Поломка машины сама по себе не была трагедией, мы можем починить грузовик позже, сейчас главное — переставить его в безопасное место, и я двинулся навстречу стихии.
— Садись за руль, — приказал я Мари-Пьер. — Мы с Жоэлем будем толкать.
Стоянка располагалась на пологом склоне, но сейчас это было против нас, казалось, грузовик весил несколько тонн, а ураганный ветер свирепствовал все сильнее, мне приходилось почти кричать, у самого края начиналась дорожка, которая вела к сухой площадке, в тот момент, когда наши усилия должны были увенчаться успехом, впереди показался полицейский автомобиль. Если спасем наши видаки, поклялся я, буду подавать милостыню всем нищим подряд целую неделю. Полицейские подъехали вплотную к нам, один из них опустил стекло.
— Помощь нужна?
Хладнокровие и выдержка не покидают меня в любой ситуации; уставившись на его фуражку, я подумал: они могут взять нас на буксир, тогда мы спасены.
— Зажигание не работает, видимо, свечи залило…
Он покачал толовой.
— Здесь нельзя оставаться, это опасно.
Я тоже покачал головой, струи дождя заливали мне глаза, одежда промокла до нитки.
— Если бы вы нас вытянули! — с мольбой сказал я. — Буквально на несколько метров!
Они посовещались; эвакуатор находился в автосервисе «Ален», при самом въезде в деревню, но единственная связь с ним была по телефону, а у них — только рация.
— А нельзя попросить, чтобы туда позвонили из участка?
Старший по званию, обдумав это предложение, пожал плечами: в принципе, можно попытаться, но вряд ли получится, они там в запарке, сейчас по всему побережью чрезвычайное положение. Перед нашими глазами мелькали хлопья пены — вестники прилива, вода продолжала завоевывать территорию.
— Если не двинемся с места, нам кранты, — проскулил Жоэль.
— Кончай ныть, — сказал я, — мы обязательно выберемся и сегодня же будем на Северном вокзале.
Он не ответил, честно говоря, я был немного разочарован. Мари-Пьер на своем сиденье возилась с приборной панелью, я видел ее отражение в зеркале, даже в таком виде — с фотоаппаратом через плечо, растрепанная, со слипшимися волосами, она бы и святого соблазнила. Мы ждали, наблюдая, как в ветровое стекло хлещет ливень, настолько мощный, что впереди ничего не было видно. Легавым пришлось мигать фарами и гудеть, чтобы я смог найти в темноте их машину и узнать новости.
— Ну что?
Да ничего! Оставался единственный выход: у одного мужика по соседству был трактор, возможно, с ним удастся договориться, но, как всегда, никто понятия не имел, где его найти.
Для полного счастья я в компании легавых обошел все бары в городишке, в них было не протолкнуться, народ прилип к телевизорам, все слушали последние новости — в море пропали сотни лодок, конца бури, похоже, не предвиделось; естественно, владельца трактора нигде не было, нам пришлось методично прочесать в его поисках пивные, а он оказался не в таком уж злачном месте, всего-навсего у себя дома, просто он был таким заядлым выпивохой, что никому в голову не пришло заглянуть к нему сразу; к тому моменту, как мы его нашли, прошло уже пять часов, на дворе стояла тьма, как в декабрьскую ночь.
— Ну чего? — раздался за дверью хриплый голос.
У меня оставалось три пятисотенных купюры, и одну я отдал только за то, чтобы он соизволил покинуть свою берлогу и пошел в собственный гараж, где стоял трактор. Честно говоря, у меня в бумажнике лежала еще одна купюра, но то была особая статья, я не хотел ее разменивать ни под каким видом — пока она у меня, я был уверен, что ничего страшного со мной не случится: в детстве я прочел старую легенду про одного индейца, у него был талисман, одеяло, с которым он не расставался, хотя оно протерлось до дыр; став уже совсем дряхлым и немощным, но все еще цепляясь за жизнь, он вечно кутался в свое любимое одеяло, а когда пришли солдаты Кастера, то почему-то перво-наперво отобрали у старика одеяло, и бедняга в тот же миг испустил дух. Примерно так же я относился к своей купюре — глупо, конечно, но, зная, что она там, среди других бумажек, я был уверен, что нахожусь под защитой высших сил.
— Видимо, это зажигание, скорее всего — свечи.
Мы прошли через сад, один из полицейских сделал знак другому, чтобы тот шел обратно, теперь я в надежных руках, и им не нужно торчать здесь всю ночь.
— Огромное спасибо, — сказал я, пожимая легавым руки. — За все!
Злобный питекантроп забрался в кабину трактора и завел мотор.
Тот заурчал, из выхлопной трубы вылетело белое облачко.
— Как назло… — из-за дикого грохота мне пришлось орать, — …я не захватил с собой инструменты.
Он приглушил мотор, теперь мы могли слышать друг друга.
— Хотите, чтобы я вас вытащил или починил?
Вопрос застал меня врасплох; конечно, надо починить грузовик, я ведь должен вернуться в Париж, имея невредимый товар, а не ржавый металлолом.
— Предупреждаю; в цене будет разница.
За полный ремонт он запросил еще пять сотен, причем вперед, — этот гад с самого начала заметил их в кошельке, — и клятвенно заверял, что машина будет бегать как новенькая. Так, в полной темноте под бесконечным проливным дождем, я — сидя на крыле переднего колеса, мы доехали до места, Мари-Пьер спрыгнула и пошла нам навстречу, натянув воротник куртки наподобие капюшона; не верилось, но вода вроде бы перестала прибывать, и наш груз не намок.
— Ничего, сейчас исправим.
Он уже открыл капот и прилаживал сбоку фонарь, чтобы разглядеть поломку.
— Свечи, говорите?
Фонарь скатился в грязь, мужик клялся, что в последний раз берется за такую работу, потом обозвал нас лохами и знаком показал Жоэлю, чтобы тот, кажется, врубил контакт, я в этом не разбираюсь, — мотор завелся с пол-оборота; мужик захлопнул капот: значит, свечи, вот шуты гороховые, — он забрался в трактор и закурил самокрутку, ловко свернув ее под защитой плаща, видимо, давно приноровился, постоянно бывая на ветру. Это оказались никакие не свечи, просто Жоэль забыл подключить трамблер.
Думаю, именно в тот момент я решил никогда больше не связываться с напарниками — гиблое дело: даже если человек симпатичный, без закидонов и вообще славный малый, рано или поздно он вас подведет. Конечно, я тоже мог забыть подключить какую-нибудь штуку, кто угодно может допустить промашку, я и сам далеко не супермен, но суть в том, что сейчас ее допустил не я, а именно Жоэль. Я ничего не сказал, это только подлило бы масла в огонь, прохиндей с моей тысчонкой в кармане вместе со своим трактором растворился во мраке, мы тоже заторопились восвояси.
— Давай за руль саду я, — предложил я Жоэлю. Он вымотался, к тому же продрог за время долгого ожидания, поэтому согласился, и мы помчались в Париж.
3
Светило солнце, сейчас я был в прекрасной форме, хотя конец февраля провалялся с гриппом, не выдержав обратной дороги из Гавра, когда пришлось дрожать на ледяном ветру, и Мари-Пьер целую неделю не отходила от моей постели.
На улице пригревало, весна еще не вступила в свои права, но уже чувствовалась в воздухе, женщины расхаживали в легкомысленных нарядах, а утром по телевизору объявили, что установилась необычайно теплая погода.
Моя стратегия была проста: если я свяжусь с ребятами из «Барбеса», чтобы втюхать им всю партию сразу, то дело, несомненно, затянется до конца июня, значит, мне надо срочно расширять агентуру. Первый, с кем я решил законтачить, был торговец пивом, оптовик, я уже успел прозондировать почву, он был не против разнообразить свою деятельность.
Еще у меня был на примете один тип в Сен-Дени, который знал все арабские кафе и забегаловки как свои пять пальцев. Выйдя на эти два рынка, я быстро займусь организацией поставок.
Вернувшись, я застал у нас Жоэля, которого не видел после гаврской авантюры, тогда мы расстались довольно прохладно, я забрал у него один видак, чтобы возместить сумму, которую ухнул на ремонт грузовика, и это ему, понятно, не понравилось. Мари-Пьер говорила, что он заходил, но я спал после лекарств, и он не стал ждать, пока я проснусь. Похоже, у Жоэля был ко мне разговор.
— Как дела? — спросил он. Я прошел в комнату, но Мари-Пьер не было.
Видимо, решила прошвырнуться по магазинам. Мы спустились в кафе напротив бара «У Мориса».
— Есть новости?
— Открылись заманчивые перспективы, потому я и зашел повидаться.
Честно говоря, я был заинтригован, в конце концов, он сумел нажить капитал у себя в провинции, но все-таки меня несколько удивляло его отношение к делу — случай в Гавре с незаводившимся грузовиком, реакция в непредвиденных обстоятельствах… и вообще его принципы ведения бизнеса не внушали мне особого доверия. Однако, судя по всему, речь действительно шла о крупной операции.
Он был знаком с местными наркодельцами, не с какой-нибудь шушерой, что промышляет травкой, а с реальными боссами, они занимались импортом-экспортом в Испании и Марокко, в частности, аудиовидеоаппаратурой и бытовой техникой, их интересовали исключительно большие партии.
—Я тебе рассказывал об этих ребятах, так вот, я с ними встретился, все путем, нас ждут с великим нетерпением.
«Нас»? Я не стал его поправлять, возможно, все обстояло так, как он говорит, хотя было столь же вероятно, что мы окажемся с разбитой мордой у разбитого корыта; меня не тянуло вести дела с совершенно незнакомыми провинциальными наркодилерами, но в конце концов я поддался на уговоры, ведь поездка займет не очень много времени и лично я ничего не потеряю.
Видаки лежали у него в глубине грузовичка. Мы въехали в пригороды Пантена, нужное нам место находилось дальше, в районе крепости д’Обервилье, где-то на окраине Бобиньи. Справа от дороги простирались великолепные огороженные поля.
— Что это? — спросил я.
— Тут один крутой разводит лошадей, устраивает конные представления. .
Я вспомнил, что видел про это репортаж по телеку. Мы свернули направо; это все только маскировка, для отвода глаз, сказал Жоэль, настоящие авторитеты тусуются в самом центре, Все здания были сине-фиолетовые. А вот и Куртильер