал одним из последних технических средств, которые у него оставались после всех передряг — сработанным по приорской технологии маячком, который практически невозможно было засечь никому, кроме хозяина. Маячок липкой пылинкой устроился на комбинезоне Динозавра, и теперь московитяне просто следовали по указанному направлению, надеясь, что аризонцы сумели натолкнуться на истину и знают, куда им надо.
— Как ты думаешь, что они ищут? — спросил Сомов.
— Думаю, хозяев этой планеты.
— Снежную Крепость?
Московитяне тоже наткнулись на миф о Снежной Крепости и вычленили его сразу в ряду таких же историй. Они были уверены, что за ним что-то скрывается, но, в отличие от аризонцев, не смогли установить её местоположение.
— Так, маячок перестал удаляться со скоростью четыреста километров в час, — сказал Филатов.
— Значит, они высадились из летающей машины.
— Да. Ну же, родимая, быстрее! — Филатов защёлкал тумблерами, вертолёт взвыл и немножко прибавил ход.
— Умри, — прошептал майор Форст и подал знак рукой. Пенелопа замерла. Динозавр тоже превратился в статую, моля Бога, чтобы пятеро солдат, обходящих лес, ненароком не наткнулись на них.
Солдаты были какие-то не такие — не по-гасконски собранные, в пятнистых комбинезонах, с небольшими автоматами, выгодно отличающимися от игрушек с дисковыми магазинами, состоящими на вооружении в жандармерии и гвардии. Люди гораздо более серьёзные — это Динозавр оценил по движениям, по уверенности, потому, как они держались в лесу.