[568]. В 1931–1932 гг. в центральный аппарат ОГПУ были назначены: А. Я. Герцовский – старшим инспектором отдела центральной регистрации; С. А. Громов-Шмеркин – старшим уполномоченным ОО; А. И. Евгеньев – оперуполномоченным при 3-м зампреде ОГПУ; Э. А. Инсаров – старшим уполномоченным ОО; М. А. Каган – оперативным секретарем СПО; Э. М. Колтунов-Правдин – уполномоченным ОО; Я. Б. Лоев – помощником начальника отделения ЭКУ; А. И. Мазуренко – сотрудником для поручений при 3-м зампреде ОГПУ; П. А. Судоплатов (с должности заведующего культурно-воспитательной частью трудкоммуны ГПУ УССР) – инспектором ОК; Б. В. Рогачев – секретарем ОО; З. М. Ушаков – помощником начальника 1-го отделения ОО; Я. Д. Южный – старшим уполномоченным ОО.
Выехали с Украины на тогдашнюю союзную периферию и некоторые руководящие сотрудники: Н. С. Бачинский – заместителем полпреда ОГПУ по Центральной-Черноземной области; И. М. Блат – полпредом ОГПУ по Западной области; А. Г. Грозный – заместителем полпреда ОГПУ по Восточно-Сибирскому краю в Иркутске; Н. И. Добродицкий – заместителем полпреда ОГПУ по СевероКавказскому краю; В. Т. Иванов – полпредом ОГПУ по Ивановской промышленной области; М. Н. Иодко – начальником Тагильского оперсектора ОГПУ; Л. И. Леонов-Немировский – начальником ЭКО ПП ОГПУ по Нижегородскому краю; В. И. Окруй – начальником Восточно-Казахского облотдела ГПУ; М. А. Панов-Бройде – начальником ИНО ПП ОГПУ по Средней Азии; Д. Я. Патрушев – начальником Острогожского оперсектора ОГПУ; М. К. Ромейко – начальником Западно-Казахского облотдела ГПУ; Е. Д. Элькин – управляющим делами ПП ОГПУ по Северо-Кавказскому краю.
Расставляя кадры, Всеволод Балицкий укреплял свои позиции. Казалось, он прибыл в Москву «всерьез и надолго». Но произошло совсем не так, как думалось многим. Среди вновь назначенных был, как мы видели, не только Балицкий. Например, появление Ивана Акулова на должности 1-го зампреда ОГПУ многие на Лубянке не восприняли. В ОГПУ работали профессиональные чекисты, которые оберегали свою корпоративность и кастовость.
А кем был для них Акулов? Тривиальным партийным функционером. Чему мог научить профессионалов этот дилетант? Разве лишь одному – еще больше любить партию. Позднее Акулов говорил, что «партийная работа, политическая работа, которая проводилась в органах НКВД, Ягоду почти совершенно не интересовала. Я ни в одном учреждении, ни у одного руководящего работника не встречал такой ведомственности и исключительности, какая была присуща Ягоде. Ягода воспитывал этот дух ведомственности, исключительности и корпоративности, и многие работники, занимавшие немалые места в аппарате, следовали за ним. Сознание того, что чекисты – прежде всего большевики, что это вооруженный отряд партии, отряд, поставленный на один из ответственнейших участков нашей работы, сознание, что чекисты – прежде всего члены партии, это сознание аппарату не прививалось»[569].
Иван Акулов взялся «поднимать» партийную работу в ОГПУ. В своих воспоминаниях М. П. Шрейдер писал по этому поводу: «На некоторое время Ягода был отодвинут на второй план, и Акулову удалось в короткий промежуток времени повысить роль партийных организаций в органах, в частности им были организованы Курсы высшего руководящего состава ОГПУ (КВРС), и вообще он всячески популяризировал идею Дзержинского о том, что только настоящий коммунист может быть хорошим чекистом. Однако чувствовалось, что Ягода, претендовавший на роль первого зампреда (а фактически, если учитывать тяжелую болезнь Менжинского, и на роль председателя ОГПУ), был крайне недоволен назначением Акулова, и вокруг последнего вскоре начались закулисные интриги. Мы, разумеется, не знали всех подробностей, но явно ощущали эту скрытую борьбу между ягодинцами и группой большевика-ленинца Акулова; борьбу, из которой Ягода в конце концов вышел победителем»[570].
Не удивительно, что, по словам сотрудника Иностранного отдела В. Г. Кривицкого, центральный аппарат ОГПУ «встретил Акулова в штыки» [571]. Единственным из крупных лубянских чекистов, кто помогал новому 1-му зампреду и «откровенничал» с ним, был начальник Иностранного отдела ОГПУ СССР А. Х. Артузов[572]. Этот организатор захвата Бориса Савинкова и Сиднея Рейли после провала заключительного этапа операции «Трест» в конце 1927 г. был смещен с должности начальника Контрразведывательного отдела ОГПУ и находился в опале у руководства. К тому же у него сложились довольно прохладные отношения с Генрихом Ягодой, и потому его ориентация на Акулова целиком понятна.
Поведение Артузова вызвала острую реакцию со стороны других старожилов Лубянки, о чем он позднее сам писал Сталину: «Я приветствовал назначение и направление ЦК на работу в ОГПУ Акулова. А Слуцкий (секретарь парткома) изобразил это перед Ягодой как подхалимство перед “чужим” зампредом. Как следствие этого меня прекратили замечать, не вызывали на совещания, третировали. В. Р. Менжинский меня не поддерживал»[573].
Итак, с первого дня его появления в ОГПУ Генрих Ягода делал все возможное, чтобы усложнить работу первого заместителя и подключил к этому всех своих сторонников из числа руководящих сотрудников. На кого же мог опираться Акулов? С кем советоваться? По нашему мнению, такой опорой был Балицкий. Во-первых, они вместе работали в Украине и неплохо знали друг друга. Во-вторых, Балицкий издавна не ладил с Ягодой. Впрочем, особого выбора у Балицкого-то и не было – Лубянка его не ждала.
По словам Якова Письменного, перевод председателя ГПУ УССР в Москву был неожиданным и часть новоиспеченных москвичей стали «принимать посильное участие в той борьбе, которая велась между Балицким и Акуловым, с одной стороны, и Менжинским и Ягодой, с другой стороны. Это был период нарастания недовольства Балицкого отношением к нему со стороны руководства партии. Он был недоволен своим положением третьего заместителя председателя ОГПУ, он считал, что должен занимать более крупное, самостоятельное положение. Он опасался безрезультативности своей борьбы, так как считал Акулова мягким и нерешительным, особенно в сложных условиях московского аппарата, и потому счел его неподходящим для себя партнером»[574].
О «драке» между В. А. Балицким, Г. Г. Ягодой и Я. С. Аграновым (переведенным с поста начальника Секретно-политического отдела ОГПУ СССР полпредом ОГПУ по Московской области) вспомнил в своем выступлении на февральско-мартовском Пленуме ЦК ВКП(б) 1937 г. и Н. И. Ежов[575].
Работа Всеволода Балицкого в должности третьего заместителя председателя ОГПУ нуждается в дальнейшем изучении. Например, пока что не удалось определить круг его должностных обязанностей, выяснить, чем именно он занимался. Исходя из того, что Балицкий награждал сотрудников Иностранного отдела ОГПУ СССР[576], можно предположить, что он был куратором советской разведки. В пользу этой версии говорят и направленные им записки на имя И. В. Сталина с приложением перехваченных японских дипломатических и военных документов[577].
23 сентября 1931 г. в Москве сотрудниками ОО ОГПУ СССР были задержаны прибывшие из-за рубежа террористы РОВС – штабс-капитан А. А. Потехин и Д. Ф. Потто, через некоторое время задержали еще одного члена РОВС – князя Лобанова-Ростовского[578]. 8 апреля 1932 г. Политбюро ЦК ВКП(б), заслушав сообщение
B. А. Балицкого о белогвардейцах-террористах, поручило решить этот вопрос комиссии в составе Сталина, Молотова, Ворошилова, Крыленко, Крестинского и Балицкого[579].
В этот период Всеволод Балицкий довольно часто встречался со Сталиным. В журнале посетителей кабинета генсека зарегистрированы его визиты. Как заместитель председателя ОГПУ Балицкий довольно часто направлял Сталину наиболее значимые, с точки зрения чекистов, документы. Так, например, 30 мая 1932 г. он сообщал о раскрытой Особым отделом ЛВО контрреволюционной группировке на линкоре «Марат»[580], а 11 октября 1932 г. направил изъятые при обыске у Х. Г. Раковского работы «Назад к партийной программе, Советской конституции, к ленинизму», «Новый этап социальной дифференциации и классовой борьбы в СССР», «Два слова о внутрифракционных спорах» [581].
21 августа 1932 г. в деревне Головино под Москвой 15 человек создали «Союз марксистов-ленинцев», который возглавил бывший секретарь Краснопресненского райкома ВКП(б) столицы, а потом исключенный из партии Мартемьян Никитич Рютин. В принятом обращении «Ко всем членам ВКП(б)» давалась разгромная критика существующего режима и подчеркивалась необходимость отстранения И. В. Сталина от власти. В манифесте, в частности, говорилось: «Партия и пролетарская диктатура Сталиным и его кликой заведены в невиданный тупик и переживают смертельно опасный кризис. Ложью и клеветой, расстрелами и арестами, всеми способами и средствами они будут защищать свое господство в партии и стране, ибо они смотрят на них, как на свою вотчину»[582]. В манифесте подчеркивалось, что авантюристические темпы индустриализации означают обнищание рабочих, коллективизация проводится с помощью насилия и террора, раскулачивание направлено главным образом против середняцких и бедняцких масс, а экспроприация деревни привела страну «к глубачайшему кризису, чудовищному обнищанию масс и голоду как в деревне, так и в городах.»