Усмотрел, что это место рукописи является доказательством террористических устремлений обвиняемого»[801].
Вначале их делом непосредственно занимался начальник 2-го отделения Секретно-политического отдела УГБ УНКВД по Харьковской области Б. Я. Лисицкий, в характеристике которого отмечалось: «Энтузиаст своего дела. Лично принимает большое участие в следственной работе по делу «Весенние стрельцы» – фашистской террористической организации среди писателей. В процессе следствия все арестованные писатели сознались. Часть – о своем участии в фашистской организации, а отдельные участники и в террористических намерениях» [802].
Поскольку арестованные литераторы в прошлом были боротьбистами, то сотрудникам ГПУ не пришлось особо напрягаться с названием очередной «контрреволюционной организации», о ликвидации которой Всеволод Балицкий оповестил личный состав НКВД УССР в своем приказе от 28 марта 1935 г.: «СПО УГБ НКВД УССР раскрыл и ликвидировал контрреволюционную организацию украинских эсеров-боротьбистов. Предварительным и судебным следствием установлено, что боротьбистская организация имела целью отторжение Украины от Советского Союза и превращение ее в колонию немецкого и польского фашизма. Организация ставила своей непосредственной задачей убийство руководителей Советской власти и коммунистической партии, создав для непосредственного выполнения террористических актов несколько террористических групп в Киеве, Харькове и Полтаве»[803].
За фабрикацию «дела боротьбистов», по которому было осуждено 17 человек, начальнику СПО УГБ НКВД Б. В. Козельскому объявили благодарность; начальники отделений того же отдела С. М. Долинский-Глазберг, Н. Д. Грушевский, С. А. Пустовойтов и начальник СПО УГБ НКВД по Харьковской области М. И. Говлич были награждены денежной премией в размере двух месячных окладов; помощник начальника СПО УГБ УНКВД Харьковской области Л. Т. Якушев, начальник отделения СПО УГБ УНКВД Харьковской области Б. Я. Лисицкий, оперуполномоченный СПО УГБ УНКВД Харьковской области Г. Н. Бордон и уполномоченные СПО УГБ НКВД УССР М. И. Проскуряков, М. И. Хает, Д. В. Шелюбский получили премии в размере месячного оклада.
В ноябре 1934 г. разворачивается атака на председателя Госплана УССР Юрия Михайловича Коцюбинского (сына классика украинской литературы Михаила Коцюбинского), который был близким товарищем А. П. Любченко. Решением от 3 ноября 1934 г. Политбюро ЦК КП(б)У уволило Коцюбинского с его должности и откомандировало в Москву «в распоряжение ЦК ВКП(б)»[804]. Там его вскоре арестовали.
Сначала Коцюбинского несколько дней допрашивали в Москве Б. В. Козельский, С. С. Брук и начальник 1-го отделения Секретно-политического отдела ГУГБ НКВД СССР В. Г. Петровский-Палий, потом перевезли в Киев. Перед отправкой на Украину Коцюбинский имел разговор с Я. С. Аграновым, во время которого он пожаловался на С. С. Брука. И последнего по распоряжению заместителя наркома внутренних дел СССР отстранили от следствия.
В Киеве с Коцюбинским «работали» Б. В. Козельский и оперуполномоченный Н. А. Григоренко. Соломону Бруку запретили даже заходить в кабинет, где происходили допросы, о чем тот вспоминал: «Козельский старался свалить на меня всю ответственность за неудачную работу с Коцюбинским в Москве. На этой почве у нас был большой спор. Я допустил резкие выражения. Тогда на совещании следственной группы у Балицкого последний заявил, что мне нужно поехать в командировку в Днепропетровск. Я понял это так, что меня желают изолировать от всего следствия и резко высказался против линии следствия с Коцюбинским. Балицкий принял половинчатое решение – в Днепропетровск я не поехал»[805].
Н. А. Григоренко провел очные ставки Коцюбинского с арестованными помощником прокурора Западно-Сибирского края И. Д. Фалькевичем, начальником сектора легкой промышленности Госплана УССР Д. Б. Наумовым-Лекахом, начальником сектора топлива и металлургии Госплана УССР Я. А. Туном, начальником технико-экономического сектора «Укргипровода» Б. С. Раппортом-Дарьиным. Григоренко позднее вспоминал, что ему «установка была дана такая, чтобы очные ставки провести одна за одной и завершить следствие. Так было и сделано»[806].
Архивы сохранили заявление на имя Балицкого, написанное Коцюбинским. Оно убедительно показывает, как с ним «работали», каких именно свидетельств требовали от него. В частности, речь идет о том, что почти на каждом допросе он просил предоставить возможность «изложить все мои свидетельства о моей прошлой троцкистской деятельности в виде заявления… Мне в этом… отказано. Козельский, Брук, Григоренко сказали, что бумага и чернила мне будут предоставлены лишь для описания деятельности троцкистского центра на Украине в период 1931–1934 гг., что прошлое для них и так понятно и их не интересует» [807].
Одним из тех, кто проходил по делу «контрреволюционной троцкистской организации», был ректор Киевского государственного университета Р. С. Левик, признание из которого добывал Б. И. Борисов-Коган. 13 ноября 1934 г. Левика лично подвергли допросу Балицкий и Постышев. Процитируем отрывок из протокола этого допроса:
«Вопрос тов. Балицкого: С кем контрреволюционная группа, куда вы входили, поддерживала связи в Москве?
Ответ: Мне связи контрреволюционной группы, в которую я входил, в Москве неизвестны. Я только знаю, что в 1932 г. участник группы Бервицкий старался связаться в Москве с Сырцовим. Связался ли он, мне не известно.
Вопрос тов. Балицкого: Кто входил в контрреволюционную группу в ВУАМЛИНе?[808]
Ответ: В группу в ВУАМЛИНе входили: я – Левик, Шведов, Трублаевич, Наумов, Винокур, Шахар, Рубач, Карпенко и Блудов. Близкими к группе были Семкивский и Гуревич…
Вопрос тов. Балицкого: По линии контрреволюционной организации поддерживали ли вы связь с Коцюбинским?
Ответ: Лично я связь с Коцюбинским не поддерживал. Я знал, что он бывший троцкист и мы считали его “своим” человеком. Наумов говорил со мной о необходимости Коцюбинского, как своего человека, ввести в состав ВУАМЛИНа и назначить директором Института экономики…
Вопрос тов. Постышева: С кем из работников Украинской Советской Энциклопедии поддерживала связь Ваша группа?
Ответ: В Украинской Советской Энциклопедии связь нами поддерживалась с Фалькевичем.
Вопрос тов. Балицкого: Есть ли контрреволюционная группа в ВУАМЛИНе закрытой, самостоятельной и дикой группой?
Ответ: Нет. Я знаю, что наша группа в ВУАМЛИНе есть только звеном единой контрреволюционной организации…»[809]
17 мая 1935 г. постановлением Особого совещания при НКВД СССР «за контрреволюционную троцкистскую деятельность» Коцюбинский был приговорен к 5 годам ссылки. А чуть раньше постановлением того же совещания осуждены 25 коммунистов-руководителей, которым инкриминировалось создание троцкистской организации, якобы имевшая свои группы в ВУАМЛИНе и в Госплане УССР. В октябре 1936 г. Юрия Коцюбинского снова арестовывают по обвинению в руководстве «контрреволюционной троцкистско-террористической организацией, которая готовила террористические акты над руководителями партии и советской власти». В отличие от допросов 1935 г., где Коцюбинский возражал против участия в троцкистской деятельности после 1930 г., теперь он признал себя виновным в создании, якобы по заданию Г. Л. Пятакова, троцкистского центра в Украине. Весной 1937 г. Ю. М. Коцюбинского и других участников «троцкистской организации» расстреляли.
По этому делу до 3-х лет ссылки получил заведующий плановым управлением объединения «Сталь» Б. И. Шульман. Во время его ареста в Киеве оперуполномоченный СПО УГБ НКВД УССР Я. Л. Грозный-Левчинский неожиданно узнал, что Шульман является шурином Я. В. Письменного. Грозный-Левчинский не решился произвести арест и вызвал своего начальника С. С. Брука, который впоследствии вспоминал: «Я приехал и Шульмана решили арестовать. Вопрос о связи Шульмана с Письменным на почве контрреволюционной деятельности мы не ставили перед Шульманом, поскольку о сотрудниках НКВД в те годы вообще без указаний руководства у арестованных не спрашивали» [810].
Сам Яков Письменный в это время находился в отпуске вместе с Балицким в Сочи. Получив от сестры «закодированное» сообщение о «болезни» Шульмана и поняв, в чем дело, он зашел к шефу и все ему рассказал. Балицкий объяснил, что если в Харькове, где жила сестра Письменного Анна, станет известно об аресте ее мужа, то ее исключат из партии. Так и произошло, но нарком поручил начальнику СПО УГБ УНКВД по Харьковской области М. И. Говличу добиться в Харьковском обкоме КП(б)У восстановления А. В. Письменной в партии[811]. Оперуполномоченный СПО УГБ НКВД УССР Б. И. Борисов-Коган завербовал Шульмана, и тот был выслан в Донбасс с «разведывательным заданием»[812]. Так был найден выход из щекотливой ситуации.
По постановлению ЦИК и Совнаркома СССР от 7 октября 1935 г. для работников госбезопасности вводились персональные звания: сержант государственной безопасности, младший лейтенант государственной безопасности, лейтенант государственной безопасности, старший лейтенант государственной безопасности, капитан государственной безопасности, майор государственной безопасности, старший майор государственной безопасности, комиссар государственной безопасности 3-го ранга, комиссар государственной безопасности 2-го ранга, комиссар государственной безопасности 1-го ранга.