7 августа 1937 г. был арестован бывший начальник 3-го отдела УГБ НКВД Узбекской ССР П. М. Рахлис. Держался он долго и «раскололся» лишь в… День чекиста. В его деле только один протокол допроса от 20 декабря 1937 г., в котором он свидетельствует, что в начале 1936 г. Балицкий сообщил ему о том, что в Украине существует антисоветский заговор в Красной Армии и НКВД, к нему примыкают правая троцкистская и националистически-фашистская организация. Руководят заговором И. Э. Якир, Н. Н. Попов и А. П. Любченко. «Вредительство» самого Рахлиса заключалось в свертывании борьбы с троцкистами, предотвращении арестов руководителей, в утаивании компромата на участников заговора. По заданию Балицкого он не фиксировал в протоколах допросов арестованных троцкистов компромат на М. К. Александровского, С. С. Мазо, начальника Транспортного отдела УГБ Управления НКВД Киевской области И. Я. Казбек-Каплана[1161].
По нашему мнению, Балицкий действительно мог приказать не фиксировать в протоколах всех фамилий, которые называют арестованные. Однако мотивы были другими: он просто хорошо знал цену их признаний и к чему это может привести.
9 августа 1937 г. начальник 1-го отделения 2-го отдела УГБ НКВД УССР старший лейтенант госбезопасности М. А. Елинский-Мироненко в Киеве арестовал заместителя начальника УПВО НКВД УССР комбрига П. В. Семенова в его квартире № 4 по улице Михайличенко [1162]. 17 августа, после соответствующей «обработки» начальником отделения 3-го отдела УГБ НКВД УССР М. Я. Детинко, Семенов напишет заявление И. М. Леплевскому, в котором признает, что был завербован Балицким в июне-июле 1937 г. При этом даст убийственные характеристики своим бывшим приятелям: «Кацнельсон – Зина – хам, картежник и законченный циник, пьяница…
Письменный – Яша – развратник – самодур…
Рубинштейн – развратник, циник, человек, который никогда ничего не делал полезного… Балицкий и Кацнельсон иначе как Наумчик его не называли. Советник Балицкого по всяким вопросам “с заднего хода”. Особенно если кого-то нужно кого-то оклеветать или опорочить…
Наиболее колоритным с точки зрения морального разложения и активного участия в грязных контрреволюционных делах был Бачинский. Прирожденный подхалим-энтузиаст, лодырь – бездельник, живущий на широкую ногу и не по средствам. Играл роль сводника при Балицком, идеолог и организатор всяких выпивок и развлечений в Валках. Подхалимство Бачинского и заискивание перед Балицким доходило до потери человеческого облика»[1163].
Со всеми упомянутыми лицами сам П. В. Семенов много лет общался в тесном кругу. Однако при этом, наверное, себя он считал «другим» человеком, честным партийцем и заслуженным революционером, отрицал свое участие в кутежах наркома[1164]. Однако многочисленные свидетельства чекистов говорят совсем о другом.
Забегая вперед, отметим, что Балицкий в конце концов Семенова «не сдал» и фамилии его среди контрреволюционеров-заговорщиков не назвал. Однако Семенов обвинял своего бывшего шефа в чем только мог: «Балицкий систематически, но довольно тонко вел линию на дискредитацию Сталина, на дискредитацию членов Политбюро ЦК ВКП(б). За показными официальными фразами он настойчиво прививал отрицательное отношение к членам Политбюро, в ряде случаев проявлял свое озлобленное отношение к руководителям партии и правительства.
Особенно усиленно Балицкий культивировал среди своего окружения сознание того, что руководство партии его, Балицкого, незаслуженно затирает и не дает ему занять то положение в стране, которое он должен занимать. Все эти проявления Балицкий сводил к одному, что в стране неблагополучно, что трудности не суживаются, и что необходимы изменения в обстановке»[1165].
Проводя чистку НКВД УССР, И. М. Леплевский прекрасно понимал, что при желании достаточный для ареста компромат можно взять на любого сотрудника, да и сам чувствовал себя не совсем уверенно: 29 июля 1937 г., спустя всего неделю после награждения орденом Знак Почета, был арестован заместитель начальника 5-го отдела ГУГБ НКВД СССР майор госбезопасности В. П. Карелин, весьма близкий к Леплевскому человек, работавший у него в Минске начальником Особого отдела УГБ НКВД БССР. Вначале его обвиняли в том, что передавал данные о ходе расследования по делу военно-фашистского заговора в РККА и о предполагавшихся арестах участников заговора. Позднее ему инкриминировалась работа на немецкую разведку и участие в антисоветской правотроцкистской террористической и диверсионно-вредительской организации, действующей в НКВД БССР [1166].
Поэтому новый шеф НКВД УССР сознательно регулировал круг репрессируемых. Е. Ф. Кривец, которого тот спас от расправы, позже свидетельствовал: нарком «рассказал мне, что когда им были проведены аресты в Киеве, то ряд бывших работников НКВД УССР он неоднократно лично к себе вызывал на допрос, в процессе допроса спрашивал о разных лицах и в том числе обо мне. И вот, говорит Леплевский, Рубинштейн и Соколов (речь идет о Соколове-Шостаке. – Прим. авт.) заявили ему о моей причастности к заговорщической организации. «Я к вам хорошо отношусь, а потому по личным и политическим соображениям не хотел вашего провала и гибели и повернул дело так, что тут же назвал их подлецами, намеревавшимися оклеветать честного человека. Соколова даже сам ударил по физиономии, оба они, кажется, сейчас же взяли свои слова обратно, так что вы это учтите»[1167].
А вот на начальника Управления НКВД по Киевской области старшего майора госбезопасности Н. Д. Шарова Леплевский показания брать разрешил. Но несмотря на компромат[1168], Шаров не потерял доверия Ежова, продолжал работать в столице УССР и даже был награжден орденом Красной Звезды.
Отделался легким испугом и начальник Управления НКВД по Винницкой области старший майор госбезопасности М. М. Тимофеев, на которого поступало немало сигналов. Причем за него вступился сам Н. И. Ежов, заявивший начальнику ГУЛАГ НКВД СССР комиссару госбезопасности 3-го ранга М. Д. Берману: «Тимофеев парень работящий, хотя, говорят, на Украине он “замаран” в каких-то делах Балицкого. Но в лагерях его можно использовать»[1169].
Когда анализируешь достаточно откровенные показания арестованных бывших подчиненных В. А. Балицкого, возникает резонный вопрос: что это на самом деле – клевета, месть, целенаправленная ложь или все-таки констатация действительных фактов? По нашему мнению, тут перемешалось все. Например, зададимся вопросом: а был ли Балицкий удовлетворен своим положением – должностью вечного руководителя провинциальной ЧК? Понятно, что нет. Его работа и оперативные способности заслуживали большего. Могла в его сердце накапливаться обида на руководство? Почему бы и нет? Или вспомним его слова о том, что в стране не все обстоит благополучно. Разве это – неправда? Мог ли сказать что-то другое в «ближнем кругу» человек, который, как никто, знал реальное положение в стране? Сказать, заметим, людям, которые в силу специфики своей деятельности также знали очень много.
Обвинение в разврате было козырной картой во внутриполитической борьбе. И эта карта вынималась руководством в случае необходимости уничтожить очередного партийного или советского функционера. Современные историки любят упоминать о том, что во время ареста Генриха Ягоды у него изъяли 3904 порнографических фотографии, 165 курительных трубок и мундштуков порнографического содержания, 11 порнографических фильмов[1170]. Николая Ежова во время следствия официально обвиняли в мужеложстве[1171]. Об амурных приключениях Лаврентия Берии также известно всем.
Обвинялись в аморальном поведении и многие другие чекисты. Например, соратник Ф. Э. Дзержинского, любимый герой историков ВЧК, член ВКП(б) с 1900 г., начальник 9-го (специального) отдела ГУГБ НКВД СССР комиссар госбезопасности 3-го ранга Г. И. Бокий [1172] еще в 1920-х гг. организовал в Кучино «Дачную коммуну», где ее члены регулярно занимались попойками и групповым сексом[1173].
Таким образом, случай с В. А. Балицким, которого, кстати, рядовые чекисты называли за глаза барином[1174], совсем не был чем-то исключительным. Он просто лишний раз подчеркивает, что еще надлежит провести значительную работу по развенчанию многих мифов о коммунистических партийных работниках и государственных деятелях, увидеть их без политической «ретуши» такими, какими они на самом деле были. Надлежит также еще многое прояснить и в их судьбах, как и в судьбе героя нашего рассказа.
Нуждаются в дальнейшем изучении и обстоятельства, при которых был репрессирован Всеволод Балиций. Публицист Аркадий Ваксберг пишет, что Балицкий был арестован комиссаром госбезопасности 3-го ранга Г. С. Люшковым[1175]. В поддержку этой версии говорят слова самого Люшкова, после своего бегства к японцам в июне 1938 г. заявившего, что приблизительно тогда, когда он был награжден орденом Ленина (2 июля 1937 г.), его (еще тогда начальника Управления НКВД по Азовско-Черноморскому краю) вызвали в Кремль. Здесь И. В. Сталин, Н. И. Ежов, В. М. Молотов и К. Е. Ворошилов назначили Люшкова начальником Управления НКВД по Дальневосточному краю и поручили «очистить» вверенный ему регион от шпионов, саботажников и скрытых врагов. В личном разговоре Сталин поставил перед ним три задачи: арестовать В. А. Балицкого, ликвидировать арестованного комкора А. Я. Лапина и следить за маршалом В. К. Блюхером