ходная дверь тихонько скрипнула, внизу зажегся свет, я слышал, как Мари-Пьер ходит по дому, потом в ванной заурчали краны, и когда через пять минут наша королева, завернутая в полотенце, вошла в спальню, у нее глаза чуть на лоб не полезли, я даже испугался, что ее кондрашка хватит. Господи, откуда ты взялся, — похоже, бинты и выбитые зубы поставили ее в тупик, потому что она стояла столбом у края кровати, причитая: что случилось, милый, ты ранен?
— А у тебя, я вижу, все хорошо, удачно провела время?
Она не моргнув глазом честно ответила: да так, средне, мы с Патрисией ходили в кино, а потом допоздна сидели у нее, болтали.
— На меня напали, — объяснил я. — Чудом жив остался.
Но, рассказывая ей во всех подробностях о своем жутком приключении, я никак не мог отвязаться от грязных мыслей: возможно, она та еще сучка и все время трахается на стороне, но сил, чтобы устраивать скандал, у меня не было, кроме того, я вспомнил ощущение небывалого покоя между марафоном и нападением этих скотов; она сделала мне массаж, приговаривая: бедный ты мой, как такое могло случиться, какой ужас, ты у меня совсем расклеился, и, к моему великому удивлению, я безмятежно заснул — в конце концов, они и правда могли трепаться с Патрисией до самого утра, что тут такого.
8
К началу августа следы ночного происшествия почти исчезли, теперь у меня было три искусственных зуба — стоматолог вставил их без очереди, он хотел неофициально за восемнадцать штук, ну, конечно, в рассрочку, не буду же я выкладывать всю сумму сразу; его узкие кожаные мокасины и загорелое лицо с ухмылкой вызывали у меня отвращение, да и цена была заоблачная, но я усыпил его внимание солидной пачкой, вот вам задаток наличными, тут семь тысяч, ах да, эта сумма превышает вашу страховку, я улыбнулся в ответ, да, это действительно так, ты меня разорил, поганец, держи, что дают, больше-то не получишь, можешь дожидаться второй части до скончания века.
Подсчитав наши расходы за прошедший месяц, я понял, что такими темпами мы быстренько обнищаем: с пятнадцатого июня мои траты составили двести семьдесят пять тысяч франков. Просто безумие. Когда твое финансовое положение оставляет желать лучшего, естественно, стараешься экономить, но как только у тебя заводятся деньги, возникает впечатление, что жизнь ни с того ни с сего резко подорожала и все вокруг объединились ради достижения одной цели — заставить тебя тратить и тратить, пока не оберут до нитки, и тогда тебе придется продать по дешевке машину и запастись носовыми платками. Разумеется, у меня еще имелось что транжирить, в заначке было чуть больше пятисот штук, и каждый день я получал прибыль, но летом в бизнесе всегда затишье, в августе Париж практически пустеет, а потом все возвращаются из отпусков, так что осенью мы не сможем позволить себе проматывать в месяц по сто штук, надо взять себя в руки, так мы и порешили с Мари-Пьер: еще две недели расслабухи на мысе Кап-Даг вместе с Патрисией и Бруно, а потом затягиваем пояс.
По совету Бруно я уже некоторое время подумывал разнообразить свою деятельность, но чтобы добиться действительно значительных успехов и играть на равных с акулами бизнеса, надо было заняться по-настоящему солидным делом, поэтому за несколько дней до отъезда я собирался пообедать с тем продюсером, что был на нашем вечере.
Бруно считал, это отличная возможность, да и я был не прочь: конечно, давай; у меня в кейсе томились стихотворения и фотографии, уже подобранные для книжки, но, начиная с аперитива, разговор решительно свернул в сторону других проектов, куда более серьезных, чем издание сборника, — Марк планировал снимать полнометражный фильм: понимаете, я уже шипел почти всех спонсоров, по-моему, у меня в руках совершенно гениальный сценарий… я еще вилку ко рту не поднес, как вопрос встал ребром: сколько вы можете даль на это совместное производство «Канала+» и «Марка и компании», так называлась его шарашка, а главное, помните — ваше имя будет в титрах. Это супер, просто чума, кино до сих пор воспринимается как чудо, сам посуди, взять любого миллионера, рано или поздно всех начинает тянуть в прессу или кино, вот уж что действительно привлекает деловых людей, я не говорю о бешеной рентабельности, и это понятно, добавил он, понизив голос, ведь успешный проект приносит больше прибыли, чем наркотики, причем на законных основаниях; и хотя я был далеко не наивен, тут же в воображении возникла картина: сижу я у бассейна с сигарой в зубах, а полуобнаженная звезда моего нового фильма ныряет в водичку.
— Очень интересно, — сказал я.
Предполагалось участие нескольких капиталов, и я не сразу понял, что речь идет о миллионах — чтобы начать съемки, ему требуется наскрести еще шесть; Марк посмотрел мне прямо в глаза: нам не важно, каково происхождение денег, мы сумеем пустить их в дело… только тут до меня дошло: понятия не имею, что наболтал ему Бруно, но он явно считал меня крупным наркоторговцем или кем-то похлеще, с десятком грузовиков, набитых баксами, который не знает, куда их девать, и готов на все, чтобы отмыть денежки, — словно пелена спала с глаз: да он хочет меня обуть, ни больше ни меньше; и тогда я произнес с серьезным видом: что ж, заманчиво, кино дело хорошее, — тут я тоже понизил голос, — только мне нужно переговорить с моими, хм, партнерами; он насупился, от напряжения у него аж челюсть отвисла, сверкнула коронка — теперь я был дока по части стоматологии, — а, с партнерами, протянул он, ну, конечно, я понял, все понял… Бруно, будто оцепенев от моих слов, забыл о еде, его вилка повисла в воздухе, а я продолжал, изогнув губы в усмешке: нам лишь требуются кое-какие гарантии серьезности вложений, люди, с которыми я веду дела, не любят терпеть убытки; он занервничал, улыбнулся, мол, что вы, гарантия сто процентов, и тогда я нанес ему ответный апперкот: кстати, вы еще не передумали насчет издания нашего сборника? Продюсер явно не врубался, о чем речь, но когда я достал аккуратно распечатанные стихи вкупе со снимками, вставленными в небольшой альбом, он воскликнул: ну конечно, дайте-ка взглянуть, непременно переговорю с нашим редактором серии. Я вышел из ресторана сытый и довольный, он заплатил за всех, и я подумал: расслабься, дорогой, пусть они морочат тебе голову великими идеями, на самом деле это чушь собачья, больше ничего.
— Слушай, а ты можешь достать хорошего кокса? — спросил меня Бруно в машине.
Видно, парень решил ковать железо, пока горячо, — мол, ему такие дела не в новинку.
— Для себя?
— Да.
Кокс всегда можно раздобыть, дело нехитрое, но если бы я хотел приторговывать, давно бы этим занялся, не дожидаясь намеков Бруно.
— Вообще-то это не входит в сферу моей деятельности.
Он кивнул, понимаю, зачем тебе головная боль с маленькими партиями. Мне стало интересно, за кого же он все-таки меня принимает.
— А сколько надо-то, много?
Они с приятелями обычно принимали граммов десять—двадцать на всех. А, ясно, хотите устроить вечеринку. Есть один тип, продает отличный товар; и поскольку у Бруно были с собой деньги, мы поехали прямиком в Семнадцатый округ, тот мужик жил в меблированных комнатах между Монсо и Клиши, я знал, что по ночам он работает в отеле и, как правило, днем его можно застать; Бруно ждал в машине, нам повезло, продавец действительно оказался дома, и повезло еще раз, у него был подходящий порошок по сходной цене — на деньги Бруно я купил вдвое больше, чем он заказал; по отзывам других клиентов, порошок был отменного качества, я рассыпал его в два пакетика по десять граммов каждый, а когда спустился, Бруно присвистнул: быстро ты, это хороший знак, и я отдал ему пакетик, предложив сразу нюхнуть, что он и сделал — две широкие дорожки и сигарета, сам же я отказался, мол, спасибо, не хочу, а через полминуты он одобрительно кивнул: то, что надо, просто супер! Поскольку у меня был второй пакетик, я сказал: мне пришлось купить больше, если знаешь, кому толкнуть остаток, могу отдать; он заверил меня, что это не проблема, да за такой товар любой в лепешку разобьется, порошок в сто раз лучше, чем тот, который они нюхали раньше.
— А что с книжкой, — спросила Мари-Пьер, — думаешь, ее напечатают?
Я мало в это верил, не стоило особенно надеяться, как выуживать бабки да лапшу вешать про свои киношедевры, тут он орел, но у меня были большие сомнения начет сборника, однако только мы закончили собирать чемоданы, запищал мобильный, это был редактор серии: добрый день, надеюсь, ни от чего не отрываю, я звоню по поводу «Бара „У Мориса“» — так назывался наш сборник, что соответствовало тематике фотографий, большинство из которых были сделаны у Саида, — мы с Марком очарованы вашим произведением и хотели бы сотрудничать; он говорил искренне, но я не мог отвязаться от мысли, что Марк стоит сзади и шепчет; наплети ему с три короба, у этого лоха денег куры не клюют, он же подпольный наркоделец; из дальнейшего разговора я понял, что они не хотят издавать всю книжку целиком, и он объяснил, почему: надо, чтобы ваше имя стало известным, мы выпускаем своего рода литературное ревю, так вот, не хотели бы вы опубликовать там несколько стихотворений, разумеется, выбранных вами заранее, с перспективой издания уже всего сборника? Я включил на телефоне громкую связь, Мари-Пьер поморщилась, она бы предпочла книжку, но я все же согласился, и он предложил взять снимок, где какой-то старик пьет потихоньку от Саида — Мари-Пьер подкараулила момент, когда он поднес бутылку ко рту, одновременно косясь в сторону стойки, — а к снимку отлично подойдет стихотворение «Я ненавидел смерть» — оно было об одном моем знакомом, который умер в прошлом году; я не видел особой связи, но сказал: ладно, давайте, когда это выйдет? В сентябрьском номере, без запинки ответил он, мы поместим вас вне очереди, Марк настаивает.
Мчась по шоссе, мы только это и обсуждали, конечно, ревю — не совсем то, но для начала неплохо. Кстати, а они нам заплатят? — спросила Мари-Пьер, мы же не собираемся заниматься благотворительностью.