остановить этот вой, и побежала наверх позвонить в охранную фирму, а мы остались внизу, вдруг погас свет, и когда я двинулся к входной двери, чтобы повернуть включатель, меня чуть удар не хватил — дверь распахнулась настежь, и на нас ринулось двое охранников с собакой.
Все произошло мгновенно: я попятился, Жиль заорал, что он больной человек, весь в ожогах, а я — что это недоразумение, мы из компании «Экстрамиль»... на псе не было намордника, он кинулся вперед и защелкнул зубы на моем запястье, охранник навел на меня газовый пистолет, я директор компании «Экстрамиль», говорю, а Жиль подумал, что это настоящее оружие, и завизжал: не стреляйте, не стреляйте, он директор «Экстрамиль»; слава богу, скоро подоспела Патрисия, в самый критический момент, и все разрешилось, охранники извинились: понимаете, здесь довольно часто бывают кражи, вы не поверите, на какие хитрости идут эти подонки. Я сказал: конечно, понимаю, зато с такой охраной точно можно быть спокойным, молодцы. Умница Патрисия что-то нажала, вой прекратился, она прошептала мне на ухо код и увела охранников с собой. Рухнув на коробку у дальней стены подвала, Жиль тяжело дышал, постепенно приходя в себя.
— Я думал, у него пушка, — повторял он, держась за грудь, — настоящая пушка.
Однако мы не закончили, ведь надо было разгрузить машину, а потом привезти остальные вещи, еще не время расслабляться. Тут снова появилась Патрисия, катя перед собой тележку: держите, я попросила для вас у сторожа, может, пригодится; я ее поблагодарил: вы просто ангел, сначала спасли нас от зверюги, а теперь облегчаете задачу. Мы перевезли коробки за каких-нибудь десять минут, Жиль взялся все расставить и клялся, что наведет полный порядок.
Перед отъездом мы поднялись в приемную: оказалось, вернулся Бруно, Патрисия докладывала ему о нашем злоключении с сигнализацией и собакой, все сотрудники толпились в дверях и держались за животики, я думала, у скелета будет разрыв сердца, ха-ха-ха, говорила Патрисия, но, поймав взгляд Бруно, тут же умолкла; точно, мы легко отделались, сказал я, если бы не Патрисия, от нас бы только косточки остались, — бедняжка залилась краской, а Бруно философски заметил: все хорошо, что хорошо кончается, во всяком случае, очевидно, что система работает. Да, молодцы, в первый же день стали всеобщим посмешищем.
— Слушай, эта девка, что, меня имела в виду? — спросил Жиль в грузовике.
Он внимательно разглядывал себя в боковом зеркале.
— Выглядишь ты, конечно, устало, но скелет — это не про тебя.
Пока он ставил грузовик во дворе, я зашел в бар за подмогой, но там было совсем пусто.
— Полюбуйся на свою работу, — пожаловался Саид загробным голосом. — С тех пор как мои клиенты вышли на улицу, днем вообще никакой выручки; чтобы свести концы с концами, мне теперь приходится закрываться позже. Удружил, господин великий комбинатор.
У меня прямо уши вяли: если ему что-то не нравится, пусть даст рекламу, кто мешает? Тем не менее он пообещал прислать наверх племянника с парой дружков. Я пошел к выходу, но, уже на крыльце, услышал Жиля, который повторял, как заведенный: не надо… больной человек… весь в ожогах… я уж хотел подойти и урезонить его: хватит, смени пластинку, забудь про охранников, они больше не вернутся, — однако, увидев происходящее, поспешно ретировался; верзила двухметрового роста повалил несчастного на землю и бил головой о стену: а ну-ка отвечай, недомерок, что ты скажешь, когда моя бабулечка не разрешит тебе принять душ? Хорошо, прохрипел полупридушенный Жиль, я не буду принимать душ, клянусь вам; а газом ты пользоваться будешь, а, урод? — голова Жиля под ударами гиганта моталась из стороны в сторону, как у марионетки; послушай меня, дерьмо вонючее, если я еще раз услышу от бабули твое имя, если ты включишь душ или газ, тебе хана, понял? Да, да, закивал Жиль, никогда больше не включу газ, и кинг-конг отпустил его: тебе повезло, у меня нет времени, — его огромные ягодицы, обтянутые джинсами, напоминали чудовищные тыквы, а руки подошли бы мяснику, и как таких амбалов земля носит! Он прошел в сантиметре от меня и стал свистеть, пока из окна не высунулась моя старуха: все в ажуре, мамуля, уверен, больше этот хмырь не будет мозолить тебе глаза.
— Боже правый, — выдавил Жиль, когда мы поднялись ко мне. — Запри дверь, на меня только что напал псих.
Он был бледный, как покойник, и говорил дрожащим голосом.
— Сегодня явно не мой день, никого не трогал, вдруг подлетает этот урод, бросает меня на асфальт и спрашивает, буду ли я принимать душ и включать газ, — вот больной, да?
— Да, — ответил я, — точно больной.
Посовещавшись, мы решили сделать небольшой перерыв, ведь псих мог вернуться, так что надо поскорее укрыться в безопасном месте. Мы зашли к Саиду, Жиль весь трясся, да и я порядком струхнул, не ровен час, монстр поймет свою ошибку и вернется. По-моему, у меня сердце шалит, заныл Жиль, припадая к барной стойке, что-то мне нехорошо. Саид за стойкой невозмутимо протирал бокалы. Коньяк, выдохнул Жиль, а то я копыта отброшу. Саид посмотрел на меня, ну, что я тебе говорил на собеседовании, скажешь, был не прав? Это другое, возразил Жиль, это совсем другое. И призвал меняв свидетели: расскажи ему, какой выдался денек, как нам с тобой досталось.
— Да, сегодня у нас сплошная невезуха, — подтвердил я. — Сначала нас чуть не растерзала здоровенная псина, а потом на него напал какой-то сумасшедший.
Тут в бар ворвался отряд «патрульных», все живо интересовались, что с нами стряслось. Охранники — еще ладно, сказал какой-то длинный парень, но чокнутому это так не пройдет, Жиль в лицах изобразил всю сцену: вот те крест, какой-то психопат, рост под два метра, а то и больше, глаза как у зверя, прямо волчище… всем принесли выпить, и на этот раз Жиль хлопнул уже не коньяк, а виски, я взял пиво; вот увидишь, если этот козел вернется, мы его отметелим, пригрозил один из завсегдатаев бара и вышел на улицу, чтобы показать нам приемы карате: ха — он развернулся, согнул колени; ий-а-ха — он начал с дикой скоростью молотить руками в воздухе, словно по бетонной перекладине, но потерял равновесие и устало рухнул на землю: черт, обычно у меня получается. Кто-то предложил: давайте им поможем; это самое малое, чем мы можем его отблагодарить, крикнул коротышка… честное слово, я был тронут — не ожидал такого. В мгновение ока собралась вся команда; на лестничной клетке лежали металлические прутья от старых перил, ребята вооружились и вышли на тротуар, размахивая ими, словно палицами, в предвкушении возможного возвращения обидчика, а остальные выстроились в цепочку на лестнице до четвертого этажа: не переживай, друг, глазом не успеешь моргнуть, как все будет в машине.
Скоро вниз спустилась любопытная старуха, захотела посмотреть, что за шум, но, увидев двадцать бродяг, которые размахивали руками и вопили на все лады, жутко перепугалась; вам сюда нельзя, дорогая мамаша, выкрикнул каратист, где-то в округе бродит сумасшедший, что будет, если он на вас набросится?!
Действительно, погрузка заняла считанные секунда, словно за дело взялась армия неутомимых муравьев; я оставил Жиля присмотреть за переездом, а сам в сопровождении трех «патрульных» отправился в новый офис. К этому времени все должны были разойтись, наши «друзья» не могли никого напугать, и Жиля довольно, я не собирался удивлять их дальше. Все было исправно — ключи, электросигнализация на парковке, кодовый замок, но, к несчастью, на выходе Жерар решил пропустить меня вперед: дверь заело, на помощь Жерару бросился Ги, оба стали возиться на самом виду, я обернулся и увидел Патрисию, она стояла в холле и, очевидно, видела всю сцену от начала до конца; я знал, о чем она подумала: не иначе как новые арендаторы сотрудничают с домом призрения. Потом эти два придурка пустились в пляс на проезжей части, какой-то водитель возмутился: что вы творите, идиоты, они его обматерили, а Ги, продолжая пританцовывать, пригрозил: мы целый день охраняем тачки, но вашу можем и попортить; когда я встретился взглядом с Патрисией, она была в таком шоке, что мое «пока» осталось без ответа.
Не считая этого инцидента, переезд завершился, ко всеобщему удовольствию и радости, Саиду Предоставили право распоряжаться пакетиками арахиса и бутылками «Мартини» и «Рикара», которые обнаружились под штабелем коробок, каратист включил радиолу, и я подарил всем по радиобудильнику, все равно у меня их было два ящика, а продать — без мазы, такие водились в каждом дешевом мотельчике. Вся честная компания сгрудилась у бара, теперь угощал я, Саид выставлял на стойку бокалы с «Мартини». Жиль напился в дупель и принялся швырять в воздух орешки, они сыпались дождем, а Саид, глядя на всеобщее веселье, сказал: ну все, похоже, на этот раз ты сваливаешь с концами. Я мог послать его куда подальше, и вообще-то было за что, но, с другой стороны, мы и правда были знакомы сто лет и всегда так или иначе понимали друг друга.
Ладно тебе, Саид, здесь слишком стремно, а мне надо расширяться, теперь у меня свое дело, нормальный офис, не могу я здесь оставаться, это незаконно.
Саид налил себе водки, что случалось нечасто.
— Незаконно…
Он смотрел в зал; пьяницы успели так надраться, что нестройное пение, иногда прерывающее разговоры, было похоже на еле слышное нытье: они то завывали, то вдруг замолкали, словно хор грешников, бредущих к адскому котлу, — «братцы, кому из нас такое пришло бы в голову»; многие уже храпели за столиками, а каратист пытался вступить со мной в беседу: большое спасибо за это самое, за радио. За радио, да… Эти люди годами находили утешение в алкоголе, мечтая лишь об одном — как бы заполучить стопку с утра и не расставаться с ней до вечера.
— Ну, думаю, дело-то совсем в другом.
Он снова мне налил, у меня в глазах тоже начинало двоиться.
— Думаю, ты просто нас стыдишься, потому и смываешься.
Я почувствовал, что залился краской без всякой причины; конечно, мне хотелось отсюда съехать, это правда, но стыд тут ни при чем.