[30], имеющий, довольно туманные цели, с его помощью можно проникнуть в самые глубины подсознания; честно говоря, меня не греют подобные эксперименты, но Мари-Пьер объяснила, что это облегченный вариант: с одной стороны, он не затрагивает интимные тайны, а с другой, только, человек, обладающий развитым интеллектом, способен его одолеть, — в общем, он играл важную роль, потому что позволял выявить патологические случаи; с тех пор, как она ушла с головой в подобную литературу, ее речь обогатилась новыми терминами, как, например, «патологический». Рисунки лишь давали толчок воображению: а вдруг окажется, что человеку, безупречному в других отношениях, мерещатся только мертвецы — повешенные, обгорелые — или, допустим, половые органы — между прочим, это бывает довольно часто; кто же хочет связываться с сексуальными маньяками или некрофилами?! Представьте: вы отправили сотрудника в командировку, уверенные, что ему можно доверять на сто процентов, а он развлекает клиентов рассказами исключительно о жутких пытках и казнях, — какой имидж он создаст вашей компании? Уж никак не положительный.
Пока кандидаты изливали на бумагу, свою душу, Мари-Пьер начала проверять первый тест, читая строчку за строчкой и периодически заглядывая в пособие «Проверьте себя. Избранные тесты»; все поняли, чем она занимается с таким сосредоточенным видом, аккуратно отмечая неправильные ответы карандашом, причем было заметно, как она переживает из-за ошибок респондента — Мари-Пьер заранее мне призналась, что ей будет трудно оставаться беспристрастной, она ненавидит ставить плохие отметки, это напоминает ей о школе. А я думал о дне нашей встречи, когда окликнул ее на дороге. Девочка, в более чем скромной одежке под плащиком в стиле «первая красотка на деревне», с наивными вопросами, — теперь-то ей некогда сидеть перед телевизором, разве что вечером, и неудивительно: «Экстрамиль» стала для нее трамплином, это было видно невооруженным глазом.
Время вышло, все стали сдавать листки, кроме Жиля, парня из бара, он смотрел на Мари-Пьер, спокойно скрестив руки на груди. Она бросила на него вопросительный взгляд: ты что, не написал? — он отрицательно покачал головой; хорошо, сказала она, теперь начнем собеседование, может, кто-то из вас торопится? Двое с Биржи кивнули, племянник сантехника тоже и добавил; что вернется через час, так будет лучше, все равно он работает в двух шагах. Насчет Саида с Жилем вопросов не было, они всегда на месте. Я встал за камерой, парень, работавший в видеосалоне, не мог присутствовать, так что съемку я взял на себя. Камера стояла на штативе, главное было не злоупотреблять функцией наезда, типичная ошибка любителей, а так все было на автоматике, мне оставалось лишь включить свет.
Первым собеседование проходил Костюмчик; Мари-Пьер задала ему несколько вопросов по поводу опыта работы, он достал безупречное резюме, отпечатанное на компьютере, с указанием занимаемых должностей: сначала менеджер в «Шамбурси», потом начальник отдела продаж в «Данон», у него был солидный опыт в молочной промышленности… Вас уволили? — спросила Мари-Пьер. Нет, ответил он, я ушел по причинам личного характера. Глядя в объектив, я заметил, что вопрос его немного задел; Мари-Пьер посмотрела результаты тестирования: у него почти не было ошибок, тест Роршаха не выявил никаких дурных наклонностей. Так, сказала она, отложив листы, патологий нет; в ответ он опустил ресницы, мол, знаете, я столько раз писал всякие тесты, что могу сам их составлять. Совершенство, да и только, честное слово: улыбка, манеры, все хорошо, и в то же время я не представлял его в нашей команде, может, дело было в возрасте, и потом, я чувствовал в нем скрытую фальшь.
— На Бирже называли зарплату от двухсот до трехсот тысяч в год. А в чем будут состоять обязанности сотрудника?
Я выключил камеру, чтобы ответить.
— Как у обычного менеджера — общение с клиентами плюс, это я особенно подчеркиваю, доставка.
— Доставка…
Я ждал, пока он переварит информацию.
— Мне кажется, у вас большой опыт общения с людьми; вы будете ездить к клиентам, предлагать и доставлять наши товары.
—А какие товары имеются в виду?
— Самые разные, в основном техника, как бытовуха, так и развлекуха.
Я намеренно употребил эти термины, так выражались «профессионалы»: бытовуха — это холодильники и прочая кухонная дребедень, развлекуха — аудио- и видеотехника.
— Вы продаете оптом, в розницу, через магазин?
— Не совсем, мы работаем со складов, где хранятся остатки.
— Ах, остатки…
Я занял свое место за камерой и продолжил съемку; что за дела, какого черта он задает столько вопросов? Хотелось сказать: слушай, на улице три миллиона безработных, не нравятся тебе остатки — до свидания, иди гуляй.
— Что это за остатки? — продолжал выяснять он. — Я не совсем понимаю.
Ничего удивительного, я бы на его месте тоже засомневался: ожидающий своей очереди Саид, Жиль с видом утомленного ковбоя, а психологиня в мини-юбке пытается забраться к нему в подсознание, да еще странный оператор, толкующий про доставку.
— Что ж, собеседование закончено, давайте ваше резюме, в зависимости от результатов мы с вами свяжемся.
— Прекрасно, — сказал он с язвительной улыбочкой, — значит, в зависимости от результатов вы со мной свяжетесь.
Перед тем как пригласить следующего, я взглянул на Мари-Пьер: ну, как он тебе?
— Конечно, опыт у него большой, но не наш человек.
Приятно было вновь убедиться, что мы мыслим в одном направлении.
Второе интервью прошло быстрее; неприятный оказался тип, к тому же у него на лице было написано, что он тряпка, тряпка и размазня. Раньше он торговал мебелью, и я тут же представил, как он стоит в своей униформе посреди салона где-то в дебрях загородного торгового центра, продавая кухни. Прожектор светил ему в затылок, отчего уши выглядели алыми. Мари-Пьер, должно быть, поняла, что дело гиблое, потому что постаралась быстро закруглиться.
— На меня от одного его вида напала жуткая зевота, — заметила она.
— Между прочим, у него на рубашке пятна, он к тому же нечистоплотен.
Племянник сантехника не появлялся, и я спросил, кто пойдет первым, Саид или Жиль.
— Валяй ты, — подмигнув мне, сказал Жилю Саид. — Я собираюсь поговорить с шефом по-свойски, боюсь, это надолго.
Жиль уселся напротив Мари-Пьер, я навел на него камеру, он старался держаться независимо, и в целом ему это удавалось, — похоже на съемки фильма, улыбнулся он; на вопросы Мари-Пьер Жиль отвечал односложно: да, нет, не знаю, но в то же время казался полностью уверенным в себе и выглядел предпочтительнее остальных. Мари-Пьер просмотрела его тесты, результаты были хорошие, выше среднего уровня.
— Почему ты не сделал последний тест?
Его рот скривился в ухмылке.
— Угадай, где мне предлагали такие вот тесты?
Жиль отсидел пять лет, долгий срок, но это была первичная отсидка, он отличался примерным поведением, ни с кем не собачился — не дурак, чтобы нарываться, и по истечении половины срока подал прошение о досрочном освобождении; у них не было причин ему отказывать, на воле его ждала работа, в общем, перспективы неплохие.
— И что? — спросила Мари-Пьер.
Его отправили к психологу, приятный такой малый, они беседовали долго, Жиль был начитан в области психоанализа, они, как говорится, общались на равных.
— Он меня просто по стенке размазал, — сказал Жиль.
По его тону я почувствовал, что он до сих пор переживает; тогда ему тоже показывали рисунки, и каждое толкование психолога вторило давнишним обвинениям прокурора, становясь непреодолимым препятствием к свободе. Например, на одном рисунке мужчина, охотник, целился из ружья в зайца; что делает этот человек? — спрашивал психолог. — Опишите рисунок. Как что, странный вопрос, он убивает зайца. А вот и нет, это был неверный ответ: мужчина не убивал зайца, он только целился, что не одно и то же.
— Он выставил меня полным дураком; но когда чувак с ружьем целится в зайца, то ведь хочет пристрелить его, так?
Ему отказали в досрочном освобождении.
— Из-за такой ерунды?
Мари-Пьер была возмущена.
— Да, представь себе, и если разобраться, все из-за этого теста, — спасибо, я в такие игры больше не играю.
Честно говоря, я очень хорошо его понимал.
Тут он достал из кармана таблетки и проглотил одну.
— Что это?
— «Экванил», их надо принимать строго по часам.
Мари-Пьер уставилась на него: что такое «Экванил»?
— Это лекарство, — объяснил я, — для алкоголиков.
Она спросила, есть ли у него резюме, он ответил, что нет, и вообще его биография, мол, банальна до боли, чего тут расписывать: игла, запой, а посередке клетка. Я рассмеялся, он тоже; не вижу ничего смешного, сказала Мари-Пьер. Конечно, смешного тут мало, просто забавно это у него вышло.
— Слушай, — начал он, — тебе нужен человек, которому можно смело доверить доставку; если ты возьмешь какого-нибудь пижона в костюме, вроде того, с Биржи, как думаешь, что он будет говорить? Вот вам товар, откуда — не знаю, абсолютно новый, без документов… клиенты платят налом, цена в три, а то и в пять раз ниже магазинной, — сам понимаешь, он не справится.
Жиль был прав на все сто. Меня смущало одно: алкоголь.
— Как насчет выпивки, ты в завязке?
Я не собирался брать на работу типа, от которого разит спиртным с самого утра.
— Взгляни на дело моими глазами: я вышел из тюряги, мне надо устроиться на работу, когда работа есть, все нормально, я держусь, а когда нет, как мне глушить тоску?
Раньше он продавал открытки и книги в пользу общества инвалидов. Многие завсегдатаи бара «У Мориса» промышляли тем же. Альтруисты-профессионалы наводняли Париж и его окрестности, чтобы оказать помощь обездоленным. Только представьте, каково это, целыми днями сидеть без движения, быть неспособным пошевелить ни рукой, ни ногой, купите открытку и гордитесь, что сделали доброе дело. За открытками, естественно, в ход шли книги и журналы. Предъявлялось удостоверение. А вы как думали, мадам, мы состоим в общественной организации. Мы были трепачи экстракласса, м