Вопрос был задан резонно, потому что гибель Шведенко никак не освещалась в прессе, тем более такие подробности, как отрубленная Голова.
– Люди болтают, – ответил тот неопределенно.
– Какие люди?
– Разные.
– Конкретно можете назвать?
– Да любого спросите в нашем дворе!
«Что я к нему привязался? Василина вполне могла проболтаться. Да хотя бы тому неприятному типу, который сдавал журналисту жилье».
– Что вы видели в то утро?
– Ничего такого, – пожал плечами Кеша. Он предпочитал почему-то не смотреть Еремину в глаза, интересуясь больше протертым ковриком на полу, как бы спрашивая: «А это у меня откуда? Кто подсунул мне этот клоповник?»
– А все-таки? Играет роль любая мелочь. Вы видели машину возле мусорных ящиков, когда гуляли с собакой?
– Ну, предположим.
– Что значит – предположим? Видели или нет?
– Ну видел.
– Марку можете определить?
– «Форд». Я прочитал на крышке багажника. Там как раз фонарь светил.
– Вы подходили так близко?
– Ну да.
– Сидевшие в машине вас заметили?
– Кажется, нет. Они о чем-то болтали. Я даже расслышал кое-что. Женщина сказала мужчине: «Раз она пошла на это, значит, у нее туго с деньгами. Завтра ты ей позвонишь и предложишь свои услуги».
– Описать их можете?
– Они сидели в темноте. Я ни черта не видел.
– Женщина молодая?
– Голос молодой.
– Что было дальше?
Кеша снова уставился в коврик.
– Ничего. Я загнал собаку домой.
– Не надо скрывать, Викентий.
– Я не скрываю…
– У вас есть телефон?
– Нет.
– Значит, вы не могли вызвать милицию, когда услышали крики за стеной.
– Криков не было, – признался тот, – был какой-то жуткий храп. До сих пор стоит в ушах, как вспомню. Я остолбенел. Вы понимаете меня?
– Понимаю. За стеной душили журналиста, но вы ничего не предприняли для его спасения.
Свидетель посмотрел на детектива затравленным, умоляющим взглядом.
– Бог вам судья, – продолжал Константин, – сходите в церковь, если веруете. Меня же интересует все, что вы слышали или видели в то утро.
– Я слышал, как за стеной вскрикнула женщина. И мужской голос спросил: «Порезалась, что ли? Оставь, я сам все протру!»
– У вас такая прекрасная слышимость?
– Да не жалуемся. К тому же окна были распахнуты настежь. И еще – раннее утро. Никаких посторонних шумов.
– Идеально для подслушивания, – согласился Еремин.
– Только больше они не переговаривались. Видно, все было обговорено заранее, – покачал головой Кеша.
Светившаяся из-под белесых бровей простота показалась в этот миг следователю обманчивой.
– Потом вы подошли к окну?
– С двенадцатого этажа не много разглядишь. Я видел, как ко второму подъезду подкатила тачка.
– Это был тот самый «форд»?
– Конечно.
– Погодите-ка! Получается, что за рулем сидела женщина?
– Видимо.
– А когда вы гуляли с собакой, кто сидел за рулем?
– Мужчина.
– Продолжайте.
– Из подъезда вышли еще двое. У мужика за спиной был мешок. Я сразу догадался, что в этом мешке.
– Во что мужчина был одет?
– На нем была штурмовка. В таких раньше студенты ходить любили. Мне он показался невысоким и полноватым, но с двенадцатого этажа все кажется приплюснутым.
– Волосы? Какого цвета волосы?
Кеша задумался.
– Трудно определить. Ни светлые, ни темные. Зачесаны назад.
– Хорошо. А что можете сказать о женщине, которая вышла вместе с ним?
– Она сразу впрыгнула в машину, а тот еще возился с багажником. Я не успел ее разглядеть. По-моему, была в брюках и свитере. Может, я ошибаюсь. Бросилось в глаза что-то зеленое.
– Свитер в белую и зеленую полоску. Так?
– Вроде бы. – Кеша удивленно посмотрел на следователя.
– Скажите, а женщина с таксой еще гуляла во дворе?
– Нет. Никого не было. Я еще подумал о том, как этим в машине повезло. Но когда они выезжали со двора, наткнулись на пенсионера. Он возвращался с бульвара. Бегает там каждое утро со своей овчаркой. Вот он наверняка кого-нибудь из них «сфотографировал».
– Выловить бы нам этого пенсионера! – размечтался Еремин.
– Так нет ничего проще! Дом-то кооперативный.
Старика действительно нашли довольно быстро через председателя кооператива, но, увы, старания были напрасны. Пенсионер удостоил сыщика жгучим пронзительным взглядом и промямлил с искусственной хрипотцой:
– Зрение у меня сла-а-бое. Ничего не вижу без очков…
Константин отсчитал угрюмому Кеше и счастливому матросику по два червонца и пустился в дальнейший путь.
С Елизарычем он связался по телефону.
– Как живешь, Престарелый Родитель?
– Неужели опять труп? – взволновался эксперт.
– Пока нет, но в скором времени ожидается.
– Бог с тобой, Костя! Как ты можешь это знать?
– Если не пошевелюсь, то еще два как минимум. При встрече объясню. А ты мне скажи вот что. У Констанции Лазарчук были какие-нибудь порезы на руках или на ногах?
– Ничего не было.
– Точно?
– За кого ты меня принимаешь? Я каждый труп держу в памяти. И хотел бы не помнить, да не забываются. Что стряслось-то?
– Кажется, мы лопухнулись с этой девчонкой. Она только жертва и к убийству Шведенко непричастна. И в кино с ним ходила не она. Что-то темнит Антошина подруга. А зачем темнит, постараюсь узнать.
– Ты смотри, не обижай Антона! – предостерег Елизарыч. – Он парень душевный.
«Парень душевный» решил разыграть не только Патю, но и Константина.
Они прибыли в «Иллюзион» задолго до сеанса и сидели в кафе, смакуя кофе с коньяком.
Патя без умолку болтала, строя планы на будущее и живописуя их свадебное кругосветное путешествие.
– Я возьму с собой машинку! – заявил писатель. – Мой отдых слишком затянулся.
– Еще не хватало таскать за собой эту махину!
– Она легкая.
– Я куплю тебе ноутбук!
– Я вообще-то не нищий, – обиделся Полежаев. «Вот твоя коза!» – вспомнились слова Иды и старенькая механическая машинка со сломанными литерами…
«Какое-то декадентское настроение. Вот-вот уроню слезу в рюмку! Я люблю в этой девочке балерину? Я люблю, когда она подражает грациозным па? Нет! Зачем себя обманывать? Я люблю в ней Иду! Я люблю, когда она подражает королеве! А когда она на нее не похожа, я раздражаюсь, выхожу из себя!..»
– Алло! Ты где? – дернула она его за рукав пиджака. – Не обижайся. Ведь я могу тебе к свадьбе сделать подарок?
– А что подарить тебе?
– О-о! – протянула многозначительно Патя. – Есть одна вещь, которую мне бы хотелось иметь.
– Что это?
– Давай поговорим в другой раз.
– Почему?
– Потому что время еще не пришло.
– По-моему, ты кокетничаешь и набиваешь цену.
– Ты меня видишь насквозь!
– Тогда выкладывай!
– Ладно. Только смотри, как бы потом не пожалеть!
– Кончай набивать цену!
– Ничего не поделаешь! – притворно вздохнула она. – Все тайное когда-нибудь становится явным. Эту вещь не так-то просто увидеть. Потребуются кое-какие формальности.
– Какие?
Он слушал ее довольно равнодушно, не придавая особого значения разговору.
– Тебе предстоит отыскать один маленький антикварный магазинчик, затерянный в старых московских переулках… – загадочно начала Патрисия. – При входе в него колокольчики сыграют «Марсельезу».
– Что дальше? – спросил он после паузы, которую она держала, наблюдая за его реакцией.
– Магазинчик настолько маленький, что обходится одним продавцом. Это довольно странный субъект. Мужчина твоих лет, альбинос, с неприятным лицом. Шея у него не поворачивается, и чтобы посмотреть в сторону, ему приходится разворачиваться всем корпусом. Наверно, последствие сифилиса.
– Приятная будет встреча! – усмехнулся Антон. Теперь он слушал ее внимательно.
– Ты с ним поздороваешься и скажешь: «Я от Патрисии Фабр. Вы не могли бы мне показать гильотину?»
– Что показать? – переспросил Полежаев.
– Гильотину. – Она загадочно улыбнулась. В уголках рта образовались очаровательные ямочки.
– Ты меня разыгрываешь! – махнул он рукой. – Бред какой-то! Могла бы придумать что-нибудь поостроумней. В центре Москвы – гильотина???
– Как знаешь, – пожала она плечами. – Я ведь говорила – время, очевидно, еще не пришло. – Она поднесла к губам чашку с остывшим кофе.
– Какая встреча! – вдруг закричал Антон. Патя сидела спиной ко входу и поэтому не видела, к кому обращается ее спутник. Она оторвалась от чудодейственного напитка и оглянулась: к их столику направлялись широкоплечий брюнет и красивая стройная женщина с копной рыжих волос. Патя с грохотом поставила свою чашку на столешницу и недоуменно посмотрела на Антона.
– Вот как бывает в жизни… – философски начал Еремин. – Два старых школьных друга из провинции встречаются в столичном кинотеатре. Неплохое начало для романа. А, писатель?
– Банально! – откликнулся тот. – Знакомьтесь. Патрисия! Костя!
– Ольга! Антон! – в свою очередь представил следователь.
Перед вновь прибывшими поставили по бокалу белого вина.
– Я заказал нам рейнское, – пояснил Константин. – А вы любите белое вино? – обратился он к Патрисии.
– Не очень. Я предпочитаю что-нибудь покрепче. Например, виски.
– Вот и неправда! – уличил ее Антон. – Я помню, как ты ночью ворвалась ко мне с бутылкой бургундского и принялась учить уму-разуму.
– Это зависит от настроения, – быстро нашлась девушка. – Сегодня я настроена пить виски.
– Я закажу тебе со льдом.
Полежаев прошел к стойке бара, оставив их втроем.
Следователь едва открыл рот, чтобы еще о чем-то спросить, но Патя его опередила, обратившись по-французски к Ольге:
– Парле ву франсэ?
Та ответила утвердительно, несколько смутившись. И тогда девушка быстро произнесла две-три фразы с вопросительной интонацией. На этот раз гувернантка дала отрицательный ответ.