Дом выглядел солидно, не красно-кирпичный, но внутри почти не было мебели, только гигантская кровать и зеркала по стенам, — о предназначении квартиры было нетрудно догадаться.
— Нет, я пользуюсь этой квартирой в особых случаях.
Я затащил к нему аппаратуру, думал, он посмотрит, но он не вскрыл ни одной коробки, как будто ему было наплевать, что там лежит. Я удивился: у мужика куча денег, с какой радости ему взбрело в голову ввязаться в это дело? Он заплатил мне без разговоров, правда, стал торговаться, но я это предвидел и сбавил ровно на столько, на сколько рассчитывал, он выдал всю сумму наличными, и через четверть часа я уже отчалил, имея в кармане пятьдесят штук, из которых десять процентов причиталось посреднику — сказано, сделано, но и без того навар вышел нехилый, только представьте: пятьдесят штук чистоганом, здоровенная пачка.
В полдень я позвонил Мари-Пьер, мы договорились, что она будет ждать моего звонка в баре; она подняла трубку: с Моктаром все улажено, мой агент уже проявлялся, она собиралась на деловую встречу на Восточный вокзал, приятель Саида отвезет ее на машине. Я сказал: заплати ему за услугу сто франков; у нее явно был коммерческий талант, она записывала все в свою тетрадь, наши доходы постепенно росли.
—Ты меня любишь?
Конечно, люблю, нам приходилось разговаривать почти шепотом — рядом с ней вертелся Саид, не хотелось при нем разводить нежности, а я звонил из табачной лавки. Она спросила, когда я вернусь.
— Сегодня вечером, — отвечал я, — или завтра.
У меня осталось несколько видаков, я решил поехать проселочной дорогой и толкнуть их по пути. Мы еще немного помиловались на расстоянии, и я положил трубку, поскольку люди стали выражать нетерпение. Выехать из Лилля было несложно, я свернул на проселочную дорогу, потом на другую и, хорошенько изучив карту, решил ехать через Бетюн, дальше по побережью и после развилки взять курс на Абвиль, Амьен и Париж. На выезде из городка я увидел тюрьму и подумал: ведь деньги, что лежат у меня в кармане, принадлежат этим беднягам, — учитывая, сколько вытянул из них адвокат, им небось на жратву в тюремной лавке не хватает; как правило, в пути у людей разыгрывается воображение, и я размечтался о своей будущей империи: я мог бы сотрудничать даже с госучреждениями, главное, договориться с хозяйственником, тут можно здорово нагреть руки, ради такого дела сварганить счета фактуры пара пустяков, я дал себе слово по возвращении поработать над этим вопросом. Я продолжал забирать вправо, чтобы проехать берегом мимо форта Магон, это было глупо, но кто знает, когда еще выдастся такая возможность, а, сделав крюк, я потеряю от силы пять минут.
Здесь я впервые переспал с девушкой: это случилось в старом блокгаузе за дюнами, ночка была темная, сначала я показал себя полным профаном и чмокнул ее в нос, ей пришлось всему меня учить — куда совать язык и остальным штучкам. Девушку звали Уэнди, ее подружку — Глэдис, я живо помнил это приключение; они были сироты, мы изобретали план их побега, обе жили в приюте, жутком крысятнике, но по возвращении я потерял их адрес, и больше мы не виделись. С пляжа я повернул на улицу, тут ничего не изменилось, разве что появилось больше магазинов, и вообще городок выглядел почище и побогаче, к фасаду казино пристроили стеклянную веранду, я свернул направо, был отлив, и пляж казался огромным, точно как в моих воспоминаниях. Блокгауз, полузанесенный песком и разрисованный граффити, никуда не делся, я хотел заглянуть внутрь, но оттуда несло мочой, и я поехал дальше, — было около шести, чтобы оказаться в Париже до темноты, следовало поторопиться.
После Абвиля можно было объехать Амьен, рванув напрямик через Бове, что я и сделал; правда, из Амьена я попал бы на магистраль, но было здорово катить среди полей с открытыми окнами под громкую музыку и спокойно прикидывать планы на ближайшее будущее. Я уже предупредил своего поставщика в Гавре, оказалось, у него наготове ходовой товар, но, чтобы пореже мотаться к поставщикам, срочно был нужен склад, хотя бы место на складе; я собирался организовать все к лету, и шансы у меня были хорошие. Я так «ловко» рулил по проселочным дорогам, что вскоре оказался в совершенной глуши, бумаги, которые лежали у меня на приборной панели, закрывали датчик бензобака, и когда я вспомнил о своей оплошности, стрелка находилась в красной зоне. Впереди была развилка — впрочем, до нее еще надо добраться, — налево восемь километров до деревни или направо по магистрали к Бове. Я решил заехать в деревню, мне совершенно не улыбалось остаться без бензина в чистом поле, пусть и на подъезде к Бове.
— Извините, где здесь заправка? — спросил я.
Паренек пожал плечами; деревеньку можно было запросто обскакать на одной ноге, тут что центр, что окраина — один черт, но, несмотря на это, вопрос о местонахождении ближайшей заправки привел его в тупик. Проехав чуть дальше, я задал тот же вопрос и опять не получил ясного ответа. Я припарковался, не стоило впустую нарезать круги, сжигая остатки бензина, — сначала надо все выяснить.
— Извините, я ищу заправку, бензин для машины, би-би.
Мужик бросил на меня странный взгляд, ближайшая бензоколонка находится на шоссе, по дороге на Бове, а здесь в такое время все закрыто, это же деревня, тут закрывают рано.
— Да, конечно.
Не зная, что делать, я вернулся в ресторан, похоже, единственный на всю округу — кроме него была еще дыра с гордым названием «Юпитер», там меня огорошили приятным известием: до утра достать бензин без мазы. Слава богу, Мари-Пьер не ждала меня именно сегодня, я сказал «вечером или завтра», перво-наперво надо поесть, там видно будет, всем известно, что голодный желудок — плохой советчик.
Выбор был небогат: куриное филе с соусом и жареной картошкой, а на закуску — салат из цикория с рокфором; традиционно, но очень вкусно, все готовилось на месте, даже картошка — как правило, я с подозрением отношусь к ресторанам, где подают жареную картошку, но местная мне так понравилась, что я взял вторую порцию.
— Просто объеденье, что правда то правда.
Я обернулся, за соседним столиком ужинал мужчина, как и я, в одиночестве.
— Лоран Муассан, преподаватель, веду практику у студентов.
— Очень приятно, Филипп Супо, компания «Экстрамиль».
Сам не знаю, почему я выпалил это имя, почему-то оно первое пришло мне в голову.
— Как поэт?
Я не знал никакого поэта, но ответил: да, точно; он произнес несколько банальных фраз, спросил, зачем я сюда приехал, по работе или нет, а у меня в мозгу свербила мысль, не выручит ли он меня толикой бензина.
— Вы коммивояжер?
He совсем.
И я рассказал ему про «Экстрамиль»: мы пока только раскручиваемся, ради солидных клиентов я готов не колеблясь лично возить товар как простой шофер. Он явно оживился: здорово, просто замечательно, как раз то, что мне нужно! Нам принесли десерт, взбитые сливки с карамелью, тоже выше всяких похвал. Я уже собрался попросить бензину, но он меня опередил:
— Вы знаете, что сегодня состоится вечер чтения наших практиканток?
— Нет, не знаю.
Такие вечера проводились раз в месяц по давно обкатанной схеме: каждая девушка читала перед аудиторией выбранный ею короткий текст, для некоторых и жалкий стишок был достижением, а потом выступал какой-нибудь известный человек.
— Мне так хочется, чтобы сегодня согласились выступить вы, Филипп.
Я был смущен и тем, что он называл меня чужим именем, и самим предложением, а он не скупился на уговоры:
— Вы принадлежите к типу людей, который сейчас необходим нашему обществу: сесть за баранку и отправиться через всю Францию ради своего клиента — класс; ваш рассказ станет для девочек настоящим столкновением с реальностью, чего им так не хватает.
Он все больше воодушевлялся; в сущности, я должен был всего лишь прийти туда и произнести пару слов под конец чтения; молодые предприниматели — символ нашего времени, они имеют право сказать свое слово, тут я был с ним полностью солидарен. Он знаком попросил у хозяйки счет, и мы вышли.
— Я вас подвезу, а потом доставлю обратно.
Аудитория размещалась в новом здании так называемой современной архитектуры, возведенном среди старинных домов, и в глубине зала уже сидело в ожидании человек двадцать. Садитесь, я представлю вас позже, шепнул мне Лоран Муассан. Похоже, сегодня мне не суждено решить вопрос с бензином.
Здесь собрались одни местные — очевидно, родители практиканток и сами девушки; ровно в девять ноль пять все затихли и мероприятие началось. Лоран Муассан сказал несколько слов о практике — вы добились заметных успехов, но не стоит расслабляться, — потом кратко упомянул о людях, благодаря которым осуществлялась программа, то бишь о мэре и властях округа, а в конце повернулся ко мне.
— Сегодня нам очень повезло: на нашем вечере присутствует Филипп Супо, генеральный директор компании «Экстрамиль», после чтения он ответит на ваши вопросы о том, что такое бизнес.
Все присутствующие уставились на меня и я придал лицу соответствующее выражение — серьезное и в то же время доброжелательное. Лоран Муассан уселся, первая практикантка начала читать отрывок из «Сына черного жеребца» Уолтеpa Фарли [25]. Это был сын знаменитого Черныша, героя романов Фарли «Черный жеребец» и «Возвращение черного жеребца»; девушка пробубнила аннотацию с задней обложки, а потом начало первой главы: «В длинных белых одеяниях всадники ехали теперь нестройной группой, держа ружья на коленях», — она выделяла голосом каждое слово, и, честно говоря, это действовало на нервы. Чтицу наградили бурей аплодисментов, мой сосед все приговаривал: вот молодец, как старается. На сцену вышла вторая, затем третья девушка, чем дальше, тем хуже, просто пытка для ушей; терзая свои тексты, они заикались и краснели, кто-то сбоку гикнул, несколько девиц стали давиться смехом и никак не могли успокоиться. Если они не заткнутся, придется сказать им пару ласковых, произнесла первая ораторша. Тут вышла миниатюрная девчушка и начала гундосить стихотворение «Добрая тетушка»