Это назначение сопровождалось рекомендациями наркома, о чем Кривец говорил так: «Балицкий проинструктировал меня о линии моего поведения в Днепропетровске относительно такого крупного секретаря обкома ВКП(б) как Хатаевич. Балицкий особенно подчеркивал необходимость соблюдать осторожность во взаимоотношениях с Хатаевичем, чтобы не сломать себе голову. Предупредил меня, чтобы не перегнуть палку и чтобы вообще не придираться к работникам партийно-советского аппарата. Балицкий в работе рекомендовал мне опираться на замначальника управления Долинского (С. М. Долинский-Глазберг, капитан государственной безопасности. – Прим. авт.), которого он хорошо знает, которому доверяет»[897].
После расформирования в декабре 1936 г. Иностранного отдела УГБ НКВД УССР его прежний начальник капитан госбезопасности А. В. Сапир сначала пересел в кресло начальника Управления НКВД по Молдавской АССР, а с февраля 1937 г. стал работать помощником 3-го отдела (КРО) УГБ НКВД УССР.
25 декабря 1936 г. майор госбезопасности П. Г. Шостак-Соколов был снят с должности начальника Оперативного отдела УГБ НКВД УССР и назначен сначала заместителем начальника УРКМ НКВД УССР, а затем, 23 января 1937 г., начальником Управления НКВД по Черниговской области. 16 декабря 1936 г. начальником только созданного Контрразведывательного отдела УГБ НКВД УССР стал М. К. Александровский, возглавлявший перед этим ОО УГБ НКВД УССР и ОО ГУГБ НКВД КВО. Следует отметить, что на работу особых отделов в Украине существенно влияла личная дружба В. А. Балицкого с командующим войсками Киевского военного округа командармом 1-го ранга И. Э. Якиром.
Александровский тоже дружил с Якиром и часто бывал у него дома [898]. Поэтому «особисты» работали так, чтобы не портить отношения с военным командованием. Да и сам Балицкий считал, что работники особых отделов в дивизиях и корпусах должны поддерживать дружеские отношения с командирами[899]. Случалось даже, что по просьбе Якира он отстранял от должности «неудобных» чекистов. Так, по настоятельному требованию командира 8-й механизированной бригады комдива Д. А. Шмидта командующий войсками Киевского военного округа добился от Балицкого снятия начальника Особого отдела этого военного соединения Н. И. Холмова[900].
Несмотря на такую «идиллию» между командующим войсками КВО и НКВД УССР, в третьем квартале 1936 г. по Украине прокатилась волна арестов среди военных. 5 июля в Киеве был задержан (а фактически арестован) и направлен в Москву комдив Д. А. Шмидт[901]. Через два дня «взяли» начальника штаба 18-й тяжелой авиационной бригады майора Б. И. Кузьмичева; 15 августа – командира-военкома 25-й Чапаевской стрелковой дивизии комбрига М. О. Зюка; 2 сентября – заместителя командующего войсками Харьковского военного округа комкора С. А. Туровского и командира-военкома Летичевского укрепрайона комдива Ю. В. Саблина [902].
Что явилось первопричиной арестов прославленных красных командиров и какую роль сыграл в этом Балицкий, пока не установлено. Видимо, это была все-таки не местная, а московская инициатива. Недаром на вопрос, «что он знает о деле Шмидта», заместитель начальника Особого отдела УГБ НКВД УССР Ю. И. Бржезовский ответил: «Честное слово, ничего, кроме того, что знаете вы. Не верите… клянусь маткой бозкой ченстоховской… Шмидт – это не наша, московская разработка. Я солдат. Приказали – я его взял, отвез Ягоде и Гаю (начальнику ОО ГУГБ НКВД СССР. – Прим. авт.) в Москву»[903].
Преемником Александровского в ОО УГБ НКВД УССР и ОО ГУГБ НКВД КВО неожиданно для многих стал бывший заместитель начальника УРКМ НКВД УССР старший майор милиции Исаак Юльевич Купчик. Позже он показал, что «новое назначение сопровождалось разговором с Балицким. Давая мне установку в работе он заявил, что считает работу особого отдела легкой. По его словам, в армии все благополучно, крупных дел по армии быть не должно. Коснувшись Якира, он сказал, что этот человек не вызывает никаких сомнений, хотя и слывет либералом, подчеркивал свою личную дружбу с Якиром»[904].
Своей стремительной чекистской карьерой Купчик был полностью обязан Балицкому, который не только выдвигал его на ответственные должности, но и прикрывал многочисленные грехи. Позднее на допросе 13 августа 1937 г. Купчик покается перед следователем, старшим лейтенантом госбезопасности Ю. Н. Толкачевым в том, что во всех партийных и служебных документах скрывал тот факт, что его отец в 1901–1905 гг. имел свою торговлю в Бахмуте, а в 1914–1917 гг. вместе с отцом Я. В. Письменного там же владел магазином красок. Не участвовал Купчик в Красной гвардии, на самом деле он был только членом караульной дружины в Бахмуте. Приписывал себе арест в Киеве комендантом города полковником Е. Коновальцем по подозрению в большевизме и побег из-под стражи (в это время он спокойно грыз гранит науки, готовясь к поступлению в вуз), ранение и контузию, которых на самом деле не было, работу в тылу белых и т. д. и т. п. Из-за своего вранья Купчик жил «под вечным страхом разоблачения»[905].
Хорошо осведомленный о прошлом своего подчиненного, Балицкий не сомневался в том, что новый начальник Особого отдела УГБ НКВД УССР будет послушным исполнителем. Сам Купчик, которому 25 декабря 1936 г. было присвоено звание майора госбезопасности, по собственному признанию, «знал, что попадает в очень сложный переплет» [906]. С одной стороны, ему было нужно выполнять указания Балицкого и всеми силами покрывать И. Э. Якира, с другой – он должен был реагировать на требования нового начальника Особого отдела УГБ НКВД УССР комиссара госбезопасности 2-го ранга И. М. Леплевского усилить борьбу с троцкизмом в Красной Армии.
В своей деятельности Купчик сделал акцент на оперативной работе среди красноармейцев и командиров младшего и среднего звена, подозреваемых в троцкизме. Для стимулирования сотрудников отдела он внедрил так называемую карточную систему, когда учитывались лишь количественные показатели всей оперативной работы каждого сотрудника. Желая получить больше всего плюсов в карточке, учет которых вел лично начальник отдела, сотрудники, соответственно пытались завести больше всего дел-формуляров и потому вербовали кого попало и арестовывали тех, кто не имел защиты[907].
Чтобы подстраховаться перед союзным руководством, Купчик посылал в Москву справки с ходатайством на арест и крупных командиров. Однако составлялись эти справки таким образом, что материалов там было недостаточно и разрешения на арест украинские особисты не получали. Тогда начальник 5-го (особого) отдела УГБ НКВД УССР начинал шуметь в наркомате, что «нам не дают арестовывать»[908] и что «Леплевский придирается и требует от Украины развертывания дел в то время, когда важнейшие арестованные в Москве не признают себя виновным»[909].
И все-таки, чувствуя ослабление позиций Балицкого и из соображений личной страховки, Купчик составил справку на Якира. Будучи в Москве, он показал ее Леплевскому, не поставив в известность наркомвнудела УССР. После этого позвонил с Лубянки своему заместителю Ю. И. Бржезовскому и приказал доложить Балицкому о справке с компроматом на командующего войсками КВО. Понятно, что такие действия подчиненного вызывали возмущение наркома, который с большим недовольством сказал: «Я вас взял в Особый отдел затем, чтобы вы проводили мою линию работы! Я имел все основания так думать. Я вам дал указания о Якире. А вы, не спросясь, составляете документ, который будет доложен Ежову». Купчик оправдывался тем, «что вопрос о Якире давно назрел и все равно ставить его придется». Нарком предупредил особиста, чтобы тот «впредь без его санкции никаких документов не выпускал»[910].
Когда в начале 1937 г. «особистами» был поставлен вопрос о троцкистском прошлом начальника штаба КВО комдива В. П. Бутырского, командира 17-го стрелкового корпуса В. Э. Гермониуса и военного коменданта Киева полковника И. А. Голубкова, Якир решил действовать через Балицкого. По его просьбе нарком принял Голубкова, после чего приказал Ю. И. Бржезовскому подготовить справку о том, что «ничего троцкистского» в прошлом киевского коменданта нет, поэтому окружная парткомисия оставила И. А. Голубкова в партии [911].
Одним из военных, попавших под подозрение Всеволода Балицкого, был командир Киевской бригады резерва главного командования полковник И. В. Дубинский. На проходившем 20 августа 1936 г. в помещении Киевского оперного театра партийном активе города и области, на котором присутствовали Косиор, Постышев, Любченко, Балицкий, он недостаточно убедительно заклеймил своего друга Д. А. Шмидта. Выступление Дубинского было осуждено как содержавшее «примиренческие взгляды в отношении троцкистско-зиновьевских бандитов» и признано «бесхребетным и небольшевистским»[912].
Дубинский знал лично наркомвнудела УССР и оставил любопытные, хотя и очень субъективные, воспоминания. Позволим себе привести два отрывка из них. Первый эпизод касается собрания киевского гарнизона осенью 1936 г.: «В зал с папкой под мышкой вошел Балицкий. Торопливым шагом проследовал в президиум. Ему дали слово. Балицкий рассказал активу о кознях врагов. Сообщил, что Шмидт и Саблин полностью сознались. Очередь за разоблачением их сообщников. Торжествуя, поведал, что нынче привезли Юрия Коцюбинского. Он назвал большое число членов преступной организации. НКВД уже занялось искоренением подлого гнезда»