Бешеный Медведь надел церемониальные одежды из шкур волков и позволил шаману нарисовать на своем лбу тотемный знак, а затем присоединился к тем, кто сидел у костра.
– Бойтесь! – церемониально завыл старый воин, когда к костру шагнул вождь кланов. – Бойтесь, ибо Богатырь пришел к своим детям. Пресмыкайтесь, кланы, ибо его имя Бешеный Медведь – в юности он, безоружный, одолел взбесившуюся медведицу, задушил голыми руками, и было это в Северных землях…
Не обращая внимания на хвалебные речи, Хонган Ос принял из рук старухи-служанки чашку с еще теплой бычьей кровью, осушил ее и кивнул жителям Востока, которые с явным беспокойством наблюдали за этой здравицей.
– А-а-а! – сказал вождь кланов.
– А-а-а! – ответили три старика и один травоед, который посмел к ним присоединиться. Люди посмотрели на него с отвращением.
Безумец попытался отвлечь внимание от промаха, совершенного спутником.
– Скажи, – обратился он к вождю, когда тот уселся, – почему твои люди не пьют воду? Против этого возражают ваши боги?
– Кто знает, что пьют боги? – загрохотал Бешеный Медведь. – Говорят, что вода – для скота и фермеров, молоко – для детей, а кровь – для мужчин. А должно быть иначе?
Сероглазый безумец не обиделся; он пристально посмотрел на вождя, а затем кивнул одному из своих товарищей.
– «Вода для скота» – это логично. Здесь вечная засуха, поэтому скотоводы берегут свои небольшие запасы воды для животных. Любопытно, подкреплено ли это у них каким-нибудь религиозным запретом…
Его спутник скорчил гримасу и заговорил на языке Тексарканы:
– Вода! О боги, почему нам нельзя пить воду, тон Таддео? Подобная уступчивость – это уже слишком! – Он сплюнул. – Кровь! Тьфу! Она прилипает к горлу. Почему нельзя выпить хоть глоточек…
– Только после того, как мы уйдем.
– Но, тон…
– Нет! – отрезал ученый, а затем, заметив, что люди из клана нахмурились, вновь обратился к Бешеному Медведю на языке Равнин: – Мой товарищ говорил о мужественности и здоровье твоего народа. Возможно, это как-то связано с вашей пищей.
– Ха! – рявкнул вождь, затем повернулся к старухе. – Дай чужестранцу чашу красного.
Спутник тона Таддео вздрогнул, но протестовать не стал.
– О великий вождь, я хочу обратиться к тебе с просьбой, – сказал ученый. – Завтра мы продолжим наш путь на запад. Если бы нас сопровождали твои воины, это была бы честь для нас.
– Зачем?
Тон Таддео помолчал.
– Они стали бы нашими проводниками… – Он вдруг улыбнулся. – Нет, я скажу правду. Кое-кому из твоих людей не нравится наше присутствие. И хотя твое гостеприимство…
Хонган Ос заревел от смеха, запрокинув голову.
– Травоеды боятся малых кланов, – объяснил он старикам. – Опасаются, что на них нападут, как только они покинут мои палатки.
Ученый слегка покраснел.
– Не бойся, чужестранец! – усмехнулся вождь кланов. – Тебя будут сопровождать настоящие мужчины.
Тон Таддео наклонил голову, притворяясь благодарным.
– Скажи нам, – обратился к нему Бешеный Медведь, – что ты ищешь в западных Сухих Землях? Новые места для пастбищ? Говорю тебе, там их нет. Там не растет то, что ест скот, разве что совсем рядом с несколькими источниками.
– Мы не ищем новые земли, – ответил гость. – Не все мы – фермеры, ты же знаешь. Мы будем искать… – Он умолк. В языке кочевников отсутствовали слова, которыми можно было объяснить цель путешествия в аббатство святого Лейбовица. – …навыки древнего волшебства.
Один из стариков – шаман – насторожился.
– Древнее волшебство на западе? Там никаких волшебников нет. Или ты про тех, что в черных одеждах?
– Про них.
– Ха! И какую же магию там можно найти? Их гонцов так легко поймать, что это даже не интересно. Правда, под пытками они держатся хорошо… Какому колдовству у них можно научиться?
– Ну, лично я с тобой согласен, – сказал тон Таддео, – но говорят, что в одном из их жилищ хранятся тексты… э-э… заклинания великой силы. Если это правда, то, очевидно, черные одежды просто не знают, как их применять.
– А они позволят тебе увидеть их секреты?
Тон Таддео улыбнулся:
– Надеюсь. Они больше не смеют их прятать. Но в случае необходимости мы их заберем.
– Смелые слова, – фыркнул Бешеный Медведь. – Похоже, фермеры отважнее своих сородичей – хотя и кроткие по сравнению с настоящими людьми.
Ученый, который уже достаточно наслушался оскорблений, решил лечь спать пораньше.
Солдаты остались у костра, чтобы обсудить с Хонганом Осом войну, которая неизбежно должна была начаться. Тона Таддео война ничуть не заботила. Политические устремления его невежественного кузена были очень далеки от его собственных интересов по возрождению знаний в темном мире – за исключением тех случаев, когда покровительство монарха оказывалось полезным.
16
Старый отшельник стоял на краю столовой горы и смотрел, как по пустыне в его сторону движется пылинка. Отшельник что-то жевал, бормотал себе под нос и беззвучно усмехался, подставив лицо ветру. Его усохшую кожу выжгло солнце, а кустистая борода была в желтых пятнах. Единственная одежда, если не считать сандалий и бурдюка из козьей шкуры, состояла из соломенной шляпы и набедренной повязки из грубой ткани, похожей на мешковину.
Вскоре пылинка прошла через деревню Санли-Бовиц и двинулась по дороге, которая вела мимо горы.
– А! – фыркнул отшельник. Его глаза уже начали гореть. – «Умножению владычества его и мира нет предела на его престоле и в царстве его».
Словно трехногий кот, двинулся он вниз по руслу сухого ручья, скользил и перепрыгивал с камня на камень, помогая себе посохом. Поднятая им в ходе стремительного спуска пыль высоко взмыла в воздух и рассеялась.
У подножия столовой горы отшельник скрылся в зарослях мескита, сел и стал ждать.
Вскоре он услышал, как ленивой рысью кто-то скачет верхом, и тогда подкрался к дороге, чтобы выглянуть из-за кустов. Из-за поворота появился пони, окутанный тонким облаком пыли. Отшельник выбежал на тропу и вскинул руки к небу.
– Эгей! – крикнул он. Пони остановился, а отшельник бросился вперед, схватил поводья и с волнением вгляделся в человека, сидевшего в седле.
На секунду его глаза вспыхнули:
– «Ибо младенец родился нам – Сын дан нам…» – Затем взволнованность сменилась печалью: – Это не Он!
Всадник сбросил капюшон и рассмеялся. На лице отшельника отразилось узнавание:
– А, это ты… Я думал, ты уже умер. Что ты здесь делаешь?
– Возвращаю твое блудное чадо, Бенджамен. – Дом Пауло потянул за поводок, и к пони подошла синеголовая коза. Увидев отшельника, она заблеяла и натянула веревку. – Решил заглянуть к тебе в гости.
– Это животное принадлежит Поэту, – пробурчал отшельник. – Он честно выиграл ее в азартной игре – хотя и отчаянно жульничал. Отведи ее к нему и послушай моего совета – не вмешивайся в мирские обманы, которые тебя не касаются. Всего хорошего.
– Постой, Бенджамен. Забери козу, или она достанется какому-нибудь крестьянину. Я не допущу, чтобы она бродила по аббатству и блеяла в церкви.
– Это не коза, – сварливо заметил отшельник. – Это тварь, которую увидел твой пророк, и она создана для того, чтобы на ней ездили женщины. Предлагаю тебе проклясть ее и прогнать в пустыню. Однако обрати внимание – у нее раздвоены копыта, и она жует жвачку.
Улыбка аббата погасла:
– Бенджамен, неужели ты снова заберешься на этот холм, даже не сказав «привет» старому другу?
– Привет, – отозвался Старый Еврей и с негодованием пошел дальше. Сделав несколько шагов, он остановился и бросил взгляд через плечо. – Не надо так обижаться. С тех пор как ты в прошлый раз дал себе труд прийти сюда, минуло пять лет, «старый друг». Ха!
– Так вот оно что! – пробормотал аббат. Он спешился и торопливо зашагал за Старым Евреем. – Бенджамен, Бенджамен, я бы пришел, но у меня не было свободного времени.
Отшельник остановился:
– Ладно, Пауло, раз уж ты здесь…
Внезапно они рассмеялись, а затем обнялись.
– Все нормально, старый ворчун, – сказал отшельник.
– Я ворчун?
– Ну, я, наверное, тоже становлюсь брюзгой. Последнее столетие выдалось непростым.
– Значит, кидаешь камни в послушников, которые приходят поститься в пустыне? – Аббат посмотрел на отшельника с притворным упреком.
– Только мелкие камушки.
– Жалкий старый крендель!
– Да будет тебе, Пауло. Один из них когда-то принял меня за моего дальнего родственника – человека по имени Лейбовиц. Он думал, что я ниспослан, чтобы доставить ему сообщение – или же так решил кто-то другой из твоих лодырей. Я не хочу, чтобы это повторилось, поэтому иногда швыряю в них камушками. Ха! Не допущу, чтобы меня вновь приняли за этого родича, тем более, он мне уже не родня.
– За кого принял? – озадаченно спросил священник. – За святого Лейбовица? Да ладно, Бенджамен! Это уж слишком.
– Принял меня за моего дальнего родственника по имени Лейбовиц, и поэтому я бросаю в них камешки, – насмешливо пропел Бенджамен.
Дом Пауло был окончательно сбит с толку.
– Святой Лейбовиц умер дюжину веков назад. Как он мог… – Аббат недоверчиво вгляделся в старого отшельника. – Бенджамен, только не рассказывай мне сказки. Ты ведь не прожил двенадцать ве…
– Чушь! – повскликнул Старый Еврей. – Я и не говорил, что это произошло двенадцать столетий назад. Это было всего шесть веков назад – значительно позже кончины твоего святого, вот почему я возмутился. Конечно, в те времена ваши послушники были более набожными и легковерными. Того, кажется, звали Фрэнсис. Бедняга. Позднее я похоронил парня и сказал людям в Новом Риме, где он закопан. Вот как вы получили его останки.
Аббат во все глаза смотрел на старика, пока они шли через заросли мескита к источнику, ведя за собой пони и козу. Фрэнсис? – подумал он. Фрэнсис. Достопочтенный Фрэнсис Джерард из Юты? Предание гласило, что именно ему некий паломник однажды открыл, где в деревне находится старое убежище. Но это было еще до того, как там появилась деревня, примерно шестьсот лет назад… И теперь старый хрыч утверждает, что тот паломник – он? Иногда Пауло спрашивал себя, где Бенджамен узнал столько об истории аббатства, чтобы выдумывать подобные россказни? Возможно, от Поэта.