ывшем в город. Еще там был какой-то большой красный двигатель с топкой и чем-то вроде бойлера непонятного назначения. Люди в форме «Зеленой звезды» мастерили что-то вроде маленькой карусели. На обочине стояло не менее дюжины грузовиков с лесоматериалами, палатками и раскладушками. Один, похоже, привез огнеупорный кирпич, а другой был нагружен горшками и соломой.
Горшками?
Аббат внимательно посмотрел на то, что лежало в кузове грузовика, и слегка нахмурился. Грузовик привез урны или вазы, все одинаковые, плотно упакованные и переложенные пучками соломы. Аббат уже видел такое, только не мог вспомнить – где.
Еще один грузовик привез огромную «каменную» статую – возможно, из армированной пластмассы, и квадратную плиту – очевидно, постамент. Статуя лежала на спине, опираясь на деревянный каркас и прокладки из упаковочного материала. Аббат видел только ноги и вытянутую из соломы руку. Статуя была длиннее кузова, и ее босые ноги высовывались за пределы задней дверцы. Кто-то привязал к одному из больших пальцев красный флажок. Зачем отводить целый грузовик для перевозки статуи, когда он мог бы доставить продовольствие?
Аббат последил за людьми, которые устанавливали знак. Наконец, один из них опустил свой угол знака и залез по лестнице, чтобы поправить кронштейны над головой. Знак покосился, и Зерки, наклонившись вбок, смог прочитать надпись:
ЛАГЕРЬ МИЛОСЕРДИЯ № 18
ЗЕЛЕНАЯ ЗВЕЗДА
ПРОЕКТ ГРУППЫ ПО БОРЬБЕ С КАТАСТРОФОЙ
Аббат торопливо перевел взгляд на грузовики. Керамика!
Внезапно он вспомнил. Однажды, проезжая мимо крематория, он видел людей, которые выгружали точно такие же урны из грузовика с логотипом той же компании. Он снова повел биноклем из стороны в сторону, разыскивая грузовик с огнеупорным кирпичом. На прежнем месте его не оказалось. Наконец аббат нашел грузовик – его припарковали уже за ограждением. Люди укладывали кирпичи рядом с большим красным двигателем. Аббат снова осмотрел его. То, что на первый взгляд показалось ему бойлером, теперь напомнило ему печь или топку.
– Evenit diabolus![122] – зарычал аббат и направился к лестнице.
Доктора Корса он нашел в мобильной лаборатории во дворе.
Врач прикручивал желтый билетик к петлице пиджака какого-то старика и одновременно говорил пациенту, что ему нужно ненадолго пойти в лагерь отдыха и слушаться медсестер, но все будет в порядке, если он о себе позаботится.
Зерки холодно наблюдал за действиями врача, сложив руки на груди и покусывая губы. Когда старик ушел, Корс настороженно посмотрел на аббата.
– Да? – Он заметил бинокль и снова вгляделся в лицо Зерки. – А!.. Что я мог поделать? Я совершенно бессилен.
Аббат несколько секунд смотрел на него, а затем вышел. Вернувшись в кабинет, он приказал брату Патрику связаться с самым главным начальником «Зеленой звезды».
– Я хочу, чтобы ваши люди покинули монастырь.
– Боюсь, это совершенно невозможно.
– Брат Пэт, свяжись с мастерской и вызови сюда брата Лафтера.
– Его там нет, господин аббат.
– Тогда пусть пришлют мне плотника и художника. Любых.
Через несколько минут прибыли два монаха.
– Немедленно изготовьте пять легких табличек, – сказал им аббат. – С прочными длинными ручками. Достаточно большие, чтобы их было видно издалека, но легкие, чтобы человек мог носить их несколько часов и не устать как собака. Сумеете?
– Разумеется, господин аббат. Что на них должно быть написано?
Аббат Зерки написал нужный текст.
– Пусть буквы будут крупные, яркие. Таблички должны кричать. Это все.
Когда они ушли, он снова вызвал брата Патрика.
– Брат Пэт, найди мне пять молодых здоровых послушников – предпочтительно с комплексом великомученика. Предупреди, что их ждет судьба святого Стефана.
«Когда об этом узнает Новый Рим, меня ждет кое-что похуже», – подумал он.
28
Вечерню уже отслужили, но аббат остался стоять на коленях в темной церкви.
Domine, mundorum omnium Factor, parsurus esto imprimis eis filiis aviantibus ad sideria caeli quorum victus dificilior…[123]
Он молился за группу брата Джошуа, за людей, которые отправились на космический корабль, чтобы взлететь в небо – навстречу большей неопределенности, чем та, с которой когда-либо сталкивался Человек. За них нужно много молиться, ведь именно путник наиболее подвержен трудностям, которые становятся испытанием для веры и терзают разум сомнениями. Дома, на Земле, у сознания есть смотрители и наставники; там, снаружи, сознание в одиночестве, оно разрывается между Господом и Врагом. «Пусть они будут несгибаемыми, – молился аббат, – пусть они останутся верны принципам ордена».
В полночь доктор Корс заглянул в церковь и тихо поманил к себе аббата. Врач выглядел изможденным и расстроенным.
– Я только что нарушил обещание! – сказал он с вызовом.
Аббат помолчал.
– Вы этим гордитесь?
– Не особенно.
Они пошли к мобильной лаборатории и остановились в луже голубоватого света, который вытекал из-под двери. Корс вытер лоб рукавом пропитанного потом халата. Зерки наблюдал за ним с жалостью, которую обычно испытывают к пропащим.
– Мы, конечно, немедленно уйдем, – сказал Корс. – Хотел сам вам сообщить. – Он повернулся, чтобы зайти в лабораторию.
– Минутку, – произнес аббат. – Вы должны рассказать мне остальное.
– Должен? – В голосе врача снова зазвучал вызов. – Зачем? Чтобы вы могли грозить адским пламенем? Она все равно очень больна, и ребенок тоже. Я ничего вам не скажу.
– Уже все сказали. Я знаю, о ком вы. Ребенок, значит, тоже?
Корс помедлил, прежде чем ответить:
– Лучевая болезнь. Ожоги. У женщины сломано бедро. Отец ребенка погиб. Пломбы в зубах женщины радиоактивны. Ребенок почти светится в темноте. Тошнота началась вскоре после взрыва. Анемия, сгнившие фолликулы. Один глаз ослеп. Из-за ожогов ребенок все время плачет. Непонятно, как они выжили после взрыва. Я ничего не могу для них сделать – только передать в кремационную группу.
– Я их видел.
– Тогда вы знаете, почему я не сдержал обещание. Как мне потом жить? Я не хочу подвергать их пытке.
– Стать их убийцей приятнее?
– С вами невозможно вести рациональную дискуссию.
– Что вы ей сказали?
– «Если любите своего ребенка, избавьте его от страданий. Усните как можно скорее». Мы немедленно уезжаем. С теми, у кого лучевая болезнь, мы разобрались и с другими тяжелыми пациентами – тоже. Остальным не повредит пройти пару миль. Людей с критическими дозами больше не осталось.
Зерки пошел было прочь, затем остановился.
– Заканчивайте, – прохрипел он. – Заканчивайте работу и убирайтесь. Я боюсь думать о том, что я с вами сделаю, если еще раз увижу.
Корс сплюнул:
– Мне здесь нравится не больше, чем вам – принимать нас у себя. Нет, спасибо, мы уедем немедленно.
Женщина и ее ребенок лежали на раскладушке в коридоре переполненного домика для гостей. Они прижимались друг к другу под одеялом и плакали. В здании пахло смертью и антисептиком. В темноте возник силуэт.
– Отец? – испуганно спросила женщина.
– Да.
– Нам конец. Видите? Видите, что они нам дали?
Он ничего не видел, но слышал, как она водит пальцами по краю бумаги. Красный билет. Он ничего не мог ей сказать, словно лишился дара речи. Он порылся в кармане и достал оттуда четки. Она услышала, как щелкают бусины, и потянулась за четками.
– Ты знаешь, что это?
– Конечно, святой отец.
– Тогда оставь их себе.
– Спасибо.
– Терпи и молись.
– Я знаю, что нужно делать.
– Не будь соучастницей. Ради Бога, дитя, не…
– Доктор сказал…
Она остановилась. Аббат ждал, когда она договорит, но она молчала.
– Не будь соучастницей.
Он благословил их и постарался как можно быстрее уйти. Женщина привычным движением перебирала четки. Ему нечего было ей сказать – она все уже знала.
– Конференция министров иностранных дел на Гуаме только что завершилась. Совместного заявления не последовало; министры возвращаются в столицы своих государств. Важность этой конференции и тревога, с которой мир ждет ее результатов, заставляют вашего комментатора верить в то, что конференция еще не закончилась, что в ней просто наступил перерыв, чтобы министры могли немного посовещаться со своими правительствами. В более раннем сообщении говорилось о том, что переговоры сорваны после грубых выпадов с обеих сторон, однако позднее последовало опровержение. Премьер-министр Рекол сделал для прессы заявление: «Я возвращаюсь, чтобы обсудить ситуацию с Регентским советом. Но здесь хорошая погода; возможно, я вернусь, чтобы порыбачить». Хотя десятидневный период ожидания заканчивается сегодня, все полагают, что стороны будут и дальше соблюдать соглашение о прекращении огня. Альтернатива этому – взаимное уничтожение. Два города уже погибли, однако следует помнить, что ни одна из сторон не нанесла в ответ массированного удара. Азиатские правители утверждают, что действовали по принципу «око за око». Наше правительство настаивает на том, что не наносило ракетный удар по Иту-Вану. Лишь немногие размахивают окровавленными рубашками и требуют тотального возмездия. Превалирует своего рода тупая ярость – потому что совершено убийство, потому что царит безумие, – тем не менее ни одна из сторон не желает тотальной войны. Наша система обороны остается в полной боевой готовности. Верховное командование выступило с заявлением – которое звучит почти как мольба – о том, что мы не станем применять самое страшное оружие, если и Азия воздержится от этого. Но еще в нем говорится: «Если они применят «грязную» бомбу, то мы ответим тем же, и с такой силой, что жизнь в Азии исчезнет на тысячу лет».
Как ни странно, самые пессимистичные сообщения поступают не с Гуама, а из Ватикана в Новом Риме. После окончания конференции стало известно, что папа Григорий прекратил молиться о мире во всем мире. В соборе отслужили «