тали утруждать его рассказами, видя, как у нашего бати слипаются глаза. Из вежливости отказались и от чая, но Людмила Александровна повела на веранду и усадила за стол. Всеволод Аполлонович, извинившись ушел к себе. Заметив, что мы голодны, Людмила Александровна накормила нас обедом, а уж потом попотчевала чаем с малиновым вареньем. Выяснилось, что Всеволод Аполлонович не приболел, а серьезно болен. У него высокая температура, и он храбрится только ради гостей. Мы поблагодарили за обед и попрощались»[491].
Л. А. Балицкая не только поила коммунаров чаем, но и принимала активное участие в жизни трудкоммуны имени Дзержинского даже после переезда в 1934 г. в Киев. Так, в январе 1937 г. она вместе со своим мужем и К. М. Карлсоном принимала коммунара Е. Ройтенберга, написавшего наркому письмо, направленное против секретаря парткома коммуны Н. А. Огия [492].
Балицкий всегда и во всем поддерживал Макаренко. В 1935 г. он выдвинул его на должность помощника начальника Отдела трудовых колоний (ОТК) НКВД УССР. Наверное, для того чтобы подчеркнуть свою близость к всесильному наркому, Макаренко в присутствии знакомых называл его «Аполлоном».
Он очень хотел написать книгу о чекистах и в качестве консультанта избрал самого наркома. В своей записной книжке он писал, что Балицкий «отличает несколько типов происхождения (чекистов. – Прим. авт.): “Гимназисты”, “Местечковые” (евреи. – Прим. авт.), “Военные”. Последние с трудом понимают характер дисциплины “Ч” (чекистов. – Прим. авт.).
Он считает, что нужно дать и нечто о положении женщины в семье. Она редко видит мужа и поэтому беднеет духовно…
Чванство – тип внутренний и внешний и это, он говорит, нужно изобразить.»[493].
В своих дневниках А. С. Макаренко дает очень интересные характеристики В. А. Балицкому и его заместителю К. М. Карлсону. По его словам, Карлсон «представитель спокойного массивного характера. Ночная работа, недопитые стаканы чаю. Телефон он берет спокойно, говорит тихо, даже как будто сонно и отвечает больше междометиями и глаголами или отглагольными существительными.
– Ну?. Да! – Знаю. – Отправили? – Угу!
Наводнение.
При этом он смотрит мимо трубки с таким же сонным пренебрежением.
Б. (Балицкий. – Прим. авт.) – его противоположность – быстрый, яркий, увлекающийся, открыто благородный»[494].
Скорее всего, именно Всеволод Балицкий не дал хода заявлению секретаря парторганизации Трудкомуны имени Дзержинского Н. А. Огия на имя секретаря парткома НКВД УССР Я. К. Крауклиса, в котором сообщалось, что 5 сентября 1936 г. в своем выступлении на праздничном выпуске воспитанников коммуны помощник начальника Отдела трудовых колоний А. С. Макаренко (тогда он уже работал в НКВД УССР) заявил: «Все мы работаем под руководством партии и тов. Сталина, и если тов. Сталин сделает хоть тысячу ошибок, а один, имя которого не хочу называть, поведет вас по правильной дороге, то все же идти за тов. Сталиным». На этом письме Я. К. Крауклис написал резолюцию своему заместителю по парткому: «т. Стрижевскому. Как только Киндыба сядет в ОТК, мы через некоторое время Макаренко удалим. Я не верю ему ни на копейку. Это враг». Но, несмотря на это неверие секретаря парткома и гневную статью Огия под названием «Бдительность всегда и везде» в 33-м номере газеты «Дзержинец», Макаренко не тронули[495]. Остановить прыть работников НКВД УССР мог только сам нарком.
4 мая 1936 г. в Киевском оперном театре состоялся концерт участников всеукраинской олимпиады художественной самодеятельности трудовых колоний НКВД УССР, на котором присутствовал весь политический бомонд республики – С. В. Косиор, П. П. Постышев, Г. И. Петровский, А. П. Любченко, И. Э. Якир, В. А. Балицкий, Н. Н. Попов, известный деятель Коминтерна Вильгельм Пик. Зрители увидели 25 концертных номеров[496]. На следующий день Балицкий принял участников «олимпиады чекистских воспитанников» в киевском клубе НКВД, где заявил, что «несмотря на то, что вы вчера имели шумный и бурный успех, нельзя забывать, что это только начало. Зазнаваться не следует, а работать надо еще очень много и много»[497]. По итогам олимпиады он подписал приказ, поощряющий «за отличную подготовку олимпиады» руководителей трудовых колоний, сотрудников Отдела трудовых колоний НКВД УССР и 90 коммунаров[498].
Покровительство Балицкого, правда, не спасало Макаренко от его гнева. Так, в июне 1936 г. в Дофиновском приемнике-распределителе в Одесской области вспыхнула драка, в результате которой трем воспитанникам были нанесены ножевые ранения, один воспитанник был ранен в глаз, а 10 человек избиты. Как было официально отмечено, начальник Отдела трудовых колоний НКВД УССР Л. С. Ахматов и его помощник А. С. Макаренко, «желая умалить значение волынки. и тем самым оградить себя от ответственности», в рапорте на имя заместителя наркома внутренних дел УССР З. Б. Кацнельсона указали, что инцидент выразился в «2–3 локализованных ссорах и что ничего серьезного не произошло»[499].
Когда Балицкий узнал об истинных масштабах случившегося, то своим приказом объявил выговор Ахматову и Макаренко «за введение в заблуждение руководства НКВД УССР информацией, несоответствующей действительному положению вещей»[500]. Через пять дней, после объявления приказа, Макаренко подал рапорт на увольнение. Хотя он писал, что это «ни в какой связи не стоит с полученным мною выговором в приказе наркома», можно согласиться с биографами советского педагога о взаимосвязи между этими двумя событиями[501].
Не менее интересно и отношение Балицкого к другим деятелям и чекистам. Он стремился при случае демонстрировать родство с простыми «солдатами революции». Так, летом 1929 г. он вместе с начальником погранвойск УССР и начальником Особого отдела УВО Н. М. Быстрых и секретарем коллегии ГПУ УССР Я. В. Письменным во главе группы из 26 курсантов-пограничников осуществил пятисоткилометровый конный переход, в котором проверялись выносливость коней и умение всадников. 6 июля группа финишировала возле здания Киевского окружного отдела ГПУ на улице Розы Люксембург[502].
Весной 1926 г. в печати появилось сообщение о том, что по инициативе Аэрохима СССР будет организована воздушная экспедиция за границу. Украинское общество друзей авиации и химии живо откликнулось на этот почин. Была создана Всеукраинская комиссия по организации заграничных перелетов под председательством Балицкого. И вскоре перелет по маршруту «Москва – Тегеран – Москва» состоялся[503]. За участие в этом авиаперелете Всеволод Балицкий 24 сентября 1926 г. был награжден вторым орденом Красного Знамени [504].
26 апреля 1926 г. прошло собрание первого в Украине Харьковского пролетарского спортивного общества «Динамо». С этой даты, по мнению некоторых авторов, и берет свое официальное начало динамовская история знаменитого украинского клуба, хотя ее Устав и учредительные документы Балицкий окончательно утвердил лишь в октябре того же года[505].
5-го июня 1931 г. состоялось торжественное открытие в Харькове крупнейшего в то время 15-тысячного стадиона имени В. А. Балицкого. Это было роскошное по тем временам сооружение: стадион площадью 18 га имел основное и запасное футбольные поля, четыре теннисных корта, гандбольную, волейбольную и баскетбольную площадки, гимнастический городок, стрелковый тир, площадки для игры в скракли и крокет, вместительные душевые, физкультурный павильон со спортивными залами, кабинетами и специальной спортивной библиотекой. На праздник прибыло свыше 15 000 человек.
Об открытии праздника известили четыре фанфариста. Под звуки оркестра на стадионе промаршировали 5 000 динамовцев. Потом Всеволод Балицкий торжественно объявил об открытии стадиона и под звуки «Интернационала» был поднят флаг. После парада 500 красноармейцев полка ГПУ демонстрировали массовые упражнения, после чего состоялась футбольная встреча между динамовцами Москвы и Харькова. Со счетом 3:2 победили гости[506].
Кстати, еще два стадиона, которые носили имя В. А. Балицкого, открылись в трагическом для Украины 1933 г.: в июне в Киеве (ныне стадион «Динамо» имени В. В. Лобановского), а в сентябре – в Донбасе, в Горловке[507].
В 1931 г. в штате ГПУ УССР появился Секретно-политический отдел. Он был образован в соответствии с приказом Балицкого за № 92 от 4 апреля 1931 г. на базе Информационного и Секретного отделов «с целью объединения и усиления агентурно-оперативной работы по контрреволюционным элементам городского и сельского населения, разворачивающим свою деятельность, а также для улучшения использования материалов осведомления и данных, полученных вследствие оперативной работы»[508]. Первым начальником Секретно-политического отдела ГПУ УССР стал Генрих Люшков.
CПО входил в состав Секретно-оперативного управления и первоначально состоял из четырех отделений.
1-е отделение (антисоветские партии) решало задачи:
«а) Разобличение, прорабатывание и учет антисоветского элемента на производстве, освещение политических настроений среди рабочего класса;